Лия Шатуш - Обратимость

Что касается моей души и внутреннего состояния, то я была очень чутким и внимательным человеком. Уж не знаю, как пришли ко мне эти способности, но часто я видела то, что не видели другие. Здесь не идет речь об обладании тем даром, какой имеют все ясновидящие, мой дар был гораздо примитивней, но он был. Может быть, это и даром нельзя было назвать. Однако, я замечала и чувствовала многое: чувствовала опасность, если она могла быть, чувствовала какой человек и видела что он из себя представляет, чувствовала, если место, где я находилось заряжено плохой энергией, как выразились бы мистики. Но все эти ощущения ютились на уровне подсознания, поэтому я не могу описать их словами и дать осмысленный отчет откуда они у меня и как я ими пользуюсь. Кроме того от природы мне были даны доброта и застенчивость, или точнее я была робким и очень тактичным человеком. Или даже не то, чтобы робким, но здесь более подошло бы слово этичным по отношению к чему бы то ни было. Тонко чувствуя грани отношений ли, или дозволенного, в целом, я старалась соблюсти этичность и не лезть дальше, куда не стоило бы, чтобы потом не краснеть и не разгребать «наломанные дрова».

Мне часто снились сны, что я нахожусь где-то в прекрасной стране, другой, не в этом мире, что я ангел и этот мир принадлежит только мне. Чувство и ощущение полета не покидало меня. Эти сны повторялись очень часто, делаясь привычными, и уже другие сны я не воспринимала. Понятия не имею, откуда они пришли, но они, наверное, несли в себе что-то. Что именно? Мне понять не удавалось. Один раз, правда, я поделилась своими впечатлениями по этому поводу с одним человеком, и он сделал одно предположение, которое показалось мне вполне справедливым. Он сказал: «а может быть тебе скучно здесь, на Земле, и твоя душа стремится в другие миры и исследует другие измерения, таким образом, компенсируя во сне недостаток впечатлений в земной жизни. Твоя заинтересованность во всем, что выше „земного понимания“ во сне дает душе полную волю и предоставляет желаемое».

Тем не менее мне нравилось разбирать их содержимое, обдумывая его, мне нравилось облизывать сны как сладкую конфету бесконечных масштабов. Кто-то, более материалистичный, говорил мне, что это от легкой жизни. Может быть, причиной этим снам была моя молодость, я только вступала во взрослую жизнь и то, с большой неохотой. Меня пугала низость, жестокость и эгоистичность людей, я не хотела приобщаться к этому обществу и желала бы жить отдельной жизнью, лучше где-нибудь в глуши, только лишь бы меня никто не видел и не трогал. Из-за таких убеждений как следствие, проистекало мое постоянное одиночество. У меня почти не было друзей, я не стремилась к обществу, дозволяя людям приближаться ко мне ровно до границы моих внешних увлечений. Как бы это дико не звучало, мое одиночество полностью устраивало меня, я купалась в нем как в колыбели и черпала в нем вдохновение. Такие мои наклонности некоторые назвали бы мизантропией, но они ошиблись бы, сделав такие выводы. К людям я относилась хорошо, лояльно, гибко и прочее подобное, но просто не подпускала к себе, так как не испытывала в этом никакой потребности.

Однако я отклонилась от темы моих сновидений, я не случайно здесь заговорила об этом, как только пришли вампиры мне стали сниться сны и про них (что очевидно) правда редко, и они тут же забывались, и никакого значения не имели.

Помню, произошло событие, сильно всколыхнувшее все общество. Стало известно имя рода, ранее который называли только «благородный». Имя его было Керраны. Красивое. Оно застряло у меня в голове и не желало оттуда уходить, оно превратилось для меня в заклинание, а мне стало стыдно от этой очередной моей слабости. Имя их всплыло не случайно, но произошло что-то такое, что заставило всколыхнуться организацию, жизнь в ней забурлила и выплеснулась наружу, предоставив людям неясную, но настораживающую информацию относительно существования Керранов. Нет, они не были опасными для людей, но что-то угрожало им. Люди зашевелились и бросились было с горячей готовностью защищать «благородных». Я тоже напряглась, но понимала, что очередные устремления людей бессмысленны и глупы. Мне в очередной раз стало стыдно за них и за себя. И я где-то в глубине души почувствовала, как ненависть их к нам разгорается еще больше, я с содроганием чувствовала, как они смеются над нашей глупостью и мне делалось страшно. В душе я звала и говорила «Нет, это не так! Мы не такие, мы хотели как лучше!”…а получилось как всегда.

После вышеупомянутого события (никто снова не понял что случилось и случилось ли вообще что-то), мне стали все чаще и все явней сниться другие сны. Я видела их. Всегда в темноте, всегда далеко. Они смотрели на меня грустными роковыми взглядами, они знали что-то, но молчали. Я пыталась прочитать в их глазах, но не могла, они не разговаривали со мной, и меня угнетала какая-то непреодолимая отчужденность между ними и мной. С горечью понимала, что мне ее никогда не сломить, что я не с ними, чужая, и поэтому не могла понять, что их гложет, какое-то несчастье или его вероятность. Они были необычайно красивы и молоды и все грустны. Их грусть до такой степени убивала меня, что каждый раз я просыпалась с огромной тяжестью в голове и в сердце, со взмокшей спиной и с чувством усталости. И каждый раз ругала себя за чрезмерную впечатлительность, ставшей причиной моих снов, но ничего не могла поделать и избавиться от них.

Удивительно, но даже когда вновь вокруг воцарилось спокойствие и люди не то забыли об опасности, не то она действительно отступила, и все смолкло, жизнь потекла своим чередом, а мои сны остались. Они не изменились ни на йоту и не поменяли своих красок. Эта канитель уже начала напрягать меня, успокаивало лишь то, что они снились не каждый день и таким образом мне все же удавалось отдохнуть во сне и снова оказаться в моей волшебной стране. Хотя ее краски почему-то поблекли, делаясь второстепенными по сравнению со снами о вампирах, которые наоборот стали ярче. Словно кто-то более могущественный выбирал для меня приоритет снов на ночь.

Где-то приблизительно в это время я задалась жизненной целью проникнуть в организацию. Звучало это по-мировому, но ничего особенного в себе не заключало. Я – обычный человек, без связей и сверхъестественных способностей и иначе как просто устроиться туда на работу у меня более шансов не было. Я не была специалистом в какой-то области, но у меня имелись другие качества, которые с некоторой долей честолюбия можно было назвать достойными, чтобы конкурировать с другими претендентами. Во мне жила искренняя вера, что я обязана попасть туда и знала, что это мой долг. Моя полезность казалась неоспоримой, только не известно пока в чем она выражалась. Никто не знал о моих устремлениях и желаниях, даже мой друг, Алекс, которому я доверяла все самое сокровенное. Никому так же не было сказано о том, что меня занимают вампиры и более того, мысли о них не выходят из головы ни днем, ни ночью в буквальном смысле.