Тина Вальен - Русская сага. Выбор. Книга первая

А сундука не было. Он стоял в каждой хате и являлся главным достоянием хозяйки. В нём, ярком и расписном, хранили самые дорогие вещи, накопленные ещё предками: цветастые шали и платки, отрезы тканей, одежду и многое по мелочи, лежавшее на полочке сбоку. Открыть сундук и перебрать в нём вещи было настоящим счастьем.

Мама сундук так и не купила. Пока она копила на него деньги, на рынке появились первые шифоньеры. Это случилось в середине шестидесятых годов, когда у них был уже новый дом. И мама его купила, да ещё и с зеркалом! Сбылась её давнишняя мечта. Теперь можно было развесить на самодельных вешалках всю одежду, а на полки сложить отрезы материи и бельё. Из постельного белья особенно красивыми были китайские двуспальные пододеяльники, украшенные вышивкой или ришелье.

К тому времени на парадной стене между двух окон, выходивших на улицу, появилась вышитая крестиком картина девушки с оленем. Каждая уважающая себя хозяйка имела такую картину в своём доме. Вышивали её долго, потом заказывали рамку и вставляли шедевр под стекло.

Если расставить приоритеты по украшению деревенского дома, то на первом месте была божница, на втором месте была кровать с горкой подушек, которая соревновалась по красоте с ярким сундуком. После появления в продаже тюля, преобразились окна, потом появятся круглые столы, покрытые в будние дни клеёнкой, а в праздники скатертью до пола. В такие дни Ина собирала букет из полевых цветов или осенних листьев и ставила его вазу посередине стола. Кажется, что именно в то время в ней проросли росточки желания украшать любой интерьер вокруг себя.

Пора вернуться в первую купленную хату. Все думали, что Иван – богач, что построит дом пятистенку с двумя комнатами, которые всё чаще стали появляться в их деревеньке. А он, оказывается, беднее некоторых, хоть и носит кожаное пальто и невиданные сапоги, называемые бурками. И мама сначала радовалась отдельному жилью, а потом её стала раздражать одна комната, в которой невозможно было сохранить чистоту и порядок.

Возле печи стояла корзина с торфом и парочка поленьев, всё должно было просушиться к утру. Мусора от них было полно. Не успеешь его убрать, как папа приносит воду в вёдрах, ставит их на скамью напротив печи и обязательно расплёскивает. Мама сердится, хватает тряпку и подтирает лужи, но приходит время мыть принесённую из погреба картошку в корыте, и снова вокруг грязь и вода. Как тут сохранить чистоту?!

Справиться с ухватами не всегда удавалось, и чугуны в печи переворачивались. Блины подгорали на большом огне, а на малом не пропекались. Самодельный хлеб не каждый раз получался пышным. Мама нервничала, даже плакала, но постепенно научилась всем тайнам приготовления пищи в русской печи.

Вскоре купили корову, за неё расплатились отрезом дорогой ткани и деньгами, которые отдавали частями. Чтобы обеспечить корову кормом на зиму, надо было заготавливать сено всё лето: косить траву на полянках в лесу, сушить, привозить. Во второй половине лета колхоз выделял участки луга, на которых разрешал косить отаву, вторую после сенокоса подросшую травку.

Мама с трудом, но привыкла к деревенскому быту, от которого зверели даже многоопытные деревенские бабы. Её огорчала и деревенская речь, которую Ина превосходно осваивала.

Деревня находилась рядом с Белоруссией и Украиной. Три языка смешались в один и превратились в непонятно что. Что – чаго, ухо – вухо, туча – хмара, не слышу – не чую, губы – грибы, глаза вытаращила – вочи вылупила, прятать – ховать, ухват для сковород – чапела, пошла – пойшла, завтракать – снедать, ужинать – вячерять, буква ф – хв, как – як, и мат! Многоэтажный.

– Здорово, мать твою ё!

Скажи так кавказцу, и ты – труп. Мама страдала, а Ине хотелось поскорее научиться этому языку и быть похожей на всех. Потом было очень трудно избавляться от приобретённого диалекта.

Непосильные труды на земле контузили многих.

Отец, Иван Ильич, был честным безукоризненным коммунистом, свято верившим всем лозунгам и программам партии, напечатанным в газетах. Газеты он был обязан выписывать, хотя польза от них была одна: чистить на ней ржавую несвежую селёдку. Честным человеком Иван Ильич останется, а вера в партию вскоре очень ослабнет.

Партия отправила его укреплять колхозные кадры, он выбрал для этой миссии родную деревню и старался, как мог, по очереди занимая руководящие должности, но «не справлялся». Призванный партией строить коммунизм в родной деревне, он и строил его, не щадя живота своего. В конце концов, он потерял последнюю прибыльную должность заведующего свинофермой.

Везде отец запрещал в первую очередь воровать. Слыханное ли дело!? Как можно не взять пару поросят от свиноматки себе в хлев, ведь на рынке они стоили полугодовой зарплаты?! Возмущению свинарок не было предела. Получали они за свой непосильный труд копейки, а мизерные премии за выхаживание всех поросят или почётные грамоты были скорее насмешкой. Только сворованные молочные поросятки и были счастьем, «сплачивая трудящихся» на этой вонючей ниве и «активизируя» в какой-то степени. Причём все слои. Их возмущённый ропот был поддержан руководством, и отец стал просто колхозником и периодически депутатом.

Руководство колхоза подсмеивалось над принципиальностью отца, тихим сапом подворовывало, обогащалось и отстраивало свои дома. Да и не только руководство, взять хотя бы соседей Бирюковых. Однажды их дочка, с которой Ина познакомилась после переезда в купленный дом, раскрыла ей семейный секрет. У них опоросилась их собственная свиноматка, которую перевели из сарая в хату в отведённый угол. Вокруг неё копошились семь славных поросяток.

Ина приходила в гости, любовалась ими и жалела трёх самых слабеньких, лежавших подальше от свиноматки.

– Лера, а почему поросяток стало одиннадцать? И куда делись три самых маленьких и больных? – удивилась Ина через два дня.

– Так мама же на свиноферме работает, у них тоже опорос начался.

– Ну и что?

– Мама задохликов отнесла на ферму и поменяла их на здоровеньких, – простодушно призналась подружка.

– А нам как раз продали очень слабенького поросёнка с фермы. Мы его выхаживаем.

– А мы к весне всех продадим на ярмарке за большие деньги! Мама мне приданое собирает к свадьбе!

– К какой свадьбе, если тебе только девять лет!? – удивилась она. – И из-за этого приданого у вас каждый раз такая вонь в доме!

– Мой папа не дурак, если завёл свиноматку, – заявила Лера. – И не он один!

– Мой папа тоже не дурак, – с обидой подумала Ина. – Просто у подружки две комнаты, а у них одна.

В конце зимы телилась их коровка, её телёночка приносили в дом, чтобы не замёрз. Телёнок пил молочко и постоянно писал. Ей поручалось подставлять ведро, но всё равно в комнате очень плохо пахло.