Алёна Марьясова - За два часа до снега

– Папа, это Лёня! Открой, пожалуйста! – зачем-то заорала она, испугавшись своего хриплого голоса. «С чего я взяла, что это он… Можно подумать, без моей команды папа не открыл бы», – пронеслось в голове, и сердце забилось чаще. В тот же миг Варя услышала в коридоре знакомый голос и так обрадовалась, что чуть не подскочила с кровати. Но Лёнька уже влетел в комнату, принеся с собою свежесть осенней прохлады. Он скинул рюкзак и с размаху плюхнулся в кресло.

– Здорово, двоечница! Решила отдохнуть? – Лёнька ухмылялся своей кривой улыбкой, в глазах плясали озорные черти. – Мы там за неё учимся, впахиваем, а она тут разлеглась!

– Ой, всё! Рассказывай, где пропадал, – Варя натянула одеяло до подбородка.

– На сноуборде катался, – сообщил он деловым тоном.

– На сноуборде?

– Нда!

– Пфф, – Варя с недоверием покосилась на него. – В каком смысле?

– В прямом.

– Без снега?

– Нда! Сегодня я узнал, что для того, чтобы научиться кататься на доске, снег не нужен. Оказывается, у нас в городе есть тренажёр. Прикинь! – и Лёнька стал подробно описывать спорткомплекс, устройство тренажёра и процесс тренировки. Потом он достал телефон и показал пару видео, где он пытался удержаться на доске. Голос за кадром Варя сразу узнала. Весёлый и очень противный. Она отдала Лёньке телефон и откинулась на подушку.

– Лерка её «Шмиткой» прозвала, – зачем-то сказала она.

Лёнька заржал:

– Лейтенант Шмидт! Да ладно, пусть будет Шмиткой. Но она интересная девчонка. Экземпляр. Родителей нет, живет с бабулей. Зато прошлый год в Штатах училась по обмену. И, похоже, вообще не бедствует. Меня сноубордом угостила. Там тренировочка-то недёшево стоит, я тебе скажу.

Варька замолчала. «Интересно, если нет родителей, одна бабушка, откуда тогда у неё столько денег, Лёнь? В Америку ездила… Камера дорогая, сноуборд. Да Бог с ними, с деньгами. Дело-то не в них. Ну, у нас их не так много, и что? Ой, Лёнь! Мне же велик подарили…» – подумала она ему. И улыбнулась. Лёнька тем временем ещё что-то рассказывал, пока, посмотрев на Варю, не заключил:

– Все. Ушла в астрал. Ладно, я побёг. Дома с утра не был. Пока, дурында, выздоравливай! – с этими словами он вытащил из рюкзака пакет с мандаринами, бросил его на кресло, где только что сидел, и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

Варька уставилась на кресло: «Мандарины… Спасибо, Лёнь…» И опять улыбнулась. Она любила мандарины, и Лёнька это знал. Нет, не просто любила, она их обожала. Могла съесть целый ящик за раз и не пожелтеть.

Варя дотянулась до пакета, развязала его и прямо так, не помыв, очистила солнечный фрукт. С блаженством понюхала его и положила в рот первую сладкую дольку. Высунув ноги из-под одеяла, она задумчиво шевелила пальцами и улыбалась. Чему она улыбалась? Она не знала. Варя просто ела мандарин…

…Сквозь колючие кусты, похожие на кактус, она долго бежала на его крик. До боли родной голос срывался в ночи истошным воплем: «Ва-а-а-ря!» Падала, сбивала колени в кровь. Эти странные растения кусали её за плечи, царапали ноги, щёки. Вдруг, неожиданно, она выскочила из зарослей на край обрыва. Внизу бушевала река. На краю она увидела Лёньку: он держался за корень дерева, болтая ногами над кипящей водой. Она резко метнулась к нему, упала, ловко зацепившись ногой за удачно подвернувшийся камень. Схватила его за руку: «Я держу тебя! Держу! – и через мгновение отчаянно заорала: – Помоги-и-и-ите!!»…

– Доченька, проснись! Варюша, милая, – мама трясла её за плечо и гладила лоб прохладной рукой.

Она открыла глаза:

– Мама!

– Всё хорошо, это сон. Сон! Всё хорошо.

Варя села в кровати, её била дрожь.

– Мама, он чуть не сорвался.

Мама обняла её:

– Кто, доченька? Расскажи мне.

– Лёня. Он висел на обрыве. Я успела его поймать.

– Всё хорошо, ты умница, вот и хорошо.

Мама гладила её по спине и тихонько качала. Пока сердце Варино не перестало бешено колотиться, а сама она не обмякла в теплых маминых руках…

К двенадцати часам следующего дня без предупреждения, по-свойски, в квартиру семьи Калинка забежала Валентина Алексеевна Вершинина с тарелкой своих фирменных, вкуснейших пирожков. Бабушка Лёни и Лёвы любила стряпать и делала это очень хорошо. А ещё она любила кормить всех своей стряпнёй. Несмотря на свои семьдесят два, бывшая учительница начальных классов обладала завидной подвижностью и прекрасным острым умом.

Родители ушли на работу. Варька уплетала пирожок за пирожком и радостно слушала бабушкины рассказы о родственниках из Литвы, которые «когда болеют, никогда не лежат, они бегают, чтобы организм быстрее пережёг инфекцию, и обливаются холодной водой, даже при высокой температуре». Перебив себя на полуслове, Валентина Алексеевна вдруг спросила в упор:

– От кого прячешься?

Варька чуть не поперхнулась:

– В смысле?

– Ну, болезнь себе выдумала, лежишь тут, все о тебе заботятся. Выходить из кровати, судя по всему, не собираешься. Кто тебя загнал в берлогу?

– Вообще-то, я не симулирую. У меня, реально, температура, – Варя собралась даже обидеться на бабушку.

– Это я понимаю! Только тело-то наше инструмент послушный, оно тебе что хочешь изобразит, была бы надобность: хочешь – простуду, хочешь – инсульт, а хочешь – инфаркт, со всеми вытекающими. У меня вот, знаешь, как было? Мне класс дали сумасшедший. Я молоденькая была, только пришла работать. А до меня как раз одна уволилась, и мне её третий класс и всучили. Ох, и намучилась я с ними. Каждый день со слезами на работу шла. Пока однажды не поскользнулась прямо возле школы и не сломала ногу. Всё! Отдыхала три месяца. Соображаешь?

Варя слушала, выпучив глаза. Аппетит пропал. Она отложила пирожок и тихо сказала:

– Соображаю.

– Рассказывай, – коротко скомандовала бабушка.

И Варька рассказала. Все, как на духу. Как Шмитка появилась, как спасла Лёньку на физике, как прошла тренировка. И про то, что сидит Шмитка на её месте и возвращаться Варе некуда.

– А Лёня у нас теперь на сноуборде катается…

– Да-а, дела… – бабушка тщательно разгладила руками юбку и внимательно рассмотрела свои носки, словно хотела удостовериться в их целостности, – ну, со Шмиткой-то вашей всё понятно. Артистка ещё та. Ты мне скажи, какие выводы относительно себя ты сделала?

Варька уныло пожала плечом. Бабушка, словно того и ожидая, бодро продолжила:

– А я тебе сама скажу. Из всего вышесказанного есть один плюс: ты задумалась о своей внешности. Все ваши походы и рюкзаки – это, конечно, хорошо. Но ты же девочка! Пора начать всерьёз за собой ухаживать. Давай так, скажи: что тебя не устраивает? Что ты хотела бы изменить в себе?

Варька ошеломлённо задумалась, через мгновение заключив:

– Руки. Я стесняюсь своих рук.