Ангелина Монич - В поисках точки Gmail. Письма о любви, о сексе и о жизни в промежутках между ними

Сегодня Марго придумала, что ее зовут Асей. И что ее Ася никогда не любила своего имени. А потому всякий раз представлялась, в зависимости от обстоятельств, то Ассой – «ой, неужели, после фильма Сергея Соловьева кого-то так называли?» – неужели! То Ассолью. С этим именем было проще – каким бы странным оно не выглядело на фоне современного города, оно было знакомо и очень понятно, оно даже рисовалось как-то красочно: милая и юная девушка с длинными развевающимися на ветру волосами, в широкой юбке и скромной блузе с рюшами на берегу моря ждет возлюбленного, ее все жалеют и никто не понимает. Чем не героиня? Это ничего, что таким именем нормальные женщины своих дочерей не называют. Зато остальным – все понятно, и все конкретно. Ну, кто будет задумываться о том, что родивший Ассоль Александр Грин был на самом деле не тем, за кого себя выдавал. Он был обычным Гриневским, который страшно любил выдумывать о себе всякие небылицы – как ходил по лесам с разбойниками, как нашел на Урале золотую жилу, в один миг разбогател и тут же промотал целое состояние, как путешествовал по пустыне и едва не погиб от рук бедуинов. Хотя сперва был обыкновенным рассеянным ребенком, потом бродягой, матросом, рыбаком, а затем и ссыльным по политическим мотивам. Романтик, в общем. Никому не интересный романтик. Каких тысячи. И от безвестности спасла его единственная стоящая выдумка – Ассоль. Был еще вариант представляться «Астильбой», загадочно, конечно, но слишком уж. Красивое растение, которое росло у Марго в саду, для имени было too much. Так что в большинстве случаев она была просто Асей.

Дальше фантазий вокруг имени этой ночью у Марго дело не пошло. Ася не была постоянной героиней ее текстов, сегодня хотелось просто развлечься. Немного получилось. Маргарита с удовольствием втянула носом запах ночной деревни, сочившийся в окно. Тридцать седьмой в ее жизни «двадцать два ноль три» благополучно заканчивался. И в конце этого самого обыкновенного 22 марта она пребывала в отличном настроении и потому совершенно не хотела спать. Она была готова делиться своей энергией и прочим вздором со всем миром.

Марго встала, проскользила в одной рубашке по длинному коридору на кухню, налила бокал красного вина, вернулась под одеяло, устроила ноутбук у себя на коленях и, ткнув мышью на чистую страницу, начала писать.

ВЗДОР

Я пошла в ванную комнату и чуть не растеряла то, что хотела написать.

Чуть.

Как бы я хотела…

Медленно и в небо говорить «Вздор! рр!» Сумасшедшее слово, я будто сделалась влюблена в него.

Как бы я хотела жить у моря. На втором этаже, с деревенскими занавесками, с соснами в окно, с шумом волн. Об этом я мечтаю давно. Я должна быть в этой мечте писателем. Я пишу и смотрю в окно. Мне хорошо. Спокойно. Мне приносят молоко. У меня есть время. И нет нервов. И нет цейтнота, когда нужно что-то быстро писать, куда-то нестись, сдавать, успеть, толкнуть, послушать, посочувствовать. Мне было бы так хорошо на море. Я бы писала книгу, пила красное вино. Я и сейчас его пью, только за окном шум шоссе, а в голове не пойми что. В коридоре в клетке беснуются крысы. Завтра ехать на собачью площадку.

Я впервые пишу, не думая. Что пишется, то и пишу. Мне так понравилось у Миллера правило – никогда не править написанное. Что написалось, то и суть вещей. Не надо прилизывать текст – это и есть первый шаг на пути к самой цели. Написанное всегда кажется несовершенным. Плюнь. Если это кому-то будет интересно, значит, будет интересно. Стиль – ничто.

Случайные орешки падают на ковер. Выгребаю ладошкой, теряю, они падают. Вино – так себе. Зато настроение – море. Даже ничего по делу писать не хочется. Висит недоделанным сюжет о Курехине – вот был человек, завидую его жене, Насте, я с ней вчера разговаривала, они любили друг друга. Мне кажется, с таким можно две жизни прожить, мне кажется, не знаю. Но он умер. Сердце. 42. Он был гений. Она плохо выглядит. Как будто очень старая. Много энергии, но и много горя перенесла. После смерти мужа, повесилась дочь. Я бы не пережила. Она молодец, смогла, делает фестивали. Но смысл? Его забрали, дочь забрали, а что же ей делать – сына растить, сын еще есть. Я всегда знала, что есть родство по крови. Это чувствуешь, только, к сожалению, не с первого взгляда. Это что-то такое тонкое, что замечаешь, анализируя. Курехин был мой человек. Хотя знакомы мы были какие-то полчаса, пока писали сюжет, в 92-м, о фильме «Два капитана-2». Они с Гребенщиковым сидели за столом, гнали всякую пургу, а наша съемочная группа в это время покатывалась со смеху. Нам так было хорошо, и им было хорошо, они были счастливы моментом, им было в кайф плести всякую чушь и, не замечая окружающих, получать удовольствие, драйв…

Ну вот, растеряла все орехи.

Сейчас буду читать «Жюстину» Маркиза де Сада. Средневековая чушь, но с чувством. На органы действует. Ничего не меняется – по-прежнему, все великие дела на Земле делаются из двух побуждений: желания прославиться и полового влечения. Вот и мне иногда так хочется сделать что-нибудь великое…

Займусь собой…

Марго допила оставшееся в бокале вино. Отправила ноутбук на зарядку до следующего утра, поставив его на пол. Сползла в теплую темноту одеяла. И, запустив правую руку в шелк кружевной ночной сорочки, выключила свет.

Ночью Марго снился город.

Город спал. Серая предрассветная весна толклась у входа в отель. Провожала сонным взглядом редкие проезжавшие мимо машины. Строила морды мокрому асфальту. Заглядывала в цветные окна, мучившиеся бессонницей.

Мужчина вышел из комнаты. Женщина встала с постели и начала медленно одеваться, наблюдая за собой в огромное зеркало, висевшее напротив кровати. Ей явно не хотелось уходить. Не хотелось покидать это случайное пространство. Не хотелось покидать Его мысли о ней, Его сны, тепло Его пальцев, Его дыхание, настойчивость Его губ. Ей очень хотелось хотя бы однажды проснуться рядом. Но это было невозможно – рядом с Ним просто не было места.

Пока мужчина принимал душ, женщина принимала решение. И никак не могла его принять. Уже в который раз. И ловила себя на мысли, что через несколько дней вновь будет сидеть перед зеркалом – в этой комнате или в какой-то другой, и угадывать в нем свои невысказанные желания.

Женщина глядела на себя в зеркало и улыбалась: «Это же надо придумать мне имя – Мага. Прекрасная юная Мага из романа Кортасара, которым мы так увлекались в студенчестве. Ветреная особа, любящая джаз, саму себя и читающая экзестинци… блин, даже выговорить не могу, еще раз – экзистенциалистов, ура. Красивая, дурная и очень искренняя. Я так и представляю себя, стоящую зимой в белых джинсах (Мага же родом из Аргентины, где все ходят в белых штанах) перед огромной витриной игрушечного или цветочного магазина. Там Он меня и увидел. Назвал, полюбил и подарил мне второй день рождения, отыскав в католическом календаре мое нерусское имя, а вместе с ним и именины. Именины совпали с днем Его рождения и тем самым положили начало большой игре: теперь каждый год ровно в этот день бьются наши души – кто кого раньше поздравит.