Гаджимурад Гасанов - Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 2

– Мало! – засуетился Артист. Из хурджинов он стал вытаскивать новые пачки.

Артист понял, что от воли, настроения этого человека и своей сообразительности зависит их жизнь. Так близко от смерти он давно не стоял. Именно здесь их никчемная жизнь может оборваться в любую секунду.

– Ты, глазастый, – зашипел всадник, – собери ваше оружие, заверни в свою бурку и кожаными ремнями крепко пристегни к седлу своего коня. Привязал? Замечательно. Теперь отойди от коней на пять шагов назад! Быстро, быстро! – приказал Хасан.

Тот четко выполнял все команды незнакомца.

Хасан еще раз проверил заезжих «гастролеров» на предмет наличия у них других опасных предметов.

– А ты, долговязый, сейчас выложишь всю правду, откуда и куда направляетесь, кто ваш хозяин. Иначе, размажу твою глупую головушку об острые камни!

– Клянусь детьми, мы сами не знаем, куда направляемся! – он со стоном упал на колени, прикрывая рукой свою шею, потом испуганно съежился и запричитал: – Сжалься, добрый человек, помилуй! – Скажу, все без утайки скажу…. Над урочищем Чухра, у родника, нас к закату солнца должны ждать люди.

– Чьи люди, говори, собака! – крикнул Хасан.

– Шархана! – задрожал Пеликан. – Больше, хоть убей, ничего не знаю…

«Что Шархан задумывает свершить под Джуфдагом, если эти басмачи проделали такое расстояние? – хаотично думал Хасан. – Бандиты, видать, глубоко окопались в наших горах. Сколько их? И что такое они замышляют против моих сельчан?.. Теракты, убийства, кража людей? Что?! Как узнать об этом? Проникнуть в их ряды, притворяться бандитом? Это невозможно! С ними неотлучно может находиться Шархан или человек, который меня хорошо знает. А что делать с этими обезьянами? Сбросить в пучину реки – оборвется последняя нить, которая связывает их с бандитскими формированиями, которые наверняка прячутся на заброшенной кошаре под Джуфдагом. Если отведешь их в районный отдел милиции, еще не знаешь, не нападут ли с лихие „джигиты“ на меня по пути в райцентр? А эти не так уж просты, какими кажутся с первого взгляда. В их вшивых мозгах наверняка немало тайн, если они связаны с этим шайтаном Шарханом. Быть не может, чтобы эти субъекты не знали о судьбе моей Шах-Зады, если прямо или косвенно не были связаны с Шарханом во время нападения на нас и при ее похищении. Поэтому будет правильно, если я сдам этих шакалов властям. Как вещественное доказательство, все, что у них спрятано в хурджинах, вместе с нарезным оружием, тоже надо передать в милицию. Чем раньше отведу их в милицию, тем лучше будет моей Шах-Заде».

Так и сделал. Привязал коней за поводы одного к другому и к седлу своего коня, а бандитов под дулом винтовки впереди себя погнал в сторону своего селения. Оттуда на следующий день с зарею вместе с братом отвели их в райцентр.

В районном отделе внутренних дел начальник милиции поблагодарил Хасана за бдительность, мужество, проявленные при задержании подозрительных лиц. Предупредил, чтобы он, как основной свидетель, до окончания следствия не уехал за пределы района и учтиво сопроводил его до дверей своей приемной.

Каково же было удивление Хасана, когда через пару дней милиция без суда и следствия отпустила на свободу этих темных личностей. Потом до него дошел слушок, что сам начальник милиции извинился перед ними за то, что они вынуждены были незаконно сидеть в изоляторе временного содержания.

А спустя некоторое время эти двое через своих верных людей Хасану прислали записку с угрозами о скорой расправе над ним.

«Где же я мог встречаться с этими бандитами? – мучился Хасан. – Такие знакомые голоса». Но никак не мог вспомнить.

2004 г.

На кошаре, расположенной в глубокой ложбине под Урцмидагом, всего лишь несколько лет назад от зари до зари кипела жизнь. Летом сюда колхозы района перегоняли несколько отар овец, на тучных лугах нагуливали жир тысячи бычков, по утрам, вечерам надаивали коров; в домиках животноводов, в палатках, шалашах днем и ночью кипела жизнь. Но началась горбачевская перестройка с банкротством, приватизацией сельскохозяйственной техники, строений, земли, повлекшая за собой невиданные процессы разрухи и распада. Сначала с кошар колхоза незаметно исчез мелкий рогатый скот, потом опустели коровники, загоны, дома животноводов; приуныли доярки, перестал звучать многоголосый гомон детишек. За какие-то два-три года непонятных реформ сельское хозяйство колхоза, целиком района пришло в полнейший упадок.

Только в одном из чабанских домиков летнего отгонного хозяйства остались пьяные угрюмые лица кирпичного цвета, обросшие грязной щетиной, которые все еще содержали скот Шархана и каких-то районных начальников. Недалеко от домика животноводов поставлена брезентовая палатка мрачных личностей. Они с животноводами почти не общаются, скрываются от кого-то. Они похожи на каких-то бандитов-убийц, которым есть что скрывать от любопытных глаз. Днем они спят, но как только сгущаются сумерки, на грязном вездеходе воровато уезжают на непонятный промысел. В неделю один раз один из них садится на старую лошадь и спускается в долину за продуктами питания и другими необходимыми предметами для походной жизни.

Шархан держит Шах-Заду здесь, на кошаре, куда побоится сунуться даже самый опытный следователь районного отдела милиции. На днях в сумерках с завязанными глазами, перекинув через седло, ее привезли сюда.

Шах-Зада на следующий день, пасмурный и неприветливый, в глубокой чашевидной ложбине, без дорог и тропинок, заросшей альпийской травой и редким кустарником рододендрона, сколько не старалась, не смогла определить, откуда ее привезли.

Ее сторожил высокий тщедушный парнишка Рахман. Ему было поручено, чтобы он с нее глаз не спускал. Рахман с первого взгляда на Шах-Заду влюбился в нее. С первого же дня заточения Шах-Зады в этом богом забытом уголке земли Рахман свою привязанность к ней, со временем перешедшую в большую безумную любовь, не скрывал. Рахмана чабаны именовали шакалом за то, что его бледное робкое личико с блестящими глазами походило на острую мордочку шакала. Было ему восемнадцать-двадцать лет. Правда, выглядел он значительно старше; был замкнут, молчалив, богобоязнен. Он, если не был занят делом, а дел Шархан ему поручил много, дни и ночи проводил на молитвенном коврике. Если не молился, то погружался в свои бесконечные печальные думы.

Рахман приходился племянником Шархану. Ходят слухи, что много лет назад отец Рахмана погиб от руки Шархана. На кошару помощником чабана Шархан привел его еще мальчиком, когда потерял отца. Рахман со старшими чабанами пас колхозную отару. Когда в стране начались перестроечные процессы, колхозное добро ушло с молотка, вместе разрухой с кошары отогнали колхозный скот, а всех чабанов разогнали. Рахман остался здесь пасти овец и бычков дяди и его дружков. Хотя мать Рахмана, бедная, но гордая вдова, проклинала, что лучше бы вместе с отцом и трусливый сын погиб, чем видеть его, пасущего скот убийцы отца.