Дмитрий Яровой - Дело Логинова

На смену пришел опытный экономист, тоже бывший госслужащий – В. Э. Каганович ( говорят, что родственник того самогоникакой не родственник того самого). Этот мудрый человек мигом смекнул, что для организации должного потока финансов (разумеется, в бюджет учреждения) из ИПАМ необходимо сделать бренд, и приступил к внедрению проекта.

Скоро сказка сказывается, а у таких, как профессор Каганович, которого в Институте прозвали просто «Дед», и дело от сказа далеко не отстает. Ближе к концу века «отдать ребенка в ИПАМ» стало нормой жизни для представителей истеблишмента, а наш ректор переехал в воссозданные из двух квартир шестикомнатные апартаменты на улице Богомольца (мне даже приходилось там бывать – ничего особенного, апартаменты как апартаменты, только антиквариатом перегружены).

Наш дом близ Печерского рынка оброс красивым садом, охраной (с громким названием «служба безопасности»), парковкой для дорогих авто студентов и преподов, а в придачу обзавелся печальной репутацией рассадника коррупции. Упорный и настойчивый Дед регулярно таскал журналистов на экскурсии по корпусу и общежитию, демонстрировал незаурядные способности наших студентов, проводил пресс-конференции, публиковал статьи, обороняясь от нападок (как правило, несправедливых и надуманных) – заканчивалось это ничем. Тупые и завистливые обыватели продолжали с ненавистью и завистью смотреть на студентов ИПАМ. А вот студентам ИПАМ, в большинстве своем, было совершенно наплевать на мнение толпы.

В такое вот замечательное функциональное здание я и пришел в свое время за высшим образованием.

Не будучи склонным переоценивать или недооценивать собственные заслуги, имею полное право сказать: без меня эта история не состоялась бы.

Я познакомил этих троих друг с другом, и так уж вышло, что они взяли разгон, набрали обороты и взлетели под моим чутким руководством. Хотя все они были такие разные, и я не был до конца уверен в том, что делаю, но ведь получилось!

В тот год, когда Логинов, Виноградов и Леша получили студенческие билеты ИПАМ и гордо крутили ими перед своими вчерашними одноклассниками, я только-только вступил в должность доцента и в качестве «свежей крови» был включен в президиум преподского профсоюза.

Впрочем, на седьмом небе от счастья я не был, предвидя тошную перспективу часами высиживать на заседаниях и заниматься общественной работой. Я же практик, а не теоретик, и уж тем более не бюрократ. В отличие от многих коллег с факультета, я не считал ИПАМ своим основным местом работы: небольшая, но авторитетная консалтинговая фирма с минимальным штатом, которую я открыл сразу после получения диплома, приносила мне больший доход, чем ставка в институте. Студенты носили мне «почитать» свои бизнес-планы (которые не всегда оказывались бездарными), прислушивались к моим советам и обещали взять в долю в случае успеха. Правда, никогда не брали.

Но необходимо нести свою ношу. Поскольку халтурить не в моем характере, дела профсоюза я делал качественно, и так вышло, что еще через два года меня нагрузили ответственной миссией – подбором руководителей Комсомола (их следовало систематически менять). Начальство дало мне полгода – до апреля – чтобы найти, испытать и подготовить будущих отцов студенческого самоуправления.

Что, термин «Комсомол» озадачивает? Это вполне нормально, я объясню.

Солидный статус ИПАМ внушал трепет обывателям и стойко ассоциировался в их стереотипизированных умах с «золотой молодежью», коррупцией и папиными детками. А студенческий профсоюз, или же Комсомол (как мы его называли гораздо чаще), был организацией, работа которой, согласно уставу, базировалась на принципах открытости, демократичности и бескорыстия. По сути – это не только ценный мех, но ипотрясающий в своей эффективности инструмент влияния администрации. Впрочем, со своими прямыми обязанностями комсомольцы тоже справлялись. Они удачно организовывали досуг студентов, духовно-культурное развитие, благотворительность, псевдонаучную работу молодежи – так что авторитет удавалось поддерживать.

В тот день, когда меня назначили «куратором комсомола», я прибыл домой (жил я тогда на Оболони), похвалил Марину [3] Леша: Марина – жена, а в ту пору еще невеста Долинского; в отличие от Танечки Логиновой, просто подарок судьбы. за вкусный обед, развалился на кожаном диване в кабинете под картиной «Закат в Гурзуфе» и принялся трезво оценивать конъюнктуру в Институте и выглядывать в этой замысловатой конъюнктуре нужные фамилии и лица. Мысль шла плохо. Да откуда ей было взяться, если я на тот момент дел с этим никаких не имел?

Странно, что это не поручили проректору по работе со студентами.

Стоп, чего тут странного? Она же в декрете. Закрыли тему.

Итак, кто нужен студентам ИПАМ в качестве лидера? Деньгами здесь никого не удивишь, положением тоже. Нужно удивлять харизмой.

При мысли «харизма» я вспомнил любительскую видеозапись, случайно подсмотренную в соцсети у кого-то из студентов. Там симпатичный молодой человек в яркой малиновой сорочке твердым поставленным голосом повествовал на собрании кружка студентов-экономистов.

Через минуту я вспомнил его во всех подробностях – Илья Виноградов, постоянный участник дебат-клуба. Подходящая фигура: активист, всегда на виду, без крутой машины, без заметных вредных привычек. Можно нарисовать ему любой имидж и на этом имидже долго выезжать.

Первый готов.

За каждым имиджевым деятелем должен стоять технократ – ведь эти революционеры, как правило, работать умеют только языком да револьвером. И с технократом было сложнее, мне пришлось встать с дивана и пройтись по кабинету. Я щупал глазами корешки книг на полке, коллекцию глобусов за стеклянной дверцей бара, разбросанные на компьютерном столе бумаги… Взгляд задержался на томике, лежавшем в качестве пресс-папье на барахлящем сканере. Неплохая книга, но не шедевр. Там на обложке красуется воин с копьем и мечом, в причудливых доспехах. Автор – «С. Логинов».

Я машинально пересчитал зубцы на наплечниках воина, прочел фамилию, и вспомнил одного интересного студента с факультета государственного управления. Я как раз в этом семестре читал у них менеджмент и маркетинг. Правда, звали его не «С.», но это уже не существенно.