Давид Шварц - Повести. Рассказы. Истории

Света молчала.

Вечером мы снова встретились с приятелями.

– Лиза, вы можете рассказать мне поподробнее об этом удивительном воскрешении, – попросила жена. – Что вы делали с иголками?

– Я применила сразу две методики.

Первая – это обычный укол в точку жэнь-чжун, которая находится под носовой перегородкой, в верхней трети вертикальной борозды верхней губы.

Вы врач и поймёте меня. По топографической анатомии это круговая мышца рта, артерия верхней губы, щёчная ветвь лицевого нерва. А показания следующие: шок, коллапс, обморок, тепловой удар. Думаю, на больную бабушку всё это навалилось сразу!

А вторая метода из су-джока.

Вы ведь слышали, что это за штука? По су-джоку, на подушечки пальцев обеих рук спроецирована голова человека. Иголки в подушечки – это предохранение от инсульта.

Вот так, если коротко.

А теперь уже можно применить и конвенциональную медицину. Чем, собственно, и занимается судовой доктор.

Вы идёте сегодня в диско-бар?

Там будет выступать тенор из трио «Меланхолия».

Богатый голос.

Идёмте с нами!

Собственно, увидели мы их только на пятый день пути, уже в Мессинском проливе между носком Апеннинского сапога и Сицилией.

Задняя палуба корабля была полна народу, потому что две стройные девочки из корабельной обслуги устроили на палубе нечто среднее между уроком гимнастики и стриптизом.

На звуки греческой мелодии сбежались даже старушки из кают-компании, где они без отрыва от круиза замолачивали бридж днём и ночью. Ох, уж эти старушки!

Света вдруг толкнула меня локтём в бок и сказала:

– Смотри, вон там! Это, вроде, Миша с Лялей из Гезель-Дере, помнишь?

Сказала – это не то слово.

Она кричала во весь голос, потому что надобно было перекричать не только злосчастные сиртаки на греческом языке, бьющие по ушам из диких по мощности динамиков, но и нестройный вой подпевающей толпы, не говоря уже о звуковой мощи могучих двигателей нашего лайнера «Ирис», бороздящего просторы Средиземного моря.

Я глянул в указанном направлении.

– Похоже на то. Вроде бы. Но они какие-то старые! Сколько лет прошло?

– А ты на себя посмотри, – вдруг обиделась за знакомых жена. – Лет десять, кажется… Пошли к ним. Хорошие ребята.

Расталкивая круизирующих локтями и другими органами тела, я резал толпу по диагонали.

– Здорово, орлы! – зычным капитанско-морским рыком поприветствовал я коллег по отдыху. – Позвольте от имени израильского Морфлота…

– Ха, – вглядевшись в меня, громко проорал Миша. – Ты откуда здесь? А вон и Света! Мать моя, перемать твою… Вот это номер!

Мы покинули палубу, и ушли в музыкальный салон корабля, где было пусто и тихо.

Здесь можно было спокойно вспоминать…

– Кстати, о птицах. Позавчера после отбытия с острова Закинтос по правому борту были три островка. Ты, Миша, обратил внимание на то, что один из них и был тем самым вулканом Стронголи, по поводу которого ты лет десять назад чуть мне пасть не порвал? Ага. Не обратил. А зря. Вот он как раз и находится на нашем с тобой Средиземном море! А ты, между прочим, впаивал мне в мозг ложное утверждение о нахождении данного вулканчика в Атлантике!

Кстати ещё раз, где вы скрывались все эти дни, что мы вас не видели даже в шикарном камбузе данной моторной лодки? Вы, что, спали, что ли, по-младенчески? Как тогда, в Гезель-Дере спали некоторые гражданочки?

– Ой, Дока, как это ты помнишь такие мелочи? – покраснела Ляля.

– Ты, мать, напрасно краснеешь! Как же я могу забыть двух сусликов, которые, кроме сна и жратвы, вообще ничем на Кавказе не интересовались? Ну, положим, мужика твоего можно простить, он всё же работал там мало-помалу. Правда, ты была уже тогда в слегка интересном положении, верно? Но я думаю, пара недель тогда была, не больше, а?

– Фу, прекрати сейчас же! – Света строго посмотрела на меня.

– Да, ладно тебе, Светочка, плюнь. – вклинился Миша. – Он всё такой же трепач, каким и был! Помню, помню, как он трепался, когда нанюхался этого… как его… ореха…

– Какого такого ореха? Я не в курсе. – Ляля подозрительно взглянула в мои глаза. – Что за орех? Почему я не в курсе? Ты, что, Докушко, нюхал дурь, что ли?

– Нет, Лялечка, не дурь. Это был натуральный орех-фундук. Рассказать?

– Конечно! Мишка мне ничего не рассказывал, чёрт такой!

– Эй, эй! Я не чёрт, я теперь моряк, вся жопа в ракушках! Граждане пустожиры, ой, то есть, граждане поссса… нет, опять не так, пейсожиры, о! следующая станция – Хацепетовка! Нет, опять перепутал. Следующая станция – Аяччо, Корсика!

– Да ну! Где Корсика? Когда Корсика? Хочу Наполеона! Лучше в пузатенькой бутылочке!

– Кончай придуриваться, Дока! – Ляля расхохоталась. – Отвлекаешь внимание от себя? На императора хочешь свалить ответственность! Но Светик нам всё подробно сейчас расскажет! Как нюхал? Когда нюхал? Зачем нюхал?

– Погоди, погоди! Давайте по порядку, без балагана! – я надел на лицо маску строгого человека. – Когда вы свалили в Израиль? Где обосновались? Почему нас не нашли? И так далее.

– А тебе как рассказывать? Последовательно и хронологически или непоследовательно и путано, но со смаком?

– Меня устроит коктейль воспоминаний. Потому что.

– Понял. Поехали.

И клубок воспоминаний, путанных-перепутанных, стал разматываться чинно и монотонно под лёгкий шум кондиционеров музыкального салона.

А дело было так.

Мы с женой развелись с первыми нашими супругами поочерёдно: она раньше, а я позже.

После женитьбы уехали осенью в отпуск под Москву, в Дорохово, где проспали, подобно сусликам, все три недели. Сказывалось потрясение от резкой перемены семейного положения.

Но, оказывается, не отоспались.

Тогда мы взяли, теперь уже весной, ещё один отпуск и улетели на Кавказ. В Гезель-Дере, а попросту в Дыру.

Дыра расположена между Сочи и Туапсе в одном из красивых ущелий, образованных некоей малой речкой.

У нас были путёвки в местный пансионат.

Цель всё та же – отдохнуть и расслабиться от многолетней и многотрудной жизни в наших первых браках, доведших нас обоих до ручки, не говоря о тяжёлых нервных срывах.

Что такое нервные срывы – каждый знает.

А что касаемо определения «до ручки» – не каждый, поскольку не каждый разводится, оставляя при этом всё материальное оставляемой половине.

Гол, как сокол – это точное определение нашего материального положения в начале совместной жизни.

Мы и квартиры свои им оставили, и жили на съёме полтора года.

Но это детали.

Главное – то, что мы, наконец, были вместе.

Но отоспаться надо было, потому как.

И вот мы приехали в этот пансионат, положили чемоданчик в номер и вышли подышать свежим воздухом и осмотреться.