Алексей Башилов - Крутые излучины (сборник)

Вижу среди них весёлую фигуру отца.

Наряженный, как молодой, в белой рубашке и без головного убора, он живо рассматривает прищуренными глазами приезжих.

– Отец, я здесь! – кричу.

Обнимаемся крепко и ладно, хлопаем друг друга по плечам.

– Как поживаешь, сынок?

– Хорошо, а ты как?

– У нас всё нормально! Молодец, что приехал!

Весёлый перебор голосов ходит по лугу.

– Здорово, Алёха!

– Возвращаешься, блудный сын!

– Приходи в гости!

– Обязательно встретимся!

Заворожённые встречей, шумным балаганом идём к транспортной стоянке, к месту, обозначенному двумя толстыми жердями для конской привязи.

Кто на чём смог, тот на том и приехал: тракторы, машины, лошади, велосипеды, не хватало только комбайна.

– Посмотри сюда, – говорит отец. Его голубые глаза блестят лукавым озорством. – Это тебе что?! – трогает за плечо и указывает согнутым пальцем на красный, как пожарная машина, мотоцикл.

– Экстра! Сюрприз! – восклицает он.

Новый, блистательно-чистый красавец «Урал» вырос, будто из-под его руки. Рдеющий силой, вздыбленный и большой, готовый принять любые старты.

– Ни фига себе штучка! – почтительно трогаю гладкий отлив металла.

– А ну-ка, прокати! – предлагает отец, а сам громоздится с моим портфелем и сумкой в мотоциклетную люльку.

Я подхожу к левой стороне мотора, пробую газ, качаю руль колеса, затем нажимаю на ключ зажигания и одним резким толчком ноги запускаю двигатель; работает чётко, ревёт на повышенных оборотах. По свободной просёлочной дороге мотоцикл быстро набирает скорость, идёт уверенно и легко.

– Ну и сила, а?! – отец выставляет вверх большой здоровущий палец, показательно двигает рукой. – Экстра! Люкс!

Наклоняясь ближе к отцу, перекрывая шум разрывающегося воздуха, я кричу:

– Идёт как электричка в метро!

Ветер треплет волосы, выбивает слезу. На большой скорости, преодолев семь километров, перескочив горбатенький деревянный мостик через реку Днепр, с разворота влетаем во двор, начисто разогнав всполошившихся кур. Из-под террасы выскакивает дворняжка Тобик и мчится наперерез движению; он узнаёт меня. Словно маленький шерстяной клубок, с безрассудной радостью он крутится возле самых колёс, высоко подпрыгивает, вихляет задом, издаёт такие звуки, что, кажется, вот-вот заговорит или захлебнётся от собственного восторга.

На крыльце – улыбающаяся мать, я сразу вспоминаю тёмно-вишнёвый выцветший фартук, надетый на ней, и добрые дорогие лучики-морщинки её лица. Детская шалость, удаль или красота любования завладели мной, я снова прибавил газ. Торжественно восседая на тридцатидвухсильном выносливом мотоцикле, исполненный цирковым озорством, с эффектом его развернул, задними колёсами плавно скользнув по скошенной траве.

Малышка Тобик тут же налетел как смерч, путается под ногами, мешает идти. Вытирая мокрые руки передником, небольшими семенящими шажками мать идёт к нам навстречу.

– А мы тебя совсем заждались, думали, не забыл ли ты нас, Алексий?

– Ну что ты, мама, как я могу?

Я подошёл к матери и поцеловал её.

– Батюшки, да ты весь в пыли! Снимай-ка пиджак, я его отряхну.

– Ничего, мама, ерунда, я сам.

Тщательно очистив одежду от дорожной пыли, я беру вещи и вхожу в дом, срубленный после войны собственноручно матерью и отцом. Годы идут, а он всё стоит и стоит. Низенький потолок, как ступаешь с порога, сразу напирает сверху непривычной теснотой, неровно выложенная бугристая печь, пластмассовая люстра, на спиленной этажерке – телевизор, рядом – комод и холодильник, никелированные кровати с самодельными узорами покрывал – потускневшее старое рядом с купленным новым. Здесь прошло моё детство.

– Как поживаешь, мама? – снимая пиджак и вешая его на вбитый в стену гвоздь, обращаюсь я к матери. – Как здоровье?

– Спасибо, сынок, всё хорошо! – мать накрывает на стол. – Не управляемся только с хозяйством, тяжело стало сено косить, дрова рубить, картошку копать.

– Отец помогает?

– Помогает, конечно, но бывает и выпьет. Этой весной в самый разлив реки не пошёл в обход на дальний Слепцовский мост, взял да и переплыл через речку. Одной рукой гребёт, а в другой одежду держит, льдиной того и гляди собьёт. Я переволновалась, а он храбрится, думает, что всё молодой, – корила она его.

Я внимательно слушал, улавливая в её голосе горделивые нотки за своего старика.

– В остальном он ничего. Руки у него золотые.

Она охотно рассказывает о новостях в деревне, я готов слушать её без конца.

– До чего чудны наши мужики! – замечая мой интерес, продолжает мать. – Коля Цветок этой весной ехал домой на тракторе, закончил сев и выпил на радостях. Аккурат на повороте, у моста через речку, заглох мотор. Заводить трактор начал на скорости. Ну, он и пошёл от него, а тёмненько было. Ничего не понял и не увидел, как трактор сам вдоль реки поехал, сначала по броду, а потом глубже и глубже. Доехал до острова, одной гусеницей въехал на него и опрокинулся. Окунулся так, что кабины не стало видно. А утром никак не вспомнит, где трактор. Хорошо, что мальчишки по реке лазали, они и отыскали в тине его «безделушку».

За дверью послышались голоса и звук приближающихся шагов, быстро летящих и неторопливо-валких. Возвращается отец с соседями, дедом Тимохой и дедом Семёном.

– Доброго дня и здравицы! – приветствует дед Тимоха.

– Ах ты, котик ты мой, касатик дорогой, какой ты стал хороший! Ах! Ах! – разливается щедрый на ласки дедушка Семён.

Это были деды-исполины, всю жизнь прожившие на одном месте, умельцы-самородки, хозяева-землелюбцы, много видевшие на своём долгом веку, умудрённые жизнью. Несмотря на большую разницу в летах, за их мир и доброжелательность к людям не было лучше компании, чем они.

Отец всех приглашает к столу.

Два старика садятся на лавку рядом со мной, отец – напротив, мать – сбоку.

– Когда всё хорошо, и выпить приятно, – отец разливает в маленькие гранёные стаканчики вино, наполняя их доверху.

– Сегодня мы встречаем моего сына, Алексея Михайловича, у себя на родине, – отец заводит приветственную речь. – На встречу собрались вы – его лучшие друзья, я и мать. Это замечательная встреча! Такие встречи нечасто бывают, поэтому я, как отец, пожелаю сыну хорошо провести отпуск! Давайте выпьем! Вот так оно и должно быть, – простой гостеприимный голос отца создавал особый компанейский настрой.

Все разом поддержали и дружно выпили. Отец наливал ещё, гости закусывали. На столе всё было своё: помидоры, огурцы, лук и сметана, рассыпчатый картофель, замечательное солёное сало, рыба, жареная и тушёная баранина.

Дедушка Семён – весь светлый и чистый, словно только из бани, в белой вольной рубашке навыпуск и с мягкими седыми волосами, тщательно расчёсанными гребешком, начал говорить о том, как сегодня жить хорошо.