Александр Самойленко - Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

Эдуард Николаевич долго хоронился под ветвями дуба и с тревогой прислушивался к ночным звукам, желая заранее различить в них шаги идущих по дорожке людей – мужчины и женщины. Несколько часов томительного ожидания в состоянии психического напряжения неминуемо привели бы к срыву. Он уже был на грани. И неизвестно, что бы произошло в следующие минуты, если бы не обыкновенный лесной житель – еж. Шурша опавшей листвой, чихая и фыркая, ежик вплотную приблизился к его вытянутым ногам и замер, внимательно разглядывая неожиданное препятствие. Эдуард Николаевич на какое-то время отвлекся и даже немного поразмышлял на тему бытия, завидуя незапятнанной, счастливой ежовой жизни… Как раз в этот момент наконец раздались шаги, а потом он услышал приглушенный, до боли знакомый смех жены и вслед за ним оживленный мужской говор. Эдуард встал на ноги, переступил через свернувшегося клубком ежа и, подойдя к краю дорожки, приготовился к прыжку…

Он бросился на парочку, не дождавшись, пока они поравняются с ним, и мгновенно почувствовал, как цепкие и сильные руки обхватили его сзади. Затем кто-то сзади ударил его по ногам, он упал, и ему, лежащему на асфальтовой дорожке, в затылок уперлось что-то холодное.

– Не шевелись, гражданин Медведев, – прохрипел над ним голос. – Пристрелю…

Поезд из далекой провинции пришел в Москву с опозданием на двадцать минут. Митяй с женой Антониной и двухлетней Анюткой, пока перебрались с Ярославского на Курский вокзал, увидели только хвост уходящего на юг скорого.

С досадой глядя на билеты, Митяй не сдержался и выругался, привлекая внимание стоящих на перроне граждан:

– Сервис, говорят, высокий на железной дороге! Етить твою мать!

– Язык прикуси, Митяй! Люди вокруг посторонние, – оборвала жена, оттаскивая в это время дочку от втоптанной в асфальт оранжево-красной наклейки. Воспользовавшись остановкой, Анютка настойчиво пыталась отодрать ее пальцем.

Несколько минут Антонина с Митяем обдумывали сложившиеся обстоятельства, а потом, расстроенные, потащились к вокзалу. Шумно дыша разогретым на солнцепеке воздухом, Митяй нес большую коробку. Не дойдя метров десять до входа, он, обессиленный, остановился и, прислонившись к стене, старательно вытер ладони о мятый платок. К нему подошла жена и поставила рядом хоть и меньшую по объему, но равнозначно тяжелую для женских рук дорожную сумку. Дочка, заботливо что-то лепеча, оседлала ее.

– И зачем тащить столько жратвы за тысячи километров? – уныло глядя на груз, упрекнул супругу Митяй.

– Когда ты наконец поймешь, что для нас там никто ничего не припас, – испепеляя мужа глазами, вспылила Антонина. – На базаре в Керчи – три шкуры дерут. Ты хотя бы сестре поверь, если мне не веришь! Я позавчера с ней по телефону говорила.

Митяй с ненавистью посмотрел на перекрученные ручки. И упрямо возразил супруге:

– Черт с ними, с консервами. Пущай будут. А колбасу-то зачем поволокли? Завоняет, и выбросим в урну. Маета одна и бестолковщина получается…

Сплюнув, Митяй собрался с силами, оторвал ношу от раскаленного мягкого асфальта и, сделав последнюю короткую перебежку, открыв ногой одну за другой две двери, оказался в огромном, душном помещении вокзала. На Митяя тут же наскочил потный гражданин с чемоданом, назвал его быдлом и растворился в толпе. Следом за Митяем в кассовом зале появились Антонина с Аней. Супруги не сразу засекли свободное место где-нибудь у стены, и торча у входа, они то и дело уворачивались от наезжавших тележек носильщиков. На удачу Митяй скоро заметил, как от одной из колонн отделилась группа цыган. Заняв их место, они наконец смогли осмотреться и попривыкнуть к суетливой жизни вокзала…

Передохнув, глава семейства отправился решать судьбу проездных билетов, и Антонина с тревогой стала ждать его возвращения. Анечка же, намаявшись на жаре, крепко уснула, примостившись на сумке. К счастью, ей не мешали ни грубые выкрики носильщиков, ни гул пассажиров, ни оглушительный голос диктора, извещавшего каждые три минуты о прибытии и отправлении поездов.

Митяй появился в распахнутой рубахе. В одной руке у него были зажаты билеты, в другой – газированная вода.

– Ну как? Удачно? – нетерпеливо спросила Тоня.

– Нормально. По начальству вокзальному пришлось бегать. Не мы одни из-за опоздавшего поезда пострадали. Так что оформили… Завтра в это же время тронемся.

Митяй легко сорвал ядреными зубами пробку, жадно глотнул несколько раз и громко выразил удовлетворение:

– Хороша, зараза! Крепкая. В нос шибает. На-ко попробуй, Тонь. У нас нету такой воды.

Антонина не взяла протянутую бутылку. С каменным лицом, она не мигая смотрела на мужа.

– Что-то случилось, Тоня? Чего так уставилась? – забеспокоился Митяй.

Жена выразительно покрутила у виска пальцем:

– Ты, Митя, чему радуешься? Что же мы теперь, целые сутки возле столба торчать будем? Неужели больше поездов нет? Ты бы хоть расписание посмотрел!..

Митя побагровел и с размаху швырнул недопитую бутылку в стоящую неподалеку урну. Руки у него залезли в карманы, отыскивая курево, но, вспомнив, где он находится, Митяй их вынул и, присев на корточки, обхватил голову.

Антонина, поняв, что переборщила, примирительно дотронулась до его плеча и жалобно попросила:

– Местечко, Мить, для ночлега поискать надо. Самим можно хоть где перебиться, а Аня?..

Митяй взглянул на спящую дочь, и взгляд его потеплел.

– Я наверху видел комнату матери и ребенка. Надеюсь, для вас двоих место там всяко найдется.

– Сам-то как, Митя?

– Ты за меня не переживай, Тонь. Не пропаду. Бывал я на этом вокзале…

Антонина боязливо проводила глазами большую группу чумазых подростков и неряшливых женщин с грудными детьми в сопровождении бородатых мужиков.

– Страшно здесь, Мить. Ты видел, сколько тут попрошаек? Пока ты за билетами бегал, я чуть с ума не сошла от страха. Страсть какие наглючие. Так и норовят залезть в чужой карман. Всю мелочь им раздала, и все мало. А вонища от них – дышать невозможно. И ведь не забирают паразитов. Здешняя милиция ходит мимо их, отворачивается.

– Нельзя их трогать, Тоня, – серьезно пояснил Митяй. – Сейчас каждый может жить по своему усмотрению. Теперь не сажают в тюрьму бродяг и всякую прочую нечисть. Телевизор смотреть надо!

Антонина презрительно фыркнула и хотела поспорить, но ее слова забил грохот грузовой тележки, которую катил по залу пьяный амбал. А когда шум удалился, сказала уже о другом:

– На Красную площадь дорогу найдешь, Мить?

– А как же. Конечно найду. Я ж тебе говорил, что бывал там. Один раз классом ездили, а второй – сам. Пересадку однажды делал в Москве, времени много было до поезда, я и сгонял туда. Отсюда на метро недалеко будет. Не заплутаешь.