Александр Самойленко - Забавы деда Матвея. Сборник рассказов, повесть

– Может, Митенька, съездим, посмотрим?

– А чего не поехать, поехали. Сумки сдадим в камеру хранения и налегке двинем.

– Да ты что, Мить, с луны свалился? Здесь ведь на каждом шагу воруют. Я наслушалась от людей про эти камеры хранения, никакого телевизора не надо. Нет, лучше уж без них обойдемся. Ходи по Москве и переживай за свое добро. Зачем нам такая прогулка?

Митяй долго думал и согласился:

– Правильно решила. Свистнут сумки, с кого потом спросишь? Мафия кругом. – Отдохнувший, он легко приподнял поклажу жены и взвесил в руке. – Только как мы все это попрем? Аню, потом как устанет, придется тащить на себе…

– За Анечку не переживай. Она поспала. Еще вперед нас побежит.

Митяй с сомнением хмыкнул. И поразмыслив, расставил все по местам:

– Ладно. Буди ее. Я возьму твою сумку, а мою коробку понесем вдвоем. Аню за руку поведешь. Только крепче, смотри, держи. Тут в случае чего человека искать труднее, чем иголку в стогу сена. Я как-то одну жуть прочитал. Не дай бог…

Митяй пожалел, что заикнулся сейчас об этом. Антонина ухватилась за его последние слова, и от нее непросто было отделаться.

– Ну-ну, скажи мне, о чем это ты читал? Брехню, наверно, какую?

Митя нахмурился:

– Ты что-нибудь слыхала о трансплантации человеческих органов?

– Это каких таких органов? Сердце, почки, что ли? – насмешливо спросила Тоня.

– Да… И знаешь, что пишут в газете? Мол, если гут беспомощный человек потеряется, к примеру ребенок, то дело дрянь. Его уже никто не найдет. Заживо достают нужные органы, замораживают и продают за границу, а остальное – сжигают в крематории… И нет человека.

– Какой кошмар, – с ужасом прошептала Антонина. По выражению ее лица можно было понять, что она поверила и заколебалась.

– Ну, идем? Или на вокзале определяться будем? – потормошил ее Митяй.

– Пошли… – неуверенно сказала Тоня.

Пять минут ушло у них на то, чтобы поднять и разговорить дочь. Семья, связанная из-за поклажи непрерывной цепочкой, колонной потопала к метро. Митяй быстро сориентировался, и они сразу выбрали нужное направление. Спуск был длинным. Митяй отдохнувшим сошел с эскалатора, держа дочь на руках. Сзади него раздался хлопок, пронзительный вскрик жены и поучительный радиоголос дежурной… Антонина лежала пластом в конце эскалатора, а в метре от нее торчала застрявшая каблуком в стальной ленте белая туфля. Митяй, опустив дочь, поспешил к жене.

– Каблук застрял. В щель попал, зараза, – чуть не плача проговорила она.

Коленки у Антонины были ободраны в кровь, но она, мужественно промокнув их платком, пошла.

Через несколько минут они уже тащились с багажом по брусчатке Красной площади к собору Василия Блаженного. У ворот Митяй, остановившись, кивнул на памятник:

– Знаешь это кто?

Антонина не ответила. Она словно завороженная смотрела на Спасскую башню, стены Кремля и Мавзолей. Усталости на ее лице как не бывало. Митяю пришлось самому ответить на свой вопрос:

– Это Минин с Пожарским. Они народ подняли против поляков…

Антонина рассмотрела со всех сторон памятник и, повернувшись лицом к площади, показала рукой на круглое небольшое сооружение справа:

– А там что, Митя?

Митяй не нашелся что ответить, и возникла пауза…

– Здесь, наверно, царь казни устраивал, – неуверенно сказал он через минуту. – Заведут наверх приговоренного, зачитают указ и рубанут башку…

Стоявший возле них солидный мужчина в бейсболке и замысловатых шортах со шнурками и кнопками заметил небрежно:

– Лобное место, молодой человек, не для казней было предназначено. Если тут и казнили кого, то очень немногих. Их по пальцам можно пересчитать…

Митяй, покосившись на знатока, отвел своих подальше. Он рассказал Антонине про Мавзолей, и на том его скудные познания про Красную площадь закончились.

– Ну как тебе, Тоня, площадь понравилась? – спросил он.

– Ты знаешь, Мить… Здесь очень красиво. Впечатляет. Но у меня такое ощущение, будто я уже бывала тут не раз.

– Так то из-за телика, Тонь. Каждый день мелькает картина Красной площади, и у тебя наверняка в памяти отложилось.

Антонина согласно кивнула. Они постояли еще немного, подозвали Анютку, рассматривающую экскурсионную группу чернокожих иностранцев, и отправились на вокзал.

Вечером, оставив жену с дочерью и багаж в комнате матери и ребенка, Митяй налегке пошел за хлебом. Открыв дверь первого на пути продовольственного магазина, он свернул к хлебному отделу и, взяв понравившуюся булку, пристроился в хвост небольшой очереди. В магазине было тихо: ни разговоров, ни суеты. Затем все произошло настолько быстро и неожиданно, что Митяй понял случившееся, когда какой-то тип в черной маске уже убегал из магазина. А продавщица, уткнувшись в кассовый аппарат, тряслась и беззвучно плакала.

– Милиция! Милиция! В милицию кто-нибудь сообщите! – запоздало крикнул покупатель из очереди. Ему вторил другой, и возмущенные голоса загудели со всех сторон:

– Нет порядка в стране! Грабят среди бела дня! Распоясалось жулье!

– Со времен Петра не везет России на царей. В трясину идем с нынешними правителями…

– Раньше Политбюро с ЦК грабило, а теперь все кому не лень!

– Да где же милиция, в конце концов?! Это форменное безобразие, товарищи. Убивают, разбойничают на каждом шагу, а им – хоть бы хны. Днем с огнем не найдешь!..

Милиция появилась через четыре минуты, и народ гурьбой повалил на улицу…

В позднее время вокзальная жизнь поутихла. Митяй, отыскав местечко, поел колбасы, запил «фантой» и, поручив соседу присмотреть за креслом, отправился покурить.

Беженцы разных национальностей и просто блуждающий по стране народ деловито готовились ко сну. Давно не мытые ребятишки и женщины стелили тряпки вдоль стен на заплеванный пол… После полуночи большинство из них угомонились. Хождение меж рядов прекратилось, и кассовый зал опустел. Митяй, убаюканный ровным храпом соседа, задремал, опустив на грудь вихрастую голову. И так проспал бы он до утра, если б глубокой ночью его не разбудили шумные голоса и грохот разбитой бутылки. С верхнего зала ожидания, как с бельэтажа театра, хорошо просматривался нижний зал, где начиналась ссора, по своему накалу похожая на разборку. Двое молодых битюков, размахивая кулаками, наступали на невысокого мужчину. Удар одного из нападавших пришелся в челюсть бедняги. Мужчина упал на спину и по инерции протащился по склизкому полу. Его вскользь зацепил ботинком по голове второй. И молодые, натренированные ноги битюков стали с яростью наносить сокрушительные удары по распластанному телу. Митяй, в замешательстве озираясь, поднялся с кресла. Стражей порядка он не увидел. Заметил только несколько полураскрытых глаз соседствующих с ним граждан, которые, напоровшись на его взгляд, боязливо захлопывались отяжелевшими сонными веками.