Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

Страшный удар в нос бросил его на пол.

– Что вы сделали?! Вы сломали мне нос!

– Будешь балаганить – вообще его отрежем! – ответил комиссар и продолжил. – Слушай, сволочь! Мы не только ее допрашивали. Мы ее е… ли. И сейчас е… ть будем у тебя на глазах.

Охранник-грузин подсечкой свалил Лику на пол. Другой задрал подол и принялся стягивать трусы.

– Нет! – закричал седой. – Стойте! Прекратите! Я дам все показания, которые от меня потребуются!

Через день приговоренных к высшей мере наказания Лику и ее мужа привезли во Внутреннюю тюрьму на Лубянку. Седого, закованного в наручники, посадили на табурет. Ввели Лику. Там же, в камере курили шестеро охранников.

– Сейчас открою тайну, – склонился Жихарев седому. – Я спал с твоей женой еще в двадцать втором году, за день до вашей свадьбы. Мог бы это сделать и сейчас, да вид у нее уж больно гнусный. Давайте-ка вы!

Лику положили на пол, разорвали на ней платье и комбинацию. К пашкиным ногам полетели розовые трусики, перепачканные калом, мочой, кровью. Двое охранников спустили галифе.

– А-а-а! Больно! – хрипло закричала женщина, забилась между охранниками.

С рычанием поднялся седой, но удар ногой в живот согнул его пополам. Комиссар поднял мужа за волосы. Ударил его по лицу связкой ключей от сейфа, порвав щеку и губы.

– Ее всю ночь е… будут, а ты, сука, всю ночь будешь смотреть! И не отворачивай морду! – затем предложил Жихареву. – Ну, что, Пал Палыч, коньячку с лимончиком и по домам?

Утром Пашка с комиссаром снова зашли в камеру.

– Издохла, сволочь! – доложил старший из охранников.

Посреди камеры в луже крови лежала мертвая Лика. В углу, стоя на коленях что-то мычал ее муж.

– Что с глазами? – спросил Жихарев, кивнув на седого.

– Смотреть не хотел, пришлось веки отрезать…

– Почему мычит?

– Матерился – пришлось язык отрезать.

Ударом ноги в висок Пашка прервал мучения седого, только сгусток крови вылетел у того из носа.

– Этих – в крематорий! – приказал он и повернулся к комиссару. – А ты готовь справку о расстреле!

Но все это случилось много лет спустя. А тогда, в июле 1922 года, Пашка сплюнул в след Лике и пообещал про себя, что они еще встретятся в другом месте и при других обстоятельствах.

В октябре 1922 года тяжело заболел Ленин. Его болезнь

держалась в строгой тайне. Точнее – не сам факт болезни, а ее диагноз – инсульт. Однако слухи об этом ходили и упорно муссировались троцкистами. Жихарев, тем временем, упорно овладевал подобранной для него специальностью. Сталин постоянно интересовался пашкиными успехами.

– Для того, чтобы приготовить противоядие – надо знать состав яда, – наставлял он подопечного. – Поэтому учись готовить яд! Не только быстродействующий, но и такой, который подействует через несколько месяцев.

Периодически Жихарев приносил ему яды и демонстрировал свое искусство на белых мышах. Хозяину это нравилось. В конце апреля 1923 года Сталин вызвал Пашку к себе. Хозяин был в бешенстве.

– Какая сволочь пишет ему статьи и речи?! Ведь он ничего, кроме: «Вот-вот» не говорит! Писать не может – даже свою подпись не может поставить! – метался по кабинету Сталин. – С этим надо кончать! Жихарев! Когда сможешь сделать медленно действующий яд?

– Завтра к полудню, – ответил Пашка.

Он понял, кого Хозяин имел в виду. Понял также, что если откажется, – ему не жить.

К двенадцати часам следующего дня Жихарев принес яд, способный вызвать кровоизлияние в мозг через два месяца после его приема. «В Горки!» – приказал Сталин шоферу. В июне 1923 года у Ленина произошел второй инсульт. Вождь утратил способность воспроизводить и: «Вот-вот».

Тогда же, в июне 1923 года Жихарева послали в командировку в Грузию. «Дворяне подняли там восстание, – напутствовал Пашку Хозяин. – Руководитель ОГПУ республики – мой шурин Реденс – слабый человек. Но есть там сильная личность – начальник спецотдела Лаврентий Берия. Он молод, энергичен, беспощаден к врагам. Работай с ним! Помогай, но контролируй его. Грузинское дворянство должно быть уничтожено. А Реденс путь на даче пьянствует!

На вокзале в Тифлисе Жихарева встретил Берия – изящный грузи с пронзительным взглядом.

– Можно доложить товарищу Сталину, что восстание подавлено, – сказал он после традиционных приветствий. – На сегодняшний день около десяти тысяч пленных мятежников сосредоточено на станции Ткварчели. Столько же их погибло в ходе боев. Семьи мятежников высылаются в Сибирь и Соловецкий дом заключения.

Отдохнув с дороги, Жихарев в сопровождении Берии направился на станцию Ткварчели. Ехали в салон-вагоне, принадлежавшим при царизме наместнику Кавказа. Раскинувшись на диванах, пили коньяк, курили иранские папиросы (тоже из запасов наместника), любовались красотами Кавказа.

– Много их скопилось – несколько эшелонов на запасных путях. Городская тюрьма переполнена. В Тифлисе проще – расстреливаем по полторы тысячи в день. А здесь из-за Реденса – он вовремя не распорядился – скопление пленных, – сетовал Берия.

– Не велика важность расстрелять. Куда трупы деть – вот в чем вопрос, – ответил Пашка, взгляд которого упал на большой ров. – А это что?

– Меньшевики, когда были у власти, хотели оросительный канал построить. Воду на поля провести, ну и народ работой обеспечить. Утопия – все это! Меньшевистский бред! Теперь не знаем, как этот канал засыпать, – ответил Лаврентий.

– Он нам пригодится, – решил Пашка.

– Очень опасно, что на станции эшелоны с нефтью, – продолжал Берия. – Их невозможно отправить – вагоны с пленными преграждают выезды.

– Это – тоже неплохо. В местной тюрьме сидят уголовники?

– Нет, пришлось выпустить из-за нехватки мест для политических.

– Тогда сколотим артель человек в сто, из тех которые сидят в тюрьме. Маневровые паровозы пусть подготовят… И на трое суток надо прекратить движение поездов на этом участке.

Прибыв в Ткварчели, Пашка был приятно удивлен оперативностью Лаврентия, несвойственной кавказцам. Все его указания были немедленно исполнены. Затем началось уничтожение пленных. В сопровождении пары пулеметчиков Жихарев с Берией подошли к первому вагону. Часовой оттолкнул дверь, из-за которой пахнуло потом и мочой. В вагоне плечом к плечу стояли люди. По команде Жихарева чекисты открыли огонь из ручных пулеметов. Дав две очереди крест-накрест перерезали первый ряд. Заалели кровавые пятна на черкесках, френчах, рубашках. Трупы продолжали стоять. Крики раздавались из глубины вагона, при этом никакого движения не наблюдалось. «Они не могут пошевелиться из-за тесноты», – догадался Лаврентий. Охранники крючьями вытащили из вагона первый ряд убитых. Расстреляли второй – вытащили и его. Только после этого освободилось место, на которое начали падать убитые. Расстреляв находившихся в первом вагоне, перешли ко второму. Струи крови текли сквозь щели в полу, раздавались стоны раненых.