Валерий Антипин - Без лишних слов

Катя и раньше позволяла себе незаурядные выходки, выходящие за рамки всяких объяснений. Редко, но позволяла. К тому же, ей нравилось создавать напряжение и не только в семье, не задумываясь особенно о последствиях.

Она вернулась около одиннадцати, видимо ожидая холодный приём, сыграв на публику и получив мнимое удовольствие.

Даша спала. В коридоре, напротив входной двери, стояла дорожная сумка Ильи. Сняв туфли, Катя прошла в кухню. Мягкий, струящийся свет абажура, ложился на стол размытой крапиной. Илья молча листал папку с бумагами. Поправив причёску привычным движением, она налила стакан воды и осушила его. Преодолев какой-то внутренний барьер, подошла к мужу, навалилась на плечи, обняла и прошептала:

– Прости. Пожалуйста, прости!

Илья не ответил, а на душе у него было скверно.

«О чём ты только думал! Собрал сумку… Тогда ты вообще ничего не говорил. Собрал сумку и всё. Обиделся».

– Пап! Мам! Я гулять, – предупредила вошедшая в комнату дочь. Посмотрев на родителей, спросила:

– Вы, почему такие грустные?

– Совсем нет, – ответил Илья, серьёзным голосом.

Даша, сделав смешную гримасу, поспешила уйти.

– В девять, чтобы дома была. Оденься теплей. Снег обещали.

– Хорошо пап!

Входная дверь хлопнула. Катя и Илья переглянулись, не решаясь дольше задерживать взглядов. Они молчали. Невидимое, отталкивающее поле, созданное из волокон подозрения и отрешённости, путалось между ними. Он гнал мысль об измене. Перед ним проплыли сцены, разговоры, поступки. На мгновение Катя показалась ему не знакомой, какой-то другой, не родной. И всё же было сомнение.

«Ну, что же Катя! Появились претензии. К этому собственно и шло. Какой уж есть. У меня их тоже не мало. Так и будем молчать. А что же дальше? Дальше то что, Катя?».

Кого-то лирические, чарующие встречи, бурные романы, захлестнут впечатлениями, взбодрят. Окатив весной, наполнят смыслом будущее. Кому-то обновят жизнь, вдохнув нечто яркое и сочное в существующий порядок, разрушив в нём давно отжившее. А остальным и потерпевшим, напомнят о самоуважении, раскроят на части, каждая из которых так и останется частью. Подтолкнут на поиски чего-то нового в себе и для себя лично, но возможно останутся в памяти чем-то горьким.

Катя не желала оправдываться, отрицать или винить кого бы то ни было. Она переживала, пыталась вернуть прежнюю жизнь и понимание. Чувствовать себя не только женой, но и женщиной. Но у неё это как-то неважно получалось. Она частенько срывалась, терзая не только себя.

«А он не простил. Мала ли, что болтают. Эх, ты Илья… Сплетням поверил! Люблю, вот и дёргаю. Я же не оловянная. Некогда, некогда! Занятой ты наш. Взял бы за руку, помнишь как у тополя. Сводил бы в парк, хоть в цирк. Куда-нибудь! Ты, я и Даша. Бегаем, суетимся. Себя не слышим, просьб не помним. Отстранились. Каждый сам по себе. Одно на другое наложилось и покатился ком с горы. Вот так Илюша, разводят нас. Неужели не ясно».

Тишина и звон в ушах от пустоты в квартире.

Илья стоял у подъезда и размышлял. Мыслей много. Паскудные мысли. Они перемешались в голове как лотерейные шары в стеклянном барабане. Куда идти? Не куда. Пришли. Разговор не закончен. Ни чего не выяснили, не решили. Он оглядел двор. Даши нигде не было видно. С наступлением сумерек, детская площадка опустела. Шёл снег. Теперь он одинок. Одинок и всё-таки не один. Всегда есть кто-то рядом, но рядом нет родственной ему души. Трудно с этим смириться, а ещё трудней соглашаться с мерзостью, которую узнаёшь о близких людях.

«И что остаётся? Забыть? Ничего? Пережить?», – застегнув куртку, выдохнул Илья, сунул руки в карманы и не спеша зашагал вдоль двора.

– А снег кружил и падал, ни кто, ни в чём не виноват, – пропел он в полголоса и свернул со двора на не широкую улицу.

Люди, автобусы, киоск «Роспечать». Дома с кирпичными фасадами, бетонные столбы с плафонами, падает снег, покрывает асфальт.

Свежо, прохладно, но тоскливо. Встретились как-то два человека. Полюбили. Что делать, если каждый в одном и том же нуждается, а дать этого не в состоянии? Ты первый, потом уж я. Бьются, бьются. Искры летят. Оба настырные. О чём спор? Пустяк. Ни какого спора. Построили вокруг себя стены. Не прошибёшь, не перелезешь. Без лишних слов всё ясно, не договорятся они. Чтоб договорится, компромисс необходим. Не простой – особый, чистый компромисс.

Одна у них точка соприкосновения. Всего одна ниточка. Дочь… Рвётся нить. Одиннадцать лет дочери.

Улица, улица! Как много связано с ней. Жизнь…! Но жить не так просто. Совсем не просто. Всегда найдутся те, кто незаметно войдёт в неё и постараются изменить на свой манер. Покрутятся, повертятся, хапнут интерес и до свидания. Вобьют кол раздора, даже не оглянутся. Оно им надо.

А на этой улице, в снегопад, он познакомился с Катей. Через месяц сделал ей предложение. На этой улице, у тополя они загадали желание на двоих. На этой улице мечтали…

– Илья! – окликнула его Катя. Бежит, на ходу пальто застёгивает. Ветер всю причёску растрепал. Торопится. – Илья! Подожди.

Он оглянулся.

Она подошла к нему. Губы дрожат. Одна ладонь сжимает другую. В глаза смотрит. Так посмотрела, словно в душу заглянула. Давно так не смотрела. По-доброму, с любовью.

– Илья! Илья давай начнём сначала. Ни чего не было! Слышишь? Не было ни чего! Сможешь?

Он молчал. Минут пять, а может десять. Думал. Крепко думал. С обидой в голосе ответил:

– Смогу.

На улице люди, плафоны горят на бетонных столбах, в киосках журналы, газеты покупают, а снежинки кружатся, кружатся. Катя и Илья стоят. Глаза в глаза. Не шевелятся. Обнялись. Тепло им. Тепло от того, что вместе они. Тепло без работы, друзей, подруг и знакомых. Тепло без комода из ореха, гарнитуров и керамики.

Холодно им друг без друга.

Трибуны, голоса, подготовка. Недовольные морды тренеров.

Беззвучная пауза…

Тело принимает вынужденный наклон, обязательный в программе и отточенный до автоматизма. Хлопок.

Оттолкнувшись ногами от колодок, надёжно закреплённых в супер грунте, щеголяя в трусах с эмблемой спонсора, майке с номером от камеры хранения, я, заведомо и мирно переговорив с талисманом в виде затюкованного медвежонка, дарующим мне надежду, здоровье и хотя бы старенький «форд», начинаю движение.

Бегу… Совершив рывок в вероломное пространство, блестяще справляясь с трудностями на старте. Молниеносно набираю скорость. Разгребая локтями пустоту, форсирую короткий отрезок полосы и гордо выставляю свою грудь вперёд, стараясь выпрыгнуть за узкие границы возможностей, доказывая вновь, что это не вершина.

Сердце бьётся так быстро, что начинаю часто дышать и брызгать слюнями. Преображаюсь, превращаясь в единую массу, запустившую внутренние механизмы для того, чтобы выжить. Выжить, а не ударить лицом по аккуратному и ухоженному спортивному треку. Победить и пожать руку заслуженному мастеру или украсить грудь медалью. Во что бы то ни стало, именно сегодня. И прежде всего, победить себя, тормоза, внедрённые извне, избавляясь от лени, заполняя вакуум позитивом. Я делал это сотни раз, открывая в каждом забеге новые нюансы, оттачивая технику до совершенства.