Николай Шмагин - Халдеи

– А вот и сюрприз! – в руках у него были две объёмистые сумки, которые он торжественно водрузил на стол, и извлёк из них на свет божий, словно фокусник в цирке, настоящие импортные деликатесы; две палки копчёной колбасы, голландский сыр, фрукты в пакетах, две бутылки марочного вина, пироги в ярких обёртках, коробку шоколадных конфет, в довершение всему, выложив на стол непривычные глазу советского обывателя экзотические ананасы.

– Это продуктовый набор, как премия за хорошую работу, и в честь юбилея нашего закрытого от посторонних глаз предприятия. Большего сказать не могу. – Николаю стало неудобно, и он смутился, было, а зря. Оказывается, чем наглее врёшь, тем больше тебе верят.

Так и жене с тёщей сказанного было вполне достаточно.

Они радостно захлопотали вокруг дефицитных продуктов, забыв о позднем времени, ласково и с долей вины поглядывая на добытчика. Неужели они ошибались, считая его обычным лодырем и неудачником.

Сам виновник торжества отдыхал на диване, поглядывая на них, и вспоминая, что на самом деле происходило в этот вечер…

Гостиница «Юность» находилась на балансе Управделами ЦК ВЛКСМ.

В неё на различные праздники, торжественные мероприятия и чествования слетались молодёжные организации со всего Советского Союза, и других соцстран Варшавского Договора. И не только.

В актовом зале проходили конференции, на которых выступали лучшие артисты советской эстрады. Так и на этот раз. Сначала была конференция, посвящённая молодым хлопкоробам страны.

Выступал сам секретарь ЦК ВЛКСМ Е. М. Тяжельников, и лично награждал отличившихся в столь нелёгком и почётном труде Знаком ЦК ВЛКСМ «Лучшему молодому хлопкоробу».

Потом начался концерт, и по всей гостинице разносился мощный баритон Иосифа Кобзона, с задором исполнявшего песню о комсомоле:

В это самое время в банкетном зале вовсю хлопотали официанты Егор Иваныч, рослая красавица Галина Петровна, и в помощь им был придан ученик Николай. Из ресторана были доставлены все необходимые продукты и разнообразные напитки на любой вкус.

Втроём они накрыли «Поляну», и когда во главе с главными комсомольцами прибыли шумные гости на банкет в честь награждённых, они весь вечер обслуживали их по высшему разряду. Какая школа для ученика.

Произносились тосты и речи в стиле «Алаверды», гости пили и ели, что называется, в «три горла», но осталось всего много.

Всё, что досталось ученику после банкета от старших коллег, теперь находилось в хозяйственных руках его жены и тёщи, включая и полученную им ещё днём зарплату…

Как бы то ни было, но Николай теперь жил семейной жизнью, и это положительно сказывалось на его отношении к будущему. Он стал спокойнее, рассудительнее, стал забывать о разгульной жизни в общагах, будь то в Краснодаре, или в Очаково в Москве.

Ему снова захотелось рисовать, как в детстве, и теперь в свободное время он стал делать зарисовки, для этого брал с собой альбом, когда прогуливался в скверике возле дома со своей беременной женой.

В результате появились рисунки, например, старушка на лавочке, или жена в просторной блузе и свободном сарафане, скрывающем её формы.

Дома он нарисовал свой автопортрет пером (чёрной гуашью), затем постелил на стол скатёрку, на неё поставил тульский самовар, гордость Марии Михайловны, чайную посуду, положил лимон, и написал яркий, красочный натюрморт на картоне маслом. Домашние одобрили, и даже удивились. Надо же, как красиво получилось, как у художника.

Ему нравилось по вечерам с папкой художника ездить в ДК Трёхгорки, изостудия которой была одной из лучших в Москве, и не пустовала.

Группа новичков, в которую входил и Николай, штудировала на ватмане изображение Сократа, гипсовая голова которого высилась перед ними на постаменте. Николай любил рисовать гипсы ещё со школы, глаз у него был точный, цепкий, рука с карандашом не дрожала, и вот уже на листе ватмана проглядывал довольно точный рисунок мыслителя, и даже взгляд его пустых глазниц был наполнен мыслью.

Педагог, пожилой мужчина с бородкой клинышком, был доволен его работой. – Ну что сказать, у вас и поправлять ничего не надо. Давно занимаетесь, и где, если не секрет?

– С детства. У меня отец художник, всё смотрел, как он рисует, затем занимался в изостудии по вечерам, после занятий в школе.

– Это видно. Работайте дальше, у вас всё получится, – и он проходил к следующему мольберту…

Когда Николай приезжал домой, вслед за ним вскоре из института с трудом добиралась и Надежда. Она уже не работала, была в декретном отпуске, но учёбу не прекращала, хотя и подумывала ещё об отпуске и академическом. Ей тяжело приходилось, и Николаю становилось жалко жену, он видел, как она мучается, спала с лица, подурнела, и стала похожа на свою мать. Однажды он это чётко увидел, когда они сидели рядом с недовольными лицами и о чём-то рассуждали.

Существует такое высказывание: «Если хочешь узнать, какой будет твоя жена – посмотри на тёщу».

Энтузиазма ему это не добавляло, но что поделаешь, раз взялся за гуж, не говори, что не дюж. Конечно, он поспешил с женитьбой, но выбор у него был невелик: либо слесарить в грязной робе и влачить жалкое существование в общаге, надеясь получить комнатку, либо жениться, что он и сделал. Это был его выбор, и жаловаться на свою судьбу не следует.

Так размышлял он, сидя на кухне за скудным домашним ужином, понимая, что жене сейчас не до него, и наблюдая за соседкой, неутомимо шныряющей взад-вперёд по коридору. Однако она его не так утомляла, как жена с тёщей, и он не торопился покидать кухоньку.

На следующий день у него был выходной, так как работали бригады официантов посменно, и Николай неторопливо собирался якобы на работу, раздумывая, куда податься; то ли к Мишке съездить, то ли в кинцо сгонять.

А когда с улицы явилась хмурая и похожая на бледную поганку жена с животом колом, выпирающим из сарафана, ему в голову вкралась крамольная мысль: а не найти ли ему смазливую бабёнку для полноты жизни? Иначе с ума сойти можно.

– Я была в женской консультации, и врач сказала, что мне не хватает витаминов. Ты слышишь меня или нет, о чём размечтался, работничек?

– Разве я мало получаю, на витамины уж точно хватит, – огрызнулся муж, слегка смущённый и уязвлённый придирками жены.

– Мне нельзя сумки таскать, а мама тоже допоздна работает, сам знаешь, – продолжала жаловаться и нудить жена.

– Я всё понял, будут тебе витамины. А сейчас мне на смену пора, – вскочил Николай и понял, что проговорился. Махнув рукой с досады, поспешил вон из квартиры, забыв впопыхах свою папку художника.

– На какую такую смену, уж больно ты нарядный на работу ходишь, прямо начальник какой, – ревниво крикнула ему вслед Надежда, клокоча от возмущения, но мужа уже и след простыл.