Наталья Горская - Власть нулей. Том 1

Наш Мировой проспект ни разу не ремонтировался с момента его асфальтирования в начале восьмидесятых. Асфальт на нём за столько лет основательно износился, истощился и местами практически исчез. Он растрескался на куски, часть которых ушла под землю, а другая наоборот вылезла на поверхность, как наскакивающие друг на друга льдины при ледоходе. Дошло до того, что дорога вновь оголилась до булыжников, которые мы помнили с детства и были рады такой «встрече»: здравствуй, наша юность, здравствуй, век минувший! Вылезла и щебёнка, которой были рады меньше: она рвала обувь ничуть не хуже, чем делала это двадцать лет тому назад. Посередине дороги снова наметился гребень, ощерившийся на небо ломаными краями пластин разбитого асфальта. Автомобили об него уже не просто царапались брюхом, а прямо-таки распарывали себе животы и теряли на ходу важные узлы и детали. Прошлое вернулось.

Поперёк дороги в местах подземных ручьёв и канализационных труб образовались провалы и овраги, куда асфальт словно бы стекал чёрным бархатом. Их застилали досками, которые в дождь и при изморози становились ужасно скользкими, да и вообще быстро гнили, лопались и проваливались не только под автомобилями, но и под пешеходами. В гололёд или при снегопаде, в тёмное время суток эти проблемы усугублялись в разы. Это приводило к какому-то дикому травматизму, когда человека после небольшой прогулки по Мировому проспекту могли увезти в реанимацию или даже в морг. Врачи уже не удивлялись и не спрашивали, на каких фронтах его так отделали.

При новой власти – той самой, какой и названия не подыскать, но которая сама себя окрестила почему-то демократической , хотя при этом совершенно не тяготела интересоваться ни народом, ни его насущными проблемами, – наш Мировой проспект перестали освещать. Сказали, что это нужно для экономии электроэнергии, которая перестала быть государственной и страшно подорожала. Но эта экономия нам же, дуракам, нужна. В чьи карманы ушли результаты этой «экономии», мы так и не узнали, но явно не в наши.

При новой системе ценностей стало как-то неприлично заикаться, когда же, мол, отремонтируют дорогу, которая нужна всему городу. И которая всё меньше похожа на дорогу, а больше – на танковый полигон. Если такие вопросы кто-то особо наглый и задавал, то власть демонстрировала такое изумление и негодование, словно ей предлагают по меньше мере сменить сексуальную ориентацию или вовсе что-то непристойное. Поэтому вскоре у несчастного и всеми забытого обывателя пропало желание кого-либо из сильных мира сего о чём-либо теребить. Все стали ждать конца света… То есть, конца века и тысячелетия. Уж в новом веке всё само собой образуется и наладится. Само сочетание «новый век» стало синонимом прогресса, всего передового и лучшего. А что требовать от этих странных и страшных девяностых годов? Числа как числа: ни тебе нулей, ни какой-то интересной комбинации цифр. Конец века, венец отживающего, ветхого и никому уже не нужного прошлого.

А пока чапали по грязи. Грязь, надо заметить, ещё не самое страшное, что может быть на наших дорогах для пешеходов и водителей. Водители – это даже более несчастная категория обывателей, чем пешеход. Ну, поскользнётся пешеход, упадёт, забрызгается грязью. Эка невидаль! Велика ли трагедия? Особенно, в сравнении с трагедией русского народа в голодную годину Великой Октябрьской революции! Ведь всё познаётся в сравнении… А водитель может по такой дороге слететь куда-нибудь в канаву, нырнуть в овраг, так что и собирать будет нечего. Тем более что на свой подержанный автомобиль он копил несколько лет, а тут от него вмиг останутся руль да бампер.

Хуже всего становилось осенью. Наши ингерманландские осени сами знаете, какие дождливые и слякотные. Забываешь цвет неба, столько дней оно закрыто тучами и туманом. Ещё вчера буйствовала золотая пора листопада, а сегодня разверзлись хляби небесные, и твердь земная обратилась в желеобразную субстанцию. У нас же тут не Африка. У нас тут дожди, снегопады, оттепели, опять дожди, снова снегопады, сменяющиеся непременными оттепелями, отчего голая земля превращается в кашу, которая вскоре замерзает и вновь оттаивает. Это в тропиках по высохшей глине можно «рассекать» сколько угодно, а тут и вездеход на полколеса утонет в грязи, и нет гарантии, что выберется.

Зима тоже не отличается устойчивым характером: сильный мороз может ни с того ни с сего смениться повышением температуры выше нуля. И вот с неба уже хлещет дождь с колючим снегом, под ногами – голый лёд с ртутным пугающим блеском. Ветер вырывает зонтик из рук, так что не знаешь, как тут быть: закрывать лицо от дождя и снега или пустить руки в помощь ногам. Идёшь против ветра. Ветер такой, что не выхватить из него порцию воздуха для вздоха. И тут совершенно некстати вспоминаешь, что ты какая-никакая, но женщина, чёрт её дери! Сидит внутри эта женская сущность, так что как-то надо донести пудру на носу, претензию на причёску на голове, оградить пальто от брызгающей грязи. Так всего много надо учесть, что не знаешь, за что хвататься! А схватиться надо хоть за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах. Закрываешь лицо – дождь и снег норовят забраться за шиворот. Закрываешь затылок, и зонт выворачивает ветром, в результате чего на лице – полное поражение.

Идёшь в абсолютной темноте. Если где-то наверху наконец-таки милостиво решат включить освещение, то светлее не станет, так как местным безработным населением давно украдены все лампы, а кое-где и сами фонарные столбы. Если они где и остались, то были безжалостно разбиты подростками, которые подобный вандализм по отношению к своей же среде обитания считают подвигом. Обустраивать и облагораживать эту среду обитания – это нет, экстрима маловато, да и вообще как-то скучно. А раскурочить её – всегда готовы и даже с радостью.

Когда темнеет, город похож на призрак: улицы пусты, ни одни фонарь не горит. Местная администрация доказывает: «Нормальные люди вечером по улице не ходят, а дома сидят». То есть мы все – ненормальные. Мы – граждане города, где нет работы, поэтому приходится куда-то ездить каждый день за много километров. Из-за этого многие не заводят семью: какая может быть семья, если по пять часов каждый день тратишь на одну только дорогу, да плюс сам рабочий день, из дома выходишь в шестом часу утра, приезжаешь к восьми вечера! Когда тут семью создавать и заниматься ею? Почему в сутках так мало часов? Почему наши власти не додумались сделать в сутках больше часов, чтобы среднестатистическому гражданину хватило и на работу, и на путь домой, и на себя, и на семью? Ведь семья в России – это прежде всего совместное ведение хозяйства для совместного же выживания, и это хозяйство тоже требует уйму времени. Да бог с ней, с семьёй – нынче это в самом деле роскошь непозволительная. С кем её создавать среди «ветеранов» сексуальной революции и поголовной алкоголизации? Нам бы дорогу. Нельзя заасфальтировать, так хотя бы осветить.