Юрий Кудряшов - Вся проза в одном томе

Теперь я знаю точно: женщина влюбляется не столько в самого мужчину, сколько в его отношение к ней. Женщине трудно не ответить взаимностью, если она чувствует, что значит для мужчины больше, чем любая другая. Женщине трудно не поддаться силе мужской уверенности в том, что она непременно должна быть с ним до конца его или её жизни. Женщине трудно отказать мужчине, который готов ради неё пожертвовать своей природной полигамностью. Женщине трудно не пожертвовать такому мужчине в ответ свою природную моногамность. Живя с мужчиной, женщина не склонна украдкой поглядывать на других – а вдруг с тем будет лучше, чем с этим. Живя с мужчиной, женщина куда более склонна искать способ сделать жизнь именно с этим мужчиной лучше, чем она есть и чем могла бы быть с кем-то другим. Бросить одного и уйти к другому – для женщины решение трудное и отчаянное, принимаемое лишь в самом крайнем случае.

Насколько мы с Настей были далеки от этого крайнего случая? Мне казалось, нам до этого было как до Луны. Не прошло и года, как мы поженились. Романтические чувства ещё и не думали остывать. Мы по-прежнему пожирали друг друга глазами, словно Ромео и Джульетта. И не было в нашем браке ни намёка на кризис или даже малейшие неполадки.

Прошло ещё несколько дней. Я выхожу на балкон покурить и краем уха слышу разговор старушек, сидящих внизу на лавочке.

– Говорю тебе: вот такая машина, огромная, блестящая, у нас таких отродясь не бывало!

– Когда ж ты её видела?

– Да уж раз десять как есть видела. В будние дни в обед подъезжает.

– Да брось, кто к нам сюда поедет? У нас в подъезде одни старухи!

– Вот уж не знаю. Какой-то мужик, видный такой, лет сорока, всегда при костюмчике.

И тут меня прошибло холодным потом. Ведь в нашем подъезде и правда жили одни старухи. Всего пять этажей, двадцать квартир. Живя тут с рождения, я знаю в лицо почти всех соседей. И ни одной молодой девушки среди них не припомню. Ни одной, кроме моей жены! А старушки у подъезда и подавно знают наперечёт всех жителей и даже их родственников. А заодно и все машины, стоящие возле дома, и их хозяев. И этот загадочный «видный при костюмчике» приезжает по будням в обед – как раз когда я на работе. Сам по себе этот факт не вызвал бы у меня подозрений: мало ли к кому и зачем приезжает мужчина на огромной блестящей машине. Но вкупе с двумя предыдущими случаями…

И тут меня сразила мысль, что в сложившейся ситуации я в любом случае проигрываю. Если мои подозрения верны – значит у меня рога до потолка, и я чёртов идиот, которого облапошили, как маленького ребёнка. Если мои подозрения ошибочны – значит у меня нездоровая фантазия, и я чёртов параноик, которому всюду мерещатся любовники жены.

Но хуже всего было то, что я не знал правду и не знал, как мне её узнать. Спросить Настю прямо, как есть? Но разве она скажет правду? Разумеется, она скажет, что понятия не имеет об этой машине и об этом «видном при костюмчике». Она скажет так в любом случае – правда это или нет. Что же остаётся? Следить за ней?

Боже, какая мерзость! Не могу представить себе этого. Меня тошнило от одной мысли, что я буду следить за своей женой, подозревая её в адюльтере. Вот уж не думал, что доживу до такого! Никто не думает, пока это не происходит с ним. Но и бездействовать я тоже не мог. И именно это выводило меня из себя – не подозрения, не загадочная машина, не колье, не свидетельство друга. Даже незнание правды и невозможность её узнать не беспокоили меня так. Больше всего меня беспокоило то, что я не знал, что мне делать! Не знал, оставить ли эти подозрения без внимания и заглушить в себе эти мысли – или попробовать докопаться до истины? И если докопаться – то как?

Я пытался понять её мотивы. Пытался найти объяснение её поведению. Ведь мне казалось, что я хорошо знаю её. Если она изменяет мне – зачем она это делает? Почему? Это не укладывалось у меня в голове. Но три повода для подозрений в течение недели – могут ли быть невинным совпадением, розыгрышем судьбы? С другой стороны, не такие уж серьёзные поводы! Как юрист уверяю Вас, что ни один суд не примет решение на основе подобных улик. Каждое из них в отдельности ничего не стоило. Будь они более весомые – наверное, мне было бы даже легче. Я знал бы, что делать. Я не выглядел бы идиотом, если бы подозрения не оправдались.

Но в тот момент мерзее всего было то, что я выглядел идиотом в любом случае. Как же разорвать этот замкнутый круг? Я должен был выяснить всё таким образом, чтобы Настя об этом не знала. Как это сделать? Стоило лишь представить – комок подступал к горлу. Я для этого не приспособлен. Шпион из меня никудышный. Сама мысль об этом вводила меня в ступор.

Весь вечер я старался вести себя как обычно, не подавая виду. Она ничего не почувствовала. Она устала и рано легла спать. Я лёг рядом, отвернулся и всю ночь смотрел в одну точку. Я не мог сомкнуть глаз. Я ощущал поблизости тепло любимого тела, слышал её лёгкое сопение – и думал. Мучительно размышлял. Одна половина меня отказывалась верить, что это прекрасное молодое тело может принадлежать кому-то ещё; что это прелестное юное создание может так жестоко поступить со мной; что эта милая очаровательная девушка, которую я знаю вдоль и поперёк, способна на такую подлость и низость. Другая моя половина уже тихо ненавидела Настю, убивала во мне любовь к ней и заменяла её ревностью, жаждой мести и оскорблённым самолюбием.

Так пролежал я в раздумьях всю ночь. И к утру нашёл единственное возможное решение.

По дороге на работу я решил зайти в офис, мимо которого проходил каждый Божий день. Он был в том же здании, что и наш. На двери его красовалась позолоченная табличка с надписью: «Ядрин А. Г. Частный детектив». Об этом Ядрине поговаривали, что он разрушил немало семей, успешно практикуясь именно в сфере расследования супружеских измен. Меня коробило от мысли, что моя семья станет следующей в этом длинном списке. Однако я набрался смелости, огляделся по сторонам, не видит ли кто из коллег – и зашёл в офис.

Там за столом сидел мужчина лет сорока, довольно крупный и широкоплечий, с огромной наголо обритой головой и противной бородёнкой. Он был похож скорее на криминального авторитета, нежели на детектива.