Олег Красин - Элегiя на закате дня

Милые деревенские картины.

Кучер Данила – старый мужик с седой бородкой и редкими зубами, давно служивавший Тютчевым, чистил деревянной лопатой снег, скидывая его в сугробы на обочину. Заприметив барина, Данила низко поклонился, и Тютчев махнул ему рукой:

– Работай, братец!

Дочь что-то говорила ему о погоде, а он думал о другом.

Самый удобный способ воскрешения былой близости между двумя семьями виделся ему в возврате прежнего общения Даши и Кати с тётушкой Лёли – Анной Дмитриевной, некогда бывшей их инспектрисой в Смольном. Пока только с тётей. Долг вежливости требовал, чтобы девушки не забывали о своей наставнице, помогавшей им взрослеть в сложную девическую пору.

– Мне кажется, вы с Дашей напрочь забыли об Анне Дмитриевне, дорогая моя, – начал он разговор, снег под его ногами неприятно поскрипывал, – не хорошо это, не по-христиански. Она же вас пестовала, опекала в Смольном на протяжении нескольких лет, не так ли? Мне она жаловалась, что вы совсем её позабыли.

– Но что же мы можем сделать, папа́?

– Я думаю, вы могли бы для начала написать ей письмо, каждая порознь или вместе, что, впрочем, не важно. Поблагодарите её, справьтесь о здоровье. Нам, людям уже немолодым это приятно, поверь мне.

Дочь с подозрением посмотрела на отца – искренен ли её папа́, не шутит ли в своей манере, привычной для старого циника? Папа́ прикидывается немощным? Как же, как же! Мадемуазель Денисьева, вероятно, другого мнения об этом.

Но Китти благоразумно промолчала.

– Напишите ей письмо, – продолжил Тютчев, – это будет в высшей степени порядочно с вашей стороны.

– А как посмотрит мама́?

– Мама́? Я с ней говорил – она замечательная женщина, у которой чувствительное сердце. Мама́ не имеет ничего против вашей переписки. Напротив, она сама говорила мне, что её удивляет ваше молчание, что если вы думаете её огорчить подобным образом, то, милая дочь, вы заблуждаетесь на сей счёт. И даже если вы надумаете нанести Анне Дмитриевне визит, поскольку Екатерина Трубецкая, при всей ее добродетельности, бывает там очень часто, то…

Он не закончил фразу, подразумевая, что в этом нет ничего предосудительного. Однако, говоря так, Тютчев несколько покривил душой. Он, действительно, в разговоре с Эрнестиной Фёдоровной посетовал на то, что дочери не пишут старой Денисьевой, а ведь могли бы написать в знак признания её прошлых заслуг в Смольном. Впрочем, Тютчев особенно не настаивал.

Из деликатности Эрнестина Фёдоровна согласилась, допуская формальное проявление вежливости со стороны девочек. Хотя согласилась она достаточно равнодушно, с холодным лицом, чтобы Теодор понял её истинное отношение к затронутой теме.

Между тем, просьба Тютчева, высказанная Китти, привела дочь в замешательство. Что делать, отказать папа́ напрямую? Но как? Он ведь обидится.

«Но если не отказать, то вслед за письмом придётся в Петербурге навестить старую Анну Дмитриевну, – в смятении думала Китти, – а там Лёля. Общий разговор, обмен любезностями, охи и ахи. Вдруг выведут ребенка Лёли от папа́, его незаконную дочку? Кем же она нам станется – сестрой, чужой девочкой? Боже, как же будет неловко! Нет, нет, в нынешнем положении такое немыслимо».

Да, они попали с Дашей в щекотливую ситуацию. Эти недомолвки и уловки меж родителями, за которыми крылось нечто большее. Этот постоянный сквозняк в их отношениях, выдувавший всё тепло из семьи, будто из дома с зияющими прорехами. Как же она это ненавидела! Как это её угнетало!

Она написала Анне в Петербург, надеясь на трезвый, холодный ум старшей сестры. И ответ сестры не заставил себя долго ждать. Та посоветовала переговорить с мама́, сказать, что писать бывшей инспектрисе они не горят желанием. Мама́ тогда и скажет – возможно ли такое или нет. «Старушке Денисьевой не нужны ни вы, ни ваша дружба, ни ваши письма, и не будь она старой дурой, она бы понимала, что вы ее терпеть не можете на законном основании» 24 24 Письмо А. Ф. Тютчевой – Е. Ф. Тютчевой. 25 января 1853г. – так писала Анна, строго судящая о людях и их поступках.

И семейное примирение, занявшее немало времени и раздумий, на которое Тютчевым возлагалось столько чаяний, пусть местами наивных и глупых, но исходящих из добрых побуждений, к его разочарованию не удалось.

Зря он взялся за это дело зимой. Промозглый холод, мгла, усталость. Зима – это не его время, ему никогда не везло зимой. Другое дело лето.

Однако, как выяснилось, не только Фёдору Ивановичу не везло в зимнюю пору. В это же время осуществлением далеко идущих планов занялась и его жена Эрнестина, правда, с другой целью: добиться разрыва порочного круга, опутавшего её мужа, избавить его от дурных привычек, влекущих к мадемуазель Денисьевой.

Ох уж эти дурные привычки!

Это выражение стало эфмеизмом 25 25 Эфмеизм (от греч. euphémia – воздержание от неподобающих слов) замена грубых или резких слов и выражений более мягкими. в их семье. Эрнестина Фёдоровна под ними подразумевала амурные отношения мужа с мадемуазель Денисьевой и с недавних пор понятие «дурные привычки» стало обозначать эту порочную связь в письмах ли, в разговорах ли с падчерицами или братом, живущим в Германии, да и с самим Тютчевым.

Хотя Эрнестина Фёдоровна и не стыдилась признавать наличие у мужа этих самых вредных и глупых причуд, однако она была против, чтобы всё сводилось только к простой констатации факта. Точно речь шла о пагубных пристрастиях к выпивке или картам, от которых избавиться хотя и сложно, но всё же возможно, приложив определенные усилия. Главное хотеть этого в своём сердце. Но Теодор, как завзятый картёжник, не желал бросать картежный стол, пока не проиграется в пух и прах.

Вопрос состоял в том, как избавить мужа от компрометирующей привязанности. Что предпринять, дабы исполнить план, отличный от плана Тютчева с его никому не нужным примирением?

Как ни странно, но устраивающий её выход подсказал сам Теодор, когда принялся неосторожно рассуждать о длительной поездке за границу для дипломатической службы. Это был бы хороший конец уже надоевшей всем истории, замечательный выход из запутанного положения.

Поняв, что ей выдался шанс, Эрнестина Фёдоровна принялась перебирать в уме людей, знакомых и достаточно близких, людей ответственных, которые смогли бы помочь в данной щекотливой ситуации.

Для получения назначения следовало обратиться к канцлеру Нессельроде, ведь он являлся непосредственным начальником мужа, и одним из просителей мог выступить давний знакомец по Мюнхену тамошний посланник Северин 26 26 Северин Дмитрий Петрович (1792—1865), русский посланник в Берне и Мюнхене, литератор, член литературного общества «Арзамас». Умер в отставке в Мюнхене. .