Олег Красин - Элегiя на закате дня

Эрнестина Фёдоровна покинула Россию летом 1853 года, почти в то же время, что и муж, и с семьей остановилась в Баварии. Как потом ни уговаривал её Тютчев вернуться, она не слушалась, внимая лишь своему обидчивому сердцу, и эту обиду ничто не могло заглушить: ни привычные стенания и клятвы в любви мужа, ни голос благоразумия.

Казалось, что это был разрыв, полный и окончательный, разрыв, от которого Тютчев пытался убежать всё последнее время. Ведь он чувствовал растущую напряженность в их отношениях, мог бы догадаться о мрачных мыслях жены, побывав в Овстуге, посмотрев на её меланхоличный вид, заглянув в большие грустные глаза.

Но вот она уехала, и он пришёл ужас, в отчаяние. Он пишет ей письма – не одно и не два, просит, умоляет вернуться. Только Эрнестина проявляет твёрдость и не возвращается. Непонимание между ними – вещь ужасная, что признаётся Тютчевым, оно грозит поглотить остатки их счастья, а вместе с ним и остатки жизни.

«Как же это случилось, что мы пришли к тому, что так мало понимаем друг друга? Не сон ли всё это? Но разве ты не чувствуешь, что всё, всё поставлено на карту? Не могу выразить, как это печально, как горько, как ужасно» 28 28 РГБ. 308.1.21, л. 38—38об. (на фр. яз.). .

Неужели конец?

Она проживёт в Баварии восемь месяцев. За это время Теодор ни разу не приедет к ней, да и она не возвращалась в Россию. Однако Эрнестина Фёдоровна успокоилась, признала, что надо жить дальше как живётся, если уж нельзя отвратить мужа от известной особы, если невозможно добиться, чтобы он забросил дурные привычки. И когда она летом вернётся домой, то сразу уедет в Овстуг.

Никаких возражений со стороны Фёдора Ивановича, пережившего столь длительную разлуку, не последует.

Тютчев любил историю о знаменитой французской гадалке Марии Ленорман или, как её иногда называли Le Normant, и императоре Александре. Он рассказывал её всем знакомым, смаковал воображаемые подробности, фантазировал. В числе некоторых посвященных оказались и поэт Вяземский, и старая знакомка Смирнова-Россет. Только особам августейшей семьи Федор Иванович ничего не рассказывал, считая это неуместным – уж больно тема казалась деликатной.

История заключалась в том, что в период пребывания в Париже русских войск после изгнания Наполеона, император Александр направился к известной прорицательнице. Его интересовала судьба Романовых.

Ленорман, сидевшая перед ним за столиком в легком муслиновом платье с завышенной талией, общалась с императором совершенно свободно, но серьезно: она ценила своё время и время сильных мира сего.

Прорицательница брала карты и медленно раскладывала их, трактуя события будущего. Это был, так называемый, цыганский расклад из тридцати шести карт. Но гадая русскому императору, она использовала еще и зеркало.

Александр долго всматривался в свое отражение, нетерпеливо переминаясь ногами, обутыми в тугие белые лосины и высокие сапоги-ботфорты. Поначалу ничего не происходило, и император стал волноваться – вспыльчивость и гневливость передались ему от покойного отца. Затем он вдруг увидал своё лицо, которое буквально на глазах старело: морщинился высокий лоб, круглели щеки, появлялись мешки под глазами.

Затем мелькнуло молнией лицо брата Константина – удивленное и встревоженное. Но это было всего одно мгновение, и он исчез.

За ним появился младший брат Николай, представительный, строгий, с застывшим выражением выпуклых глаз. Тот отражался в зеркале довольно долго, однако потом исчез, и стекло затянуло черными дымами, огнем, развалинами домов, трупами солдат.

Рассказывая эту полумифическую историю, Тютчев со временем и сам поверил в неё, будто лично присутствовал в Париже, сидел рядом с загадочной Ленорман за одним столиком, следил за её руками, слушал туманные пояснения прорицательницы. Этот забавный рассказ, больше похожий на анекдот, стал сниться ему в разных вариациях, превращаясь из невинного и шутливого, в тревожный и угрожающий.

В своих снах Тютчев видел смерть – правление Николая непременно должно было закончиться огнём, то есть войной. Всё к этому шло. Но смерть, и это правило, никогда не приходила одна. Кто-то ещё, из тех, кого он знал, кроме посторонних ему солдат, офицеров, чиновников, должен будет покинуть бренный мир в эти годы.

Ему снилось лицо Марии Ленорман: тонкие черты лица, большие карие глаза и рыжие волосы, что во сне особенно удивляло – почему-то все гадалки там рыжие. Она вальяжно раскладывает карты, смотрит на него, словно ждет вопроса, но затем вдруг указывает большой пухлой рукой на столик в углу комнаты. Тютчев оказывается за ним и тут же, как огненная вспышка фейерверка в ночи, озаряет догадка – его ожидает столоверчение.

В сумраке горит несколько свечей. Их неровный свет освещает бледные лица людей, сидящих вкруг стола – нескольких мужчин и женщин. Они незнакомы Тютчеву, за исключением мадам Ленорман, но он держит своих соседей за руки, и они все вместе застывают над столом. Стол начинает медленно вращаться.

Каждый интересуется у судьбы только своим, его волнующим вопросом и Тютчева мучает: кто, кто первым покинет этот мир из людей, которых он знает, коими дорожит? Кто-то из семьи? Из близких? Из знакомых? Одно из имён он боится произнести даже про себя, гонит, чтобы не накликать беду. Это имя ему особенно дорого. Лёля.

Нет, только не она!

Но когда очередь доходит до Тютчева, он всё-таки задаёт этот страшный, судьбоносный для него вопрос: «Кто уйдёт к Богу в ближайшее время?»

Буквы, добытые столоверчением, не всегда идут в нужной последовательности, их надо еще уметь правильно сложить, прочитать, и он замирает. Мелькает запоздалая мысль, что нельзя спрашивать у судьбы подобное, нельзя выведывать будущее без опасения понести наказание. Ибо будущее каждого предопределено на небесах и его дозволено знать только Богу.

Но поздно – стол уже вращается.

Первая выпавшая буква «е» вызывает в нём трепет, ведь в имени и фамилии Денисьевой есть такие буквы. Но затем вторая «р» и третья «й» уже заставляют его перестать пугаться. Речь идет о ком-то чужом или малознакомом человеке по имени Андрей.

Столоверчение под эгидой французской гадалки снится ему не один раз, и не два, но никогда не выпадают буквы, связанные с близкими людьми. Никогда! В этих снах и Лёля остаётся жива, и Эрнестина Фёдоровна, и дети. Ведь он везунчик в своих снах, баловень судьбы! Наверное, после этого Тютчев как-то пошутил, что в России только вертящиеся столы занимаются делами и знают всё.

А вот его страну, действительно, ждала война и скорая смерть императора. Впрочем, вражду европейских держав с Россией Тютчев предвидел давно, наверное, лет десять назад. Он говорил о такой возможности, предупреждал, но разве кто-нибудь слушает поэта?