Роман Булгар - Убийство журналиста

Изольда Викторовна, скрипя зубами, но пока стоически восприняла эту сокрушительную новость. В принципе, еще оставалась возможность получить место годика через два. Может, и к лучшему, подумалось ей. Дочка все время при своем муже. Всякие дурные мысли и желания не будут стучаться в ее озорную головушку. А со временем все образуется.

Два года пролетели. Игорь съездил на кафедру, и ему популярно и доходчиво объяснили, что его паровоз давно ушел. Благоволивший к нему профессор перешел в другой ВУЗ. Появились новые студенты и, надо сказать, не менее способные, чем и сам Иванчук. В утешение Игорю предложили стать соискателем ученой степени. Пришлось соглашаться.

Вот это самое известие дома было встречено с поистине траурным настроением. Любимая теща, та поначалу упала в обморок, а потом, как с цепи сорвалась, а Наденька уже ждала ребенка…

Все в их медленно и вяло текущей жизни начало круто меняться с того самого момента, как приехавший на очередную, трудно уже сказать, какую по счету конференцию районного комсомола третий секретарь обкома партии Шестаков приметил скромного вида, но при этом крайне обворожительную девушку. Наденька понравилась ему с первого взгляда.

Александр Николаевич, к тому времени партийный функционер с весьма солидным стажем, особыми комплексами не страдал и сразу дал понять, кому следует из районного руководства, что имеет на Наденьку вполне определенные виды. Все незамедлительно передали ей самой.

– Мама, скажи, что делать? – дочь растерянно смотрела на Изольду Викторовну. – Меня приглашают на выходные в загородный домик. Без умысла у нас подарки не делают. Кого попало, туда не приглашают…

Предприимчивая мать долго не размышляла:

– Соглашайся, доченька, и не думай. Только поведи себя разумно. На шею не кидайся. Веди себя достойно. Выкажи перед ним свою гордость. Нет, не высокомерное чванство, а природную гордость, присущую очень порядочным людям. Надя, ты должна дать ему понять, что ты не девочка на одну ночь, а что ты согласна лишь на серьезные отношения.

Дочурка на столь открытое предложение искренне возмутилась:

– Мама, на что ты меня толкаешь? У меня есть муж!

– Подумаешь, – Изольда Викторовна презрительно скривила губы. – Достаточно того, что ты родила ему сына. Сам он ни на что не способен. Придется тебе самой взяться за устройство своей жизни. Учти, что такие шансы выпадают не каждый день. Сумеешь, девочка моя, зацепиться за него, глядишь, он вытащит нас из нашей дыры. Будь умна. Очаруй его…

Неискушенная Наденька понимала, в доводах матери присутствовала определенная логика. Где-то в тайниках души женщина и соглашалась, но совершенно не знала она, к чему может привести один неверный шаг.

– И что дальше? – в растерянности дочь беспомощно улыбнулась.

– Надька, ты что, совсем… того? – мать покрутила пальцем у виска. – Да у него в руках есть власть! Ему ничего не стоит квартирку для вас устроить. Работу твоему мужу подберет. Тебя при себе пристроит…

Заманчивая перспектива легонько кружила голову. И одновременно тяжкие сомнения копались внутри, как земляные черви:

– Легко у тебя, мама, на словах все получается.

– А ты сумей, сделай так, чтобы он уже не мыслил себя без тебя…

В камине сухо потрескивали березовые поленья, и шло благодатное тепло. На столе горели высокие восковые свечи в старинных серебряных канделябрах. Александр Николаевич водил рукой по шелковистой коже и с наслаждением вдыхал в себя нежный аромат молодого женского тела, столь живого, горячего, гибкого и послушного. Наденька не обманула его надежд. Оказалась именно той женщиной, какую он и хотел в ней найти. Умница и не жеманница. Прекрасно знает, что хочет от жизни.

Он быстро понял, что тут мимолетной интрижкой вовсе и не пахнет. Девушкой на одну ночь, на две Наденька не станет. Она хочет от него большего. А он, он сможет это ей дать. И он обещал ей свою дружбу и увидел, как вспыхнули, раскрылись ее глаза, как она взволнованно задышала и уже сама, сама потянулась навстречу его жаждущим губам.

Оторвавшись от благодатного и трепетного источника наслаждения, он положил ей руки на плечи, и женщина все поняла.

– Ваше условие? – она подняла на него свои ставшие послушными и покорно-преданными глаза. – В обмен на вашу….

– Зачем ты так, девочка? Зачем же тянуть в наши отношения грязь?

Наденька расстегнула блузку, зябко передернула плечами, скидывая ее с себя. Медленно закружилась на месте, томя ожиданием. Приподняла, завела назад руки. Щелкнула застежка, лифчик скользнул вниз, обнажая два восхитительных бугорка тугой груди с острыми упругими сосками.

Не удержавшись, мужчина прикоснулся к ним губами, и женщина вздрогнула, тихий стон вырвался из ее груди. И мужчина не вытерпел и затрепал, до того всколыхнул этот звук все у него там, внутри. По жилам побежал давно уже не испытываемый им огонь неудержимого желания.

Он снова ощутил себя сильным, чего давно за ним не наблюдалось. А Надя смогла всколыхнуть его, помогла ему в самый критический момент.

– Ничего, – она ласково проводила пальчиками по широкой спине, успокаивала его, панически задрожавшего. – Успокойся. Так бывает…

За окном засверкали застуженные звездочки, показался желтоватый диск. А им не было никакого дела до того, что творилось за пределами их небольшой комнаты в загородном домике для высокопоставленных охотников посреди охраняемого заповедника.

Потом они мылись в баньке. И снова она все сделала для того, чтобы он заново смог почувствовать себя на высоте. И за это он был ей просто безмерно благодарен. Они заключили между собой тайный союз…

Прошло полгода, и Игоря пригласили в Политехнический институт на кафедру общественных наук. И Иванчук, не раздумывая, согласился.

Словно случайно, освободилась, и ему предложили двухкомнатную квартирку в малосемейном общежитии. И все в течение какой-то недели.

Вот начиная с этого переезда, Виталик уже все помнил. В детской памяти хорошо запечатлелось, как грузили вещи на добытую с великим трудом, только через первого секретаря райкома, машину.

Тихо посмеиваясь, мальчик поглядывал на то, как его бабка Изольда старалась впихнуть в нее все, что было у них в доме, а мать потихоньку старье собирала, относила и выкидывала в мусорный контейнер за углом. Бабка тащила, а мамка выкидывала. Одна тащила, другая выкидывала.

Потом они долго тряслись на старенькой и разбитой «Победе» вслед за доверху набитым никому ненужным старьем ЗИЛ-157. Он нещадно пыхтел, натужно фыркал на маломальском подъеме, выпуская излишний воздух. Рядом с водителем, гордо выпрямившись, ехал его отец, указывал дорогу к своему новому дому, своему новому, как думалось ему, счастью.