Роман Булгар - Убийство журналиста

Добрались. Отец с трудом нашел пару пьяниц, которые за бутылку согласились ему помочь. Старый шифоньер подъема на шестой этаж не выдержал и с грохотом сложился где-то между четвертым и пятым. Назад шкаф стаскивали по отдельным запчастям и прямиком отправили на свалку, впрочем, где было место и почти всем остальным их вещам.

Отец уехал со студентами на ежегодную уборку урожая. Мать срочно засобиралась в командировку. Виталик подслушал разговор на кухне.

– И где ты будешь жить? – шепотом спрашивала бабка Изольда.

До мальчишеских ушей долетел приглушенный голос матери:

– У него за городом есть служебная дача…

Со звоном упало, нож или вилка. Слышалась возня, передвигалась табуретка. Наверное, из-под стола бабка глухо и натужно спросила:

– А как же его жена?

Разглаживая ладонью скатерть, Наденька отрешенно произнесла:

– Она в Болгарии, отдыхает на Золотых Песках…

Завидущее бабкино шипенье понеслось по всему коридору:

– По за границам катаются. Может, и нам что от благ обломится…

Сердясь на свою мать за ее неуемность, молодая женщина зашикала:

– А тебе что, все мало? Мебель, смотри, поменяли. А вам все мало!

– Квартирку бы, какую вам, Наденька, поприличнее.

– Ну, ты, мама, даешь! Все тебе сразу подавай! Он же тоже не дурак. Прекрасно понимает. Если дать мне все кучей, я его сразу могу и кинуть.

– Дурой полной надо быть, чтобы мужика при должности кидать…

Еще один год прошел в беспрерывных стычках, порой доходивших до драк, с местными аборигенами, в штыки встретившими Виталика из далекой провинции. Чертовы детишки, родители у которых сами недавно перебрались в крупный город из окрестных сел, считали себя городскими старожилами, коренными обитателями этого поистине осиного гнезда.

Но где ни живи, во что ни рядись, а сущность все равно прет наружу, и ничем ее не прикроешь. Сущность-то свою быдлячую и низкую…

Вот и отец его созрел, дописал свой научный опус про героическую борьбу партизан на территории области во время прошедшей войны. Купленный «черный» оппонент старательно обошел все острые углы. Не стал он говорить и о том, что, по сути, этого самого движения и в помине не было. Просто существовал свыше такой заказ именно на такую тему.

Через полгода отец стал профессором, даже получил вожделенную должность зама начальника кафедры. Приобрел солидное положение, и внешность папаши коренным образом изменилась. Небольшая бородка украсила его серое лицо, придала ему необходимый вес. Мать к этому времени работала инструктором в обкоме комсомола.

Где-то перед самой-самой школой они переехали на другую квартиру в Центральном районе по улице Розы Люксембург. Старинный красивый дом. Просторные комнаты с высоченными потолками.

И люди здесь жили совсем другие. Открытые, общительные, не чета нахальной деревне, понаехавшей в Одессу после войны. Местные пацаны встретили маленького Виталика, как своего. Старшие ребята взяли над ним шефство. Как только наступали долгожданные летние каникулы, дружная компания с самого утра веселой стайкой устремлялась на море.

Руками ловили в прибрежных скалах жирных и ленивых бычков. Сколько же было неподдельной радости у него, выросшего в степи, когда он сам впервые нащупал и вытащил из воды спрятавшуюся в камнях скользкую и извивающуюся коричнево-зеленую рыбешку. Вытащил и громко завизжал, высоко поднимая, показывая свою первую добычу.

Потом рыбу тащили на Привоз, за копейки сдавали толстой и жирной перекупщице бабе Мане. На вырученные деньги старшие покупали себе вино и папиросы. Возвращались пацаны в свой квартал, усаживались на задворках. И тогда уже с важным видом покуривали, кольцами пускали дым и учили, учили пузатую мелочь премудростям жизни.

Заводилой всей дружной компании был Костик. Он вечно мурлыкал и напевал: «Шаланды полные кефали наш Костя с моря приводил…».

Не по годам сообразительный Виталик приглянулся Костику. Вожак приблизил смышленого пацаненка к себе. Холодными зимними вечерами потомственный картежник и воришка приводил Виталика к себе домой и там детально обучал любознательного шкета обеим своим профессиям.

Костик учил мальца азам. Показал, как тырить мелочь по карманам в набитых трамваях, и потихоньку поигрывал с ним уже «на интерес». Брал с него, можно так сказать, своеобразную плату за обучение.

И Виталик, проигрывая, расплачивался, вытягивая денежки то из кармана, живущей с ними бабки, то брал их из отцовского портмоне. Иногда мальчишка крал нужную сумму из сумочки матери.

Но чаще всего потихоньку вытягивал мелочь из кошелька прислуги Клавки, которая, бедная, все никак не могла свести концы с концами, отчитываясь перед хозяйкой за свои походы за покупками. Сидела она сиднем и плакала по вечерам, ничего не понимая и греша на рыночных воришек, которые снова умудрились вытянуть у нее трешку…

Целыми днями его родители отсутствовали на работе, возвращались домой поздно. Отец частенько уезжал в свои плановые командировки на поиски следов борьбы местного населения с ненавистными немецкими захватчиками. Папаша всерьез приступил к написанию докторской диссертации. С важным видом рассуждал об ее актуальности…

У них в доме неизменно появлялся солидный, довольно пожилой, но представительный мужчина. В тот день мать совала Виталику в руки рубчик-два и разрешала исчезнуть на весь вечер и даже переночевать у кого-то из своих дружков. Бабка отправлялась к одной из знакомых…

Мальчик учился уже в пятом классе и как-то сбежал с уроков, чтобы не писать контрольную работу по математике. Страх, как и до чего же не любил он это самое дело, уравнения и вычисления. Открыл пацан и быстро юркнул в дверь, пока его не засекла Клавка и не задала трепки.

А девки дома не было. Видно, у нее выходной. Облегченно вздохнув, Виталик успокоился, взял книжку и устроился в отцовском кабинете. Интересное чтиво. Одни «Любовники леди Чаттерлей» чего стоили…

Тихо-тихо щелкнул замок на входной двери, и тут он насторожился. В коридоре послышались негромкие голоса. Один голос, женский, явно принадлежал маме, а второй, как он догадался, Александру Николаевичу. Виталик на цыпочках пробрался и забился в уголок за диваном.

Тихий разговор переместился на кухню, а потом плавно перетек в спальню. Любознательному не по годам мальчику стало интересно, и он выбрался из своего укрытия. Неплотно прикрытая дверь привлекла его внимание. Он всунулся в щелочку одним глазком и замер.

Повсюду разбросанная валялась одежда. Мать, всегда до педантизма аккуратная, криком требовала от неряшливого отца, чтобы тот тщательно развешивал все свои вещи, чтобы ни одна складка не появилась. А тут! Почему же в полном беспорядке разбросаны ее вещи? Выходит, можно говорить одно, а самой творить вовсе другое? Интересно-интересно…