Иван Катков - Еще один день. Сборник рассказов

Позвенев вилкой по бокалу, с речью выступил Вожак. Не мудрствуя лукаво, Руслан Вафович откупился парой штампованных фраз о дружном, сплоченном коллективе и о необходимости спортивного воспитания подрастающего поколения.

Его спич встретили аплодисментами.

Валерка с Эдиком сидели напротив футбольного тренера, круглого, с пушистыми усами старичка, похожего на Якубовича.

– Парни, водочку употребляем? – спросил он дружелюбно.

– Совсем немного, – сказал Эдик и придвинул стопку.

Выпили. Валерка потянулся к салату «Мимоза».

Выступающего доктора сменил Болтушкин. Но его никто не слушал. Слова завхоза тонули в нарастающем праздничном шуме.

Старший воспитатель исполнила на гитаре «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». У нее оказался на удивление приятный, высокий голос.

– Как здорово, что скоро мы все тебя не увидим, – бормотал Эдуард, щелкая пальцами, словно подзывал гарсона.

Валерка танцевал, пытаясь ухватить повариху за мясистый зад.

На всю мощь зазвучал кавер «Видели ночь» молдавской группы «Zdob Si Zdub». Эдик влетел в столовую и проскользил на коленях в центр круга, как рок – звезда. Затем повалился на спину и с сумасшедшим хохотом попытался исполнить нижний брейк – данс.

Валера рухнул под стол, увлекая за собой часть скатерти и глубокую тарелку с любимой «Мимозой».

Директорский племянник добрался до коробки «Отдохни». Варварски распотрошив ее, он сорвал пробку с бутылки и сделал большой глоток. Ирина Владимировна рискнула отнять у него казенные пол – литра. Эдик прижал флакон к груди, как антилопа, отпрыгнул и прокричал:

– Руки фу! Не прикасайся ко мне!!!

К домику Эдика с Валеркой транспортировали Болтушкин, «Якубович» и доктор Симаков.

– Я ничего не вижу, я ничего не вижу, – плакал Валерка, волоча ноги по земле.

Только наутро друзья вспомнили, как к ним, валяющимся в расхристанных позах на крыльце, подошел Руслан Вафович и произнес одну лишь фразу: «Вы уволены».

11

Старенькая «Волга» ждала вожатых у проходной. Болтушкин курил, развалившись в водительском кресле. Двигатель урчал, из выхлопной трубы скатывались капли масла.

Было пасмурно, накрапывал дождик.

Ребята положили сумки в багажник. Гитару Эдик усадил рядом с водителем, уперев гриф в мягкий подголовник кресла. Спросил у завхоза сигарету.

– Какие – то хреновые у нас проводы, а? – затянувшись, охрипшим голосом проговорил Эдуард. – Переаншлаг просто.

– Да уж. Хоть бы кто – нибудь из детей, ради приличия, пришел. Неблагодарные…

– И не надейся, – Эдик передал недокуренную «Тройку» Валерке, – считай,

что они про нас уже забыли. Память у них короткая, как у аквариумных рыб.

– Ну вы там скоро? – выглянул из салона Карлсон.

Друзья сели на заднее сиденье, захлопнули дверцу. Машина тронулась, миновала распахнутые ворота и лихо понеслась по проселочной дороге. В клубах пыли, вздымающихся из – под колес, вожатые не могли заметить Весту, которая, высунув язык и фыркая, мчалась следом, в надежде догнать стремительно исчезающий автомобиль.

Окончив восьмилетку, Галина простилась с родителями и поехала в Горький. Поступила в ПТУ на швею. Ей выделили комнату в общежитии, где жили еще три девушки. Высокая и стройная Катя, рыжеволосая Алена и хохотушка Света.

Однокурсницы недолюбливали Галину.

– Фи, дикарка пришибленная, – морщилась Катя.

Держалась Галя особняком. Оставаясь одна в комнате, она вышивала крестиком или подолгу смотрела в окно.

Но однажды в Галю влюбился парень из соседнего корпуса ПТУ. Рослый, широкоплечий Борис был похож на древнегреческого атлета. Густые, черные, как воронье крыло, волосы, светло – серые глаза. Боря учился на автослесаря и по вечерам боксировал в спортзале.

Галину он повстречал случайно. В парке, на праздновании Первого мая. В сером трикотажном платьице с красной ленточкой на груди, Галя стояла поодаль толпы и равнодушно наблюдала за происходящим.

– Девушка, вас кто – то обидел? – улыбнувшись, спросил Боря.

Галя смущенно опустила глаза и пожала плечами.

Каждый вечер Боря приходил с гитарой под окна женского общежития. Он устраивался на лавочке и, пощипывая струны, напевал, неумело подражая голосу Высоцкого.

Писал записки с пылкими признаниями в любви, пока сердце девичье не растаяло.

Как – то раз Боре удалось затащить Галю в клуб.

Девочки хихикали в ладошки, наблюдая за тем, как неловко она переставляла полные ножки в танце.

– Повезло нашей колхознице, – ехидничала Катя, – гляньте, какого кавалера подцепила.

– Угу, – кивала Света, – таким вот и везет всегда. А ты попробуй, отбей.

– Да без толку. Он как кремень. Приворожила она его, что ли… Ведь ни кожи, ни рожи. Обидно, девки…

Как – то раз под вечер, лежа на кровати и рассматривая выкройки, Галя услышала три коротких свистка – условный сигнал Бориса.

Она подлетела к окну и распахнула форточку.

Боря прохаживался взад – вперед. На нем был черный костюм, белая сорочка и с серебристым отливом, тонкий как полоска галстук. В начищенных ботинках отражался оконный свет.

– Галчонок, выходи. У меня для тебя сюрприз.

– Борь, ты чего, поздно уже. Мы с девочками спать ложимся.

– Да мы ненадолго, спускайся.

– Ладно, – сдалась Галя, – подожди немножко, я оденусь.

Борис привел ее в красный уголок. С облупившейся краской стены были увешаны портретами бессмертных коммунистических вождей. В центре обозначился красный флаг с золотистым серпом и молотом. Переполненные книжные полки скосились в сторону так, что казалось вот – вот рухнут. На высокой тумбе горделиво расположился небольшой бронзовый бюстик Ильича. Треть комнаты занимал круглый стол, покрытый белой клеенчатой скатертью. Одинокая свеча с восковыми подтеками робко выглядывала из алюминиевого подсвечника.

– Прошу, – Борис любезно выдвинул стул.

Галя манерно села и с любопытством взглянула на Борю.

Он достал из ящика штопор, ловко откупорил бутылку вина и сорвал пленку с коробки конфет.

– Грильяж, твои любимые, – по – детски улыбнулся он.

Девушка послала ему воздушный поцелуй. Борис зажег свечу и выключил свет.

Наполнил стаканы, тихо откашлялся и заговорил:

– Дорогая Галочка, мы вместе уже год! Двенадцать счастливых месяцев!

За это время ты стала для меня самым родным человеком. С того самого дня, когда я тебя впервые встретил, не было ни минуты, чтобы я не думал о тебе. Просыпаюсь с мыслями о тебе, засыпаю, думая о тебе… Сначала, Галочка, ты была для меня загадкой. Прятала свое нежное сердечко в сундучке и никого к нему не подпускала. Но мне удалось подобрать ключик. И вот мы вместе. Галочка, ты мое все! Мне страшно представить, что будет со мной, если я тебя потеряю. Я люблю тебя, солнышко!