Ольга Шахматова - Пазлы. Сборник рассказов

Анна Константиновна и еще другие соседи потом специально приходили к нам послушать эту историю. Визг то мы на всю деревню устроили. Люди заинтересовались. Все потом дружно хохотали.

– Баб, а вы специально нас напугать хотели? Откуда вы знали, что мы там пойдем? Вы подслушивали?

– Подслушивали. И подкарауливали. Давай ложись спать. А мы с бабушкой Валей еще на веранде посидим, чай попьем.

И я послушно пошла спать. И сделала вид что уснула. Но лишь для того, чтобы усыпить ее бдительность. Теперь уж я решила подслушать, что замышляют мои бабВаля с бабНадей. Мне определенно нравились мои неугомонные бабы.

– Да, Надя! Ну и насмешили мы деревню.

– А ты знаешь, мне действительно сегодня лучше после этих грязей.

– Вот из-за этих самых грязей я сюда и переехала, все проклятый ревматизм. Бывают такие боли! А вымажусь пойду, посижу и легче становится.

– Валя, а что за семья у Анны Константиновны? Давно вы дружите?

– Они первые, кто приветливо к нам отнесся в этой деревне. Здесь тоже свои кланы. Есть молдаване, есть хохлы, бесарабы, цыган много. Русских совсем мало. Все обособленно живут. У каждого своя история. Здесь неохотно идут на контакт.

Я босая стояла на веранде за спинами своих бабуль. А тьма была кромешная. В восемь часов вечера здесь уже темнеет. А в десять – тьма стоит густая. Небо, кажется, придавило землю, в двух шагах ничего не видно. И воздух особый. Проходя через сад, он смешивается с пряным ароматом спелых фруктов, болгарских перцев, с лимана веет сероводородом и морской йодированной водой. А когда ветра нет совсем, тонко пахнет цветами с роскошного палисада. Веранда густо оплетена виноградом, спелые большие гроздья свисают прямо над тобой. Тускло горит лампа. А ночь, кажется, сжигает весь свет. Мои бабули сидят в креслах и пьют чай, а я стояла и слушала.

Так вот, во время войны, когда вся деревня была занята немцами, Анна Константиновна прислуживала в немецком баре. Она была удивительно красива. Густая черная коса, словно корона, обрамляла ее всегда гордо поднятую голову. Крепкий стан с осиной талией и пышной грудью. Мед не девка.

Случилось так, что один из немецких солдат (не знаю, кто он по национальности: не то поляк, не то австрияк) очень сильно полюбил ее. Он был очень хорошо сложен. Высокий, статный, широкоплечий. Он не позволял по отношению к ней никаких посягательств со стороны вечно пьяных фашистов. Он одним ударом разбивал морды в кровь и отправлял в нокаут особо навязчивых.

Он понимал, чтобы завоевать ее любовь нужно быть очень осторожным, сдержанным (иначе, чем он лучше других). И она полюбила его. Красивей романа не было на свете. Но была война. Его ранило в ногу, потом он попал в плен, и остался здесь для нее.

Не знаю, почему их не расстреляли обоих во времена правления великого вождя, но после войны они поженились. И жители деревни благосклонно отнеслись к такому браку. Я думаю это благодаря ей. Многим семьям она помогала. Голод был ужасный! Она офицерских харчей соберет, да ребятишек голопузых подкормит. Очень красивая история. Она и сына своего младшего Иваном назвала во имя ее любви.

Я вышла из черной дверной дыры и подсела к бабулям. Они замолчали. Где-то стрекотал сверчок. Там за беседкой тьму можно было потрогать рукой. Они всё переглядывались.

– Ты чего не спишь, детка?

– Подслушиваю и подглядываю! Я знаю, о ком это вы!

Бабули мои смутились. И как-то мы решили, что раз уж столько лет жители деревни не трезвонили об этом, то и нам не стоит об этом упоминать.

Я устроилась поудобней на кресле.

– Лен, а помнишь, когда ты совсем была еще маленькой, тебя приводили ко мне в ясли? – Спросила меня бабВаля.

– Это в Сосновке что ли?

– Ну да! Ты еще тогда сильно плакала.

– Помню, помню! А какая-то тетя меня повела в группу, где в лоточках лежали запеленованные детки. И она говорила, что раз они не плачут, то и мне не стоит плакать.

– Глупенькая, ведь это же я была. Но удивительно, как ты это запомнила, тебе всего полтора годика было. Видать это событие было для тебя особенным.

И я уже совсем по-другому смотрела на свою бабВалю. Все пустились в воспоминания о Сосновке. Про папу и маму моих бабуль, про то, как в детстве бегали они на Барлак купаться, а зимой катались с обрыва на санях. Как ходили за грибами и ягодами по сосновому бору, как видели сосну, которой не меньше 500 лет, как они с братьями вчетвером не могли ее обхватить.

Под мерный разговор моих бабуль, под стрекотание сверчков, окутанная пряным ароматом ночи, я уснула.

Утром мне не терпелось попасть к Инне. Я все выглядывала ее деда. Он был на огороде, поливал. Его богатырская фигура была видна даже издалека. Вот он проходит между посадок и действительно очень сильно хромает. Вот это да! Он был на какой-то страшной войне, где в него попала пуля.

– Ты чего уставилась на дедушку? Может у вас в Сибири и не поливают огороды?

– Да нет! … Просто… сегодня наши деды приглашают ваших на рыбалку! Вот!… Только я сейчас пойду и скажу им об этом.

И я понеслась к себе во двор под звонкий смех Анны Константиновны.

– Бабулички, давайте сегодня устроим рыбалку! А то я вас чуть не выдала про вчерашнее.

Они строго посмотрели на меня. Но идея про рыбалку им очень понравилась. Нам с Инной поручили копать червяков, а я их страшное дело как боюсь, но в искуплении своей вины я готова была пойти на это. И наши скучающие мужчины тоже оживились. Начали готовить удочки, кто-то побежал в монопольку. Было уговорено встретиться в шесть вечера на лимане во всеоружии.

Вечером наши деды, мой дядя Юра и Иннин дядя Ваня устраивали в камышах на лимане место для всеобщего пикника. Они нарубили камыша, застелили его ковром. На него наши бабули положили покрывала и расположились на них поудобней, словно шемаханские царицы. Притащили табуретки. Из них получились столы. Нам поставили корзины с фруктами, пирожки и вареную кукурузу.

Завязался веселый разговор. Мужчины рыбачили. Рыба ловилась, компания сближалась, дети, то есть мы, визжали от восторга. Уж мы и купались, и грязью мазались, и черепах ловили, и уставшие валились рядом к бабулям, и слушали разные истории.

А еще бабули соорудили нам набедренные повязки из камышовых листьев, вымазали руки и ноги грязью, на лице произвели боевой раскрас, в волосы закрепили камышовые метелки. И получились из нас знатные индейцы. Восхищения нашими бабулями не было предела. Они так выросли в наших глазах. А мы увлеклись игрой в индейцев, носились с гиканьем по берегу. Дядя Юра с дядей Ваней были нашими лошадьми. Мы восседали у них на плечах, а они выполняли разные маневры. Мы метали копья из камыша в скрытых в зарослях бледнолицых врагов. А еще бабули научили строить из камыша вигвамы. Собираешь растущий камыш в большой пучок, перетягиваешь его сверху камышовым листом, а в середине вытаптываешь некое подобие круглой комнаты. Вигвам готов. Уже на закате мы отмывали свой боевой раскрас в теплой воде лимана.