Вита Хан-Магомедова - Искусство. Современное. Тетрадь шестая

Уникальность Кало-художницы в том, что все события своей жизни, счастливые и трагические, она отражала в многочисленных автопортретах, поскольку часто была прикована к постели и лишь благодаря специальным приспособлениям могла писать автопортреты в лежачем положении. «Я пишу себя, – говорила она, – потому что я так часто бываю одна, и это единственный сюжет, который я так хорошо знаю».

«Больница Генри Форда» (1932) – первый из самых ужасающих и пугающих автопортретов. Она изобразила себя после выкидыша лежащей на больничной койке, подвешенной в воздухе, обнажённой, окровавленной, с ещё вздутым животом, со слезами на щеках. Вокруг неё 6 симметрично расположенных символических элементов, соединённых красными лентами, которые она держит в руке: две конфигурации искорёженного женского таза, эмбрион, улитка (символ зачатия в индейской культуре), орхидея – подарок Диего и странный механизм, олицетворяющий разрушительную силу боли. Ещё более подчёркивает её одиночество фон: унылая, пустынная, бесплодная равнина Детройта под голубым небом. Угадываются основные элементы «стиля Фриды»: обращение к retablos (народные молитвенные картины), небольшой размер (30х38 см), работа написана на металле, изображает трагическое событие и имеет подпись.

Очень своеобразное решение темы автопортрета найдено в картине «Моя няня и я» (1937), в которой так остро ощущается стремление Фриды осознать свои корни, задуматься о прошлом Мексики. Она изобразила себя с телом девочки и лицом взрослого человека, а индейскую кормилицу – с маской на лице. Два персонажа не смотрят друг на друга, словно между ними холодная и удалённая связь. У кормилицы весьма устрашающий вид, но её распущенные волосы и сросшиеся брови могут указывать на некое родство с Фридой или на воплощение другой стороны сущности художницы.

Следы индейской культуры обнаруживаются в любви Фриды к народным одеяниям, прическам. Неслучайно ее стильность «на свой манер» захватила в свое время воображение парижской публики. А знаменитый модельер Эльза Скьяпарелли настолько увлеклась образом молодой мексиканской художницы, что придумала платье «Мадам Ривера» Именно благодаря Эльзе фотографии Фриды появились во всех модных французских журналах, а Кало способствовала тому, что этнические мексиканские мотивы органично вошли в европейскую моду.

На одном из самых сильных автопортретов – «Две Фриды» (1939), созданном сразу после развода 6 ноября 1939-го (союз Фриды и Диего был бурным: ссоры, примирения, они разводились и снова вступали в брак), она предстает в виде двух разных личностей. В теуанском костюме – мексиканская Фрида, которую любил Ривера, с амулетом в руке (портрет Диего-ребенка). Рядом сидит ее альтер эго – европейская Фрида в викторианском белом кружевном платье, которую уже не любит Ривера. Сердца двух женщин изображены сверху и соединены хрупкой артерией. Два других конца разъединены. С утратой любимого европейская часть Фриды потеряла себя. Капли крови из артерии лишь слегка сдерживают ножницы. Отвергнутая Фрида подвергается опасности умереть от потери крови. На ее автопортретах – хирургические инструменты, ее раны, ветки терновника вместо ожерелья, видимые внутренние органы, человеческие эмбрионы. Во всем вызов – в сюжете и манере исполнения.

Магдалена Кармен Фрида Кало Кальдерон родилась в Мехико 6 июля 1907-го в семье немецкого еврея Вильгельма Кало и испанки с индейскими корнями Матильды Кальдерон-и-Гонсалес. Отец успешно проявил себя как фотограф, специализировался на снимках архитектурных памятников доколумбовой эпохи и колониальной эры. В дневнике Фрида писала: «Мое детство было замечательным. Хотя мой отец болел (страдал эпилепсией – В.Х.), он был для меня величайшим примером нежности и трудолюбия и, прежде всего, понимания моих проблем». Фрида часто сопровождала отца, художника-любителя, по живописным окрестностям. Особенно ярко ее восхищение им выражено в «Портрете моего отца» (1951).

Кало поступает в Национальную подготовительную школу, она с упоением изучает труды Фрейда, была первой мексиканкой, прошедшей курс психоанализа. Рисовать ее научил Фернандо Гонсалес, друг отца, гравер, имевший студию недалеко от школы. Он был поражен ее талантом. Но вплоть до сентября 1925-го она и не помышляла о карьере художника. 17 сентября 1925-го, когда Фрида возвращалась домой вместе с приятелем на автобусе, неожиданно произошла ужасная катастрофа: их автобус столкнулся с трамваем, несколько человек погибли на месте. Фрида получила множество тяжелейших ранений, три месяца была прикована к постели. Жестокие боли в спине не проходили. Через год она снова попала в больницу, рентгеновские снимки показали многочисленные смещения позвонков. Девять месяцев она носила гипсовые корсеты, металлический стержень в позвоночнике. Несмотря на боль, ее жажда жизни не исчезает.

Прикованная к постели на долгие месяцы, Фрида начинает рисовать. Происходило это следующим образом. К пологу кровати прикрепляли большое зеркало, а маленькие зеркала – к гипсовым корсетам. Так Фрида могла видеть себя как модель. И мольберт она имела специальный для работы лежа. Она начала писать свои поразительные автопортреты, остро фиксирующие стадии ее развития как художницы, в которых позднее рассказывала о своей жизни.

В большинстве автопортретов Фрида предстает в полный рост на фоне голых пейзажей или в пустых холодных комнатах, отражающих ее одиночество. Декорации, детали в ее портретах часто связаны с реальными биографическими событиями: отношения с мужем Риверой, ее физическое состояние, неспособность выносить ребенка в положенный срок, а также ее философские размышления о природе, людях, жизни. Своими обостренно личностными образами она нарушала все существующие в ее время табу в отношении обнаженного женского тела и женской сексуальности. Уже в 1950-е Ривера называл ее «первой женщиной, с бескомпромиссной честностью обратившейся к специфическим темам, связанным исключительно с женскими чувствами». Автобусная катастрофа стала для Фриды новым рождением, когда она начала острее и ярче видеть окружающий мир и смогла найти в автопортретах свой путь и идентичность. С автопортретов смотрит на нас незабываемое лицо-маска. Особенно впечатляют глаза, обрамленные густыми черными бровями, которые сходятся на переносице подобно крыльям птицы.

В 1920-е передовые мексиканские художники заявляли о необходимости отказа от имитации европейских моделей, призывали к созданию независимого мексиканского искусства, свободного от академических догм, к обращению к национальным мексиканским истокам, к индейскому искусству. В 1928-м к этой группе художников-интеллектуалов присоединилась и Кало. В это время ее здоровье значительно улучшилось, и она могла жить почти нормальной жизнью.