Галина Грановская - Рассказы

Фимка завидовала матери, та училась в Ленинграде. Там познакомилась с отцом и вышла замуж. Там, между прочим, и Фимка родилась. Родилась-то родилась, а города родного не знает. Да и вообще нигде почти не бывала. Нет, дайте ей только закончить школу! Никогда она не будет такой домоседкой, как мать. Она будет путешествовать, везде бывать, как Анна Ивановна, Аннушка с третьего этажа. Совсем молодая, да и зарплата не ахти – хором руководит в Доме Культуры, а там известно, какие зарплаты, – а каждое лето, каждый отпуск куда-нибудь ездит. Даже в Чехословакии была и в Финляндии. А уж в Крыму и в средней полосе не раз, не два. Да, Анна Ивановна – вот кто поможет Фимке с этим письмом! Фимка срывается с места, но тут же снова шлёпается на стул. Уехала Аннушка, повезла свой хор в область на какой-то конкурс, вчера соседка, старая Стрючиха, говорила матери. Тоже собиралась поморские свои песни петь, а муж не пустил: неча, говорит, на старости людей смешить, дома, вон, пой, возле печки, коли охота есть.

Нет, придётся Фимке самой с этим югом разбираться. Карту, что ли, посмотреть? Куда же атлас задевался, вчера ещё валялся на виду… А, вот он. Фимка листает старый атлас, но ничего подходящего, что хоть как-то бы поведало ей о южной жизни, не находит. Масштаб мелкий. А что она сама знает о тех теплых краях? Вот Сочи. Говорят, там пальмы растут. Вот Крым. Только и слышала названия городов: Ялта, Симферополь, Евпатория. Севастополь – город-герой и Керчь город-герой. Это проходили в школе. Вот все эти города на карте. Черные точки, одни помельче, другие покрупнее. А как живут там люди, не разглядишь. Какие они там, у Чёрного моря? Такие же, как здесь, на Белом? Побывать бы и в самом деле. По телеку вот показывали, вместо снега там зимой дождь.

А этот Володя из Костромы. Тоже большой город. Фимка берет в руки фотографию.

«…ездила по путевке в Крым. Там стояла ужасная теплынь, – Фимка смотрит на запорошенную снегом ель за окном, рябинку в инее, молочные разводы по краю оконного стекла, – мы ходили без пальто. А Чёрное море немного похоже на Белое. Только совсем не замерзает». Дальше, сколько Фимка не напрягает воображение, дело не идет. Но мысль о том, что она провела зимние каникулы на берету Черного моря, ей ужасно нравится.

2

Вечером Фимка собирается в клуб. Напевая, натягивает красное платье, сшитое на заказ в быткомбинате специально к Новому году, прикладывает к груди янтарные бусы матери. Очень даже ничего, ей идёт. Хорошо все-таки, что Миранда Иванна разрешила старшеклассникам ходить на танцы во время каникул. Они-то, конечно, всегда ходили, ходят и будут ходить на дискотеку, но в учебное время обязательно кого-нибудь выставят для острастки дежурные учителя, которые вместе с родительским комитетом – вот делать всем им нечего! – бродят по субботам по домам особо «отличившихся» и, время от времени, заглядывают в Дом культуры или в клуб.

Фимка красит ресницы, накладывает тени. Приятно чувствовать себя взрослым, что ни говори. После минутного колебания из-под шкафа выуживаются сапоги в фирменной коробке. Мать их не носит, и вряд ли будет носить – каблуки высокие, у нее от них ноги болят, а Фимке и каблук в самый раз. Сапожки австрийские, мягкие. Можно попользоваться, пока мать пошла к Стрючихе, консультироваться насчет своего радикулита. Стрючиха лечит травами и консультации у неё дело долгое. Фимка всё крутится и крутится перед зеркалом, когда тоненько тренькает в прихожей звонок и сразу же в дверь протискивается Алька Ветошкина. Они с Алькой не то, чтобы очень уж закадычные подруги, но с кем ещё пойдешь на дискотеку? Другие девчонки живут далеко, а Ветошкина рядом.

– Ну, скоро ты?

– Сейчас-сейчас! – Фимка последний раз забегает в спальню, ныряет в шкаф.

Последний штрих. Ей нужны любимые материны духи, «Сигнатюр», но их нигде нет. Уже! Упрятала подальше. Ну и ладно, ну и обойдемся, ворчит Фимка, можем и другими попользоваться… Ветошкина, потея в дорогой шубе, злится и поторапливает. Фимка быстренько влезает в свое пальто, натягивает вязаную шапочку, с завистью покосившись на рыжую алькину лисицу. Чудо, а не шапка. Такой второй нет ни у кого из девчонок. И понятно, отец Ветошкиной не какой-то там дорожный инженер, он рыбкоопом заправляет. Но ничего-ничегошеньки не может сейчас испортить Фимке настроение. Пересмеиваясь, они с Ветошкиной бегут по улице. Под фонарями, в ярких конусах света, празднично кружатся снежинки, а вот и музыка уже слышится, доносится издалека от старого деревянного клуба, уже видны его полузамерзшие окна. Есть в посёлке новый Дом культуры, недавно построенный, но стоит он на краю поселка, где пока ещё только строятся две новых пятиэтажки и новый магазин, громко именуемый торговым центром. Говорят, через несколько лет там вырастет целый новый район. Но когда это ещё будет! А пока его нет – нет и котельной для этого района, а старая едва обогревает больницу да те дома с центральным отоплением, что уже построены. Так что в этом новом клубе холод жуткий, зимой – пар изо рта, какие уж там танцы! То ли дело, в старом клубе, привычно топимом печами. Тоже не жарко, но раздеться можно.

И Фимка с Ветошкиной раздеваются, вместе с другими девчонками бросая пальто на стол и стулья в кабинете завклубом. Те, кто принес туфли, тут же переобуваются. Парни уже вынесли из зала последние ряды стульев в крошечное фойе, по-простому – в «предбанник». Другие тут же, в «предбаннике» курили, переговаривались, делились местными новостями. В самом зале в углу сцены колдовал над аппаратурой Васька, что-то там подкручивал и настраивал. Пока же, для затравки, звучала какая-то незамысловатая танцевальная музыка.

– Видала? – насмешливо тянет Ветошкина. – Просто так и не подходи, ва-а-ажный. А вызовет Миранда на ковер…

Фимка не слушает. Она пересекает зал, чтобы быть поближе к сцене, где лучше слышимость, где ярче сияют радужные огни Васькиной цветомузыки. Васька кивнул ей и оглядел зал. Выключил верхний свет, оставив только лампочку у входа и на сцене. Поправил колонку. И сменил музыку. И все парни сразу потянулись из «предбанника» в зал. Танцы начались.

– Тото! – Алька прикрыла глаза, как будто песней наслаждается и ей все равно, пригласят её танцевать или нет.

Даже головой начала покачивать в такт – полное равнодушие к окружающим, – она слушает Тото Кутуньо. А может быть, так оно и есть. Алька любит музыку, дома у неё куча всяких записей и пластинок.

Рядом пёстрая компания девиц тут же организовалась в танцующую группу. Фимка с Ветошкиной оказались задвинутыми в угол. Одна из девиц, Зиночка-официантка, в блестящих розовых штанах кивнула Фимке – давай, мол, к нам! Фимка улыбнулась, но осталась стоять, делая вид, что высматривает кого-то из своих. Танцующих становилось все больше. Мелькнул Макаров, Иванчук из фимкиного класса. Эти всегда неразлучны, как и близняшки, сестры Стрельцовы, танцующие с ними. Стоять было неловко – надо было все-таки пойти, когда звала Зиночка, – не танцевать же с Ветошкиной, которая только и умеет топать как слон.