Крыласов Александр - Переплут и Бурмакин

– Вот так светлое пиво обычно и превращается в тёмное, – загоготал первый медведь.

– Надо бы с этого Бурмакина скальп снять, – предложил второй.

– Нет, лучше заживо сварить, как рака или краба, – предложил третий, – будет знать, как членистоногих истреблять.

– Членистоногими только футболисты бывают, – возразил первый медведь.

– И ватерполисты, – самокритично отметил второй.

– Лично я под такое определение не подпадаю, – третий мишка метким броском зашвырнул Ваню на антресоли.

Тот попытался там укрыться, но медведи извлекли Бурмакина за ноги и принялись вновь использовать вместо мяча.

– Мне не нравится этот сон! – заверещал Бурмакин, – я ведмедей не заказывал!

– Вы слышали? – изумился один из «ведмедей», – он, оказывается, нас не заказывал.

– Придётся опять сгинуть в небытие, – расстроился другой мишка, придавая своей физиономии соответствующее выражение, – вот непруха-то.

– А, может, он нас пожалеет, и не прогонит? Вань, не гони нас, – заканючил третий, – ну, пожаа-алуйста.

– Пошли вон из моего сна! – осмелел Бурмакин, – что за ерунда?! Медведи какие-то блохастые снятся. Откуда вы такие чумазые взялись?

– Мы из средней полосы, – с готовностью доложил первый медведь.

– Свои, родные, а не какие-нибудь там американские гризли, – с гордостью представился второй.

– И, тем более, не китайские панды, – с отвращением сплюнул третий.

– Лучше бы вы были пандами, – фыркнул, оборзевший в корягу, Бурмакин, – панды сейчас в фаворе.

– Ах, так!!! – рассвирепели мишки, – Утопить его, гада!!! Он безродный космополит!!! Он Родину не любит!!!

Медведи сгребли Ваню мохнатыми лапами и принялись дружно топить. Бурмакин понял, что сон приближается к своему концу, сейчас он проснётся, сходит в туалет, отольёт и попытается уснуть по новой. Но сон не кончался и не кончался, удушье нарастало, а всё тело раскалывалось от адской боли, причинённой медвежьими когтями.

Бурмакин проснулся оттого, что в квартире сильно несло пивом. «На ковёр что ли я вчера «клинское» пролил? Как бы хозяйка не заругалась», – поморщился Ваня и открыл глаза. Лучше бы он этого не делал. Оказывается, он лежал на полу, уткнувшись носом в лужу пива, а съёмная квартира представляла собой жалкое зрелище. Клочья пивной пены как мартовские островки снега, гнездились на всех выступающих предметах: на телевизоре и музыкальном центре, журнальном столике и кресле, подоконниках и карнизах. По обоям пена сползала медленно и торжественно, как по стенке бокала, а с люстры так, вообще, бесцеремонно капала. Одна капля обидно щёлкнула Бурмакина по носу, он вздрогнул, завертел головой и наткнулся взглядом на молодого человека, стоящего в прихожей. Незнакомец был одет в белоснежный костюм, обут в белые туфли и старался ничего не касаться. Иван вытаращил глаза и промямлил:

– Скажите мне, это сон?

– Да, сон, сон, успокойся, – обнадёжил незнакомец.

– Какой-то он странный, этот сон.

– Все сны странные, поэтому они и забываются наутро. И этот сон ты тоже забудешь.

Незнакомец кого-то Ване напоминал. Очень знакомого человека. Очень-очень. Тут до Бурмакина дошло – молодой человек был точной копией его самого, братом-близнецом, даже голос был как у него, точь в точь. А двойник брезгливо осмотрел изгвазданную однушку и вынес вердикт:

– Да, Ивашка, смотрю я на тебя – ты знатный ендовочник.

– Кто я?!

– Ендовочник, парняга, охочий до хмельных напитков.

– Это да-а-а, это дело я люблю, – ухмыльнулся Бурмакин, – только моему боссу не говорите. Даже во сне.

– Могила, – заверил незнакомец.

Он побродил по квартирке, осторожно обходя пенистые лужи, поморщил нос, поглазел на жалкого, вымоченного в пиве Ивана и выдал:

– Ну, ты и хухря.

– Кто я?!

– Замарашка, неряха.

– Я неряха?!

– А кто ты? В зеркало на себя посмотри, грязнуля. Умурзился пивом с головы до пят и ещё спрашивает.

– Что сделал?

– Умурзился. Выпачкался, то есть.

– На каком языке вы всё время разговариваете? – начал раздражаться Бурмакин.

– На древнеславянском. Не плохо бы вам, славянам, хоть немного его знать. Совсем скурвились, кексы, токмо и знаете, что англицкие слова зубрить.

Бурмакин прислушался – съёмная квартира располагалась на первом этаже, ниже находилась ДЭЗовская подсобка, и оттуда доносились какие-то нездоровые песни. Ваня, уже не обращая внимания на своего двойника, примерился и со всей силы треснул локтем по дверному косяку. Руку пробил разряд тока, боль ударила в шею и голову, но Иван так и не проснулся.

– А-а-а! – взвыл Бурмакин, – так это не сон?!

– Может, и не сон, – пожал плечами брат близнец.

– А что тогда?

– Явь. А, может быть, Навь. Сам разбирайся.

– А ты кто такой?

– Называй меня – брат-два.

– Брат-два, ты можешь мне объяснить, что здесь происходит?

– Встреча с всепланетным разумом, – напыжился брат близнец и принял позу Наполеона.

– Такое ощущение, брат-два, что тебя из сумасшедшего дома выпустили, – скривился Бурмакин.

– Угу. Под залог.

– А, может, это я в сумасшедшем доме? – осенило Бурмакина, – и у меня у самого раздвоение личности?

– Всё может быть.

– Довела меня, эта чёртова работа! – Ваня ещё раз заехал локтем по косяку, сел на пол и разрыдался.

Брат-два выждал необходимое для скорби время и прервал плач «Ярославны»:

– Хватит ныть, Ивашка, как-то не солидно с твоей стороны. Нюни тут, понимаешь, распустил. Знаешь, что такое нюни?

– Нюни они и есть нюни, – проскулил Бурмакин.

– Нюни – это губы, – просветил Переплут, – слово знаете, а значение напрочь забыли, недопёски, Иваны, не помнящие родства. Скажи ещё спасибо, что я все раны твои затянул, а ведь мог бы и не заморачиваться.

– Премного благодарен. А анахронизмов я не меньше твоего знаю, ваше сиятельство. Усвоил?

– Ивашка, богов так не почитают.

– Да-а-а? А как их почитают?

– В ноги кидаются, чиры (башмаки) целуют.

– Обойдёшься.

– Совсем оборзел народишко, – вздохнул двойник, – никакого трепета перед Небожителями не осталось.

Бурмакин почесал затылок, с сомнением посмотрел на близнеца и пробурчал:

– Так ты, значит, Бог?

– Да, – скромно кивнул брат-два, – Славянский Бог по имени Переплут.

Ваня хотел подойти, рассмотреть славянского Бога поближе, но поскользнулся и вновь очутился в пивной луже.

– Та-а-ак, а кто тут порядок наводить будет? – поинтересовался Бурмакин из положения лёжа, – напортачил, небожитель – будь добр, приберись.

– Тебе надо, ты и прибирайся. А моё дело – сторона, я только пакостить умею.

– Не понял?! – повысил голос Бурмакин, – нука, быстро всё убрал!

– Мне опять что ли, в чудище о трёх головах превратиться? – кротко поинтересовался Переплут, – только на этот раз я тебя, грубияна, не пощажу, запеку как окорочок в микроволновке. Будешь таким молчаливым, тактичным и аппетитным окорочком. К тому же, от тебя будет приятно пахнуть, не то, что сейчас. Ну, и воня (аромат) от тебя.