Виталий Махнач - Нет. Эссе. Рассказы. Повести

Сегодня голос часто обретается в тексте. В примитивном, обрывочном тексте сообщений социальных сетей. И, тем не менее, несмотря на «обрывочность» этот текст врывается в жизнь и вводит туда пишущих на той стороне «линии» сети. От красоты внешней до пары фраз. И молчание.

Молчал не только телефон. Молчал интернет. Его это никак не трогало, ведь не было ещё этих событий, этих мелких моментов, вросших, вплетшихся в его память и его историю. Спустя полгода они начали происходить. От первой встречи до влюблённости. Вероятно не какой-то большой любви, но и не простой симпатии. Потому и назовём это – влюблённостью. А в какие рамки вгонять это слово – решать вам.

Очень разные они люди. И вряд ли смогли бы ужиться. Да и у неё были совсем другие мужчины – любимые, и не очень.

Время шло, размежёвываясь нечастыми встречами. Чувства гасились, мысли затирались и снова загорались и распалялись. Снова и снова он возвращался к мысли о них. Об их возможном, гипотетическом, общем. Могли бы они быть? Тут даже и не нужно слово «вместе», потому что «они» могли быть только вместе. А иначе – он и она.

Он и она были друзьями. И остаются друзьями. И может, вы будете спорить, но разве не лучше оставаться друзьями, чем расстаться холодными и безразличными друг к другу людьми?

Ни один раз он думал «а что если…». И всегда отвечал «не стоит, не стоит ломать то, что есть». Они не виделись постоянно. И не говорили о мелочах каждый день. Но именно это позволяло им, встретившись после долгой разлуки, говорить и о мелочах и о самой сути. Нет, конечно, одной разлуки было мало, чтобы начать говорить о том, что кроется за словом «суть». И он неоднократно приходил к ней, когда ему было плохо, и хотел ей обо всём сказать. И каждый раз молчал. Молчал не от страха, не от волнения и не от «неудобства» ситуации. Молчал, поговорив с ней. Поговорив о вещах незначительных и сиюминутных. Ему просто становилось легче. Ничего не менялось, жизнь шла своим чередом, снова приходили всё те же мысли. Всё та же тоска, с которой он свыкся. И может быть, не желая признаваться в этом самому себе, он впустил тоску в собственную душу. Она стала его частью. Но эти мелочи, эти встречи радовали его. Хотя, нет. Она радовала его. А он переживал за неё. И в те моменты, когда она была особенно искренней с ним, переживал ещё сильнее. И в те моменты, когда она не переживала, считая свои дела пустяками. А он знал, что за пустяками начинается дорога, по которой лучше не ходить.

В тот год он захотел оставить о себе память. Он рад был, что не сделал этого раньше, хотя такая мысль уже проскакивала. И он понимал, что возможно позже уже не сможет оставить эту память – жизнь разведёт их. Надо было ловить этот период особой близкой дружбы. Конечно, она была удивлена. И даже, наверное, растрогана. Но это же память о другом мире, и дар из того мира. И вернувшись в свой мир, она забыла об этом напоминании. И жизнь пошла своим чередом. Её и его. Иногда пересекаясь в телефонных звонках и редких встречах.

И в молчании телефона он проводил свою жизнь, думая лишь об одном – возврате. Нет, не в прошлое. О возврате к полноценной жизни, если конечно, можно к его истории применить это слово.

Она позвонит. И на время он забудет о молчании. А что будет потом? Кто же это знает? Фотография будет стоять на столе. Он смотреть. И думать. О себе. Человек и фотография – так могло бы называться эссе об искусстве. Но это эссе о жизни, о хрупком искусстве быть человеком, не только в застывшей позе фотоснимка, но и в постоянном движении, делающем остановки, благодаря голосу и тексту.

Мы с тобой живём, словно в разных мирах. Люди, которые нас окружают. Места, в которых мы бываем. Быт. Вкусы. Всё отличается.

Мы нечасто, совсем нечасто с тобою видимся. Очень мало разговариваем. Редко пишем друг другу. Я не люблю писать в интернете. Не люблю обрывочное общение социальных сетей. Говорить надо, глядя друг другу в глаза. Или писать, но писать письма. Пусть по электронной почте, но только не в чате. Письма, в которых расстилается часть жизни. Расстилается время.

Я могу тобой восхищаться. Это очень важно. Для чего? Не для чего. Важно само по себе. Я помню тебя совсем юной девочкой-подростком, с косичками, в ботинках с разноцветными шнурками и в синей кепке, которую я запомнил навсегда. И я вижу тебя сейчас, великолепной восхитительной девушкой! Глядя на тебя, я понимаю, что значит быть безукоризненной. Твоему вкусу завидуют многие женщины. Очень многие. Никогда ничего лишнего в одежде. Всё подобрано идеально. Это тебя выделяет среди них. Выделяет внешне. Но в то же время делает намёки и о твоём внутреннем мире.

Только намёки эти мне и не нужны. Я знаю, насколько ты интересна. Как собеседник, как человек.

Мы никогда не говорили с тобой о ломке творческого человека. Сейчас, когда я пишу всё это, я думаю, возможно, у тебя её и не было? Твоё творчество со стороны кажется таким естественным и гармоничным. Когда ты поёшь, кажется, что по-другому и быть не может. Нельзя, чтобы ты не пела. Чтобы ходила на какую-то невнятную работу клерка. Когда ты поёшь, чуткий слушатель испытывает удовольствие, которое нельзя и не нужно описывать. Как настоящая эмоция, оно не может быть втиснуто в рамки текста.

Но текст мой близкий товарищ и давний друг. Так вот с тобою, даже в короткой переписке, мой текст становится аккуратным. По-другому и не должно быть.

Я в последние годы всё больше натыкаюсь на границы слов. И понимаю, что всё не должно быть высказано. Должна оставаться недосказанность. Она подруга эмоции и чувства. Недосказанность, которая открывает множество путей для поиска смысла. И множество смыслов. И так текст из проволочного забора, замыкающего и запрещающего всё, что в него не попало, становится лучами света, которые показывают сотни направлений под разными углами и в разных плоскостях.

Я могу жаловаться на жизнь. Но я хочу её также и поблагодарить за важные встречи и знакомства. Я сейчас даже не могу вспомнить, когда и как мы познакомились. Помню, что в школе. Помню, что потом созванивались и встречались в другом городе. И снова уже в нашем родном городе. А позже уже совсем далеко, и опять дома. Так в эти редкие встречи и создавалось то, что кроется за общением. То, что остаётся в памяти и в душе. Я всё чаще задумываюсь о том, что всё-таки душа – это не абстракция, которой объясняют всё нематериальное и не имеющее физического воплощения. Душа – это вполне реально существующая часть человека. Без неё меняются строго определяемые и описанные наукой процессы в мозгу и теле. А значит, она нужна. Хотя бы для того, чтобы помнить о друзьях, о важных для меня людях, думать о них и говорить о них с моим другом – текстом.