Мадина Рахимбаева - Баритон с жемчужной серёжкой в кармане

В ванной он не увидел своей зубной щётки. Пользоваться чужой не хотелось. Он поднял глаза на своё изображение в зеркале, и до него дошло, что для этого тела в плане гигиены всё было нормально. Осталось только выбрать ту, что была сухой.

Не прекращая мычать каватину, он почистил зубы, одновременно рассматривая себя.

Непонятная лохматая девушка с заспанным видом. Он бы такую никогда даже не заметил в толпе. Да и если бы стояла одна.

Ну и ладно.

Зато голос есть.

На кухне слегка задумался, но потом вспомнил, что нужно и пожарил себе три яйца под собственное музыкальное сопровождение. Фигаро разделил аудиоэфир с Доном Жуаном и «Синей вечностью» из репертуара Муслима Магомаева. А потом Талгат от души насладился каждым куском яичницы с кетчупом, куском хлеба с маслом и кружкой горячего чая.

Это было такое наслаждение…

Время будто остановилось и превратилось в эту пищу богов. Нектар и амброзию. Хотя, о чём это? Райское наслаждение от откусывания, пережёвывания, а главное глотания еды было бесконечностью по сравнению с нулём от поглощения жижки под красивыми мифическими названиями.

После сытного завтрака Талгат пошёл ещё прогуляться по квартире.

Жизнь была прекрасна.

Даже здесь.

Даже в этом теле.

Да. В этом теле со здоровым горлом жизнь была просто великолепна!

Он подошёл к ноутбуку и включил его.

Похоже, что его выключили до этого не полностью, а только закрыли крышку. Все приложения были открыты, в браузере открыты закладки: почта, соц сети, youtube…

Талгат ввёл в поисковике своё имя.

И сразу же открылось несколько страниц с результатами.

Оказалось, что он стал более солидным. Даже намечалось пузико под хорошими смокингами. В месте работы значился театр оперы и балета, также фирма, в которой директором был Димаш. Ещё были фотографии с красивой девушкой. И масса восторженных отзывов в статьях на разных ресурсах.

И было большое интервью. Странно, но о том, как потерял голос и восстанавливал его, было всего два предложения. Причём, второе только с благодарностями в адрес концертмейстера. Как можно было эти два месяца уложить в несколько слов? Неужели время лечит даже такое? Для Талгата это было немыслимо. Два месяца без возможности кричать от боли уместить в сухие слова, превратив их в посторонний факт… Хотя, может действительно через десять лет это будет не так существенно.

Ещё было выложено несколько аудиозаписей. Надо сказать, что звучание стало глубже. Более проникновенным и сильным. Было приятно слушать в наушниках. Он будто бы пытался запомнить, прокручивая снова и снова те две композиции – на казахском и итальянском.

Среди массы упоминаний Оспанова в составах спектаклей и концертов было одно, при виде которого у Талгата перехватило дыхание. Это было посвящение годовщине со дня смерти Жанибека Саматовича Исимбаева. А он указывался как его последний ученик.

В памяти возникли все их занятия в классе, долгие беседы после отведённых программой академических часов, когда великий артист закрывал кабинет, а они всё продолжали говорить об образе того же Фигаро или Жермона. Вспомнил те дни, когда Жанибек-ага подбадривал и убеждал, что голос вернётся, а он со слезами отворачивался и спешил уйти, чтобы снова и снова жалеть себя…

Талгат не заметил, как начало темнеть. И только, когда на плечо кто-то положил руку, он так дёрнулся, снимая наушники, что чуть не свалился со стула.

– Камиля, ты что, даже пижаму с утра не снимала? Как так можно? И даже постель не заправляла? Или спала весь день?

Женщина от которой веяло уличным холодом и свежестью, снимала с шеи шарф.

– Камиля, ну как так можно? Ну что ты как маленький ребёнок…

Женщина вышла из комнаты. И тут же её голос раздался из кухни.

– Даже посуду за собой не помыла! Да что это такое! Весь день на работе, а тут надо ещё и за здоровенной девицей мыть и убирать! Камиля, иди сюда сейчас же!

Талгат, понимая, что где-то не прав, пришёл на кухню.

Ближайшие три часа показали ему, что женская доля и ужасна, и трудна. Под непрекращающиеся упрёки матери Камили ему пришлось перемыть всю посуду, пожарить яичницу и снова помыть посуду. А потом ещё и газовую плиту, кафель вокруг неё, протереть холодильник. Выслушать обвинения в том, что теперь это всё в разводах и царапинах, помыть снова, а потом начать отдраивать пол.

За это время он узнал, как тяжело было растить Камилю, что отец её – невероятный негодяй, передавший свои недостойные гены лодыря и неряхи.

Это было бы кошмаром, если бы только он не напевал себе потихоньку под нос партию Риголетто в части упрашивания сеньоров-придворных отдать ему дочь.

Уже далеко за полночь, когда он свалился в постель от усталости, подступила мысль о том, до чего же вся эта ситуация нелепа и нереальна. Талгат успел лишь пожелать, чтобы утром проснуться в своей комнате.

Единственное, что было здесь прекрасным, так это то, что здесь он мог петь…

Талгат долго ворочался в постели. Когда Ерсинай засопела и перевернулась на другой бок, он затих. Ещё не хватало, чтобы она проснулась и стала спрашивать, почему не спится.

Конечно, супруга уже давно привыкла к его поискам образа, но тут он и сам себе не мог объяснить, в чём была непостигнутая загадка. Для того, чтобы стать Жоржем Жермоном, ему надо было быть уверенным, что шантажировать сына своим здоровьем правильно.

Логически всё объяснимо. И в жизни достаточно примеров, когда просили остаться в доме, в городе, завести семью и подарить внуков. Но Талгат слишком хорошо помнил, как ему было тягостно всё то время, пока не было голоса. Мама сидела с ним, готовила супы-пюре из тыквы, гороха и всего, чего только можно было. Запрещала есть в доме при нём жареное мясо и мороженое. Лишь бы ему было как можно комфортнее. От того, что он каждый день видел эти жертвы, ему ещё больше хотелось быстрее восстановиться и встать в строй. Даже больше, чем если бы упрекали и корили. Даже мысли не возникало ныть и показывать, что ему хуже, чем есть на самом деле, чтобы потребовать для себя ещё больше благ. Ему наоборот хотелось, чтобы они продолжали жить своей жизнью, а не стояли вокруг и не спрашивали поминутно, что ему нужно и как он себя чувствует. Хотя, кто знает, если бы их не было рядом, он бы в самом деле тогда, наверное, не вернулся с реки той ночью. Потому что не к кому было бы возвращаться.

Не мог он заставить себя схватиться за сердце и стонать, призывая сценического непутёвого сына. Механически это не составляло никакого труда. Но ведь этого мало. Зритель легко обнаружит фальшь и наигранность. Не поверит. И уйдёт разочарованным с мыслями «а Жермон-то ненастоящий!» 8 8 Жермон-то ненастоящий! – изменённая цитата из фильма «Иван Васильевич меняет профессию» – советская кинокомедия производства киностудии «Мосфильм», снятая в 1973 году режиссёром Леонидом Гайдаем по мотивам пьесы Михаила Булгакова «Иван Васильевич». . Этого допустить никак нельзя.