Михаил Буканов - «Глаголъ». Cборник рассказов

© Copyright: [битая ссылка] Михаил Буканов, 2014

Свидетельство о публикации №214111601633

Дискуссия шла оживлённо. В целом, направление у всех было одно и тоже, поддержка восставших на Донбассе и Луганщине. Естественно, что проблема была неоднозначной, мнения различались, но фактом являлось то, все были на стороне этих бывших провинций Украины. И только некто Борис, с чисто русской фамилией и лицом местечкового равина, оппонировал собравшимся, правда, не ставя себя в позицию защитника режима вновь избранного президента, но явно намекая, он где-то там, за гранью осуждения, а, может и ещё дальше! Уже одно его заявление о том, что он представляет около пятнадцати процентов населения России, несогласных с оценками, даваемыми здесь, вызвало у зала напряженное оживление. Внешне было очень похоже на то, что его сторонников сюда пригласить и позабыли. В сумме то, что он говорил, сводилось к следующему. Россия виновата в том, что народ Донецка и Луганска поднялся против законной власти. Надо было не брать оружие, а всё обдумав и посоветовавшись с ним и его единомышленниками, договариваться. Крым России не нужен, достался ей незаконно и его придётся вернуть. Россия сама сделала всё, что бы обрушить на себя санкции, так как вела политику, резко отличающуюся от общепринятой! Помогать ополченцам не нужно, опасно и вредно. Добровольцам следует немедленно прекратить участие в агрессии против миролюбивой Украины. Короче, всё сводилось к очередному «Всё пропало, шеф!» Причём, представитель этаких оппозиционных взглядов не только не поддавался усилиям остальных дискутёров привести его речи к общему знаменателю, но, при всяком удобном случае, прерывал оппонентов, и продолжал гнуть свою линию в голос. Агрессия зашкаливала. Явно виделось, убедить его словами не представляется возможным! В полемическом пылу Борис воскликнул: Да пусть меня расстреляют, но я вот этих вот своих взглядов буду придерживаться до конца! И произошло следующее. Внезапно из-за бархатных кулис вышел человек, одетый в форму старшего оперуполномоченного Московского Уголовного розыска образца 1941 года и при холщовой кобуре, для револьвера системы Наган. Всем тихо сидеть, бояться, руки держать на виду. Зал оцеплен. Которые стоят, слушать сюда! Кругом, пять шагов и опять кругом, марш! А вы гражданин, он указал на Бориса, останьтесь! Что за шутки, – завопил в голос Борис, – Тут вам не тридцать седьмой год, концерты разыгрывать! Это точно, – последовало в ответ. Год сейчас сорок первый, 15 октября, и только что вышел Указ товарища Сталина о переводе Москвы на осадное положение. Со всеми вытекающими последствиями. Воров, грабителей, убийц, мародёров и провокаторов имею полномочия расстреливать на месте. Речи ваши вражеские работают на врагов Родины, следовательно, под Указ подпадаете. Он у вас на лбу написан! Вы, народ, -он рукой указал на остальных участников дискуссии, – будете понятыми. Жаль, тут стенки нормальной нет. Но, ничего, не впервой, управлюсь. И достал воронёный револьвер из кобуры. Не дёргайся, сука, тихо, – услышал Борис. Умри как мужик. Имел храбрость на весь наш народ, страну и власть своё буровить, умей и отвечать! Гнида! Слышь, профессор. Опер указал на одного из бывших ораторов. Бери у меня бумагу и пиши чётко. Так: Именем Советской власти и руководствуясь строго военной необходимость, я, старший уполномоченный Мура, капитан Сиротин, во исполнение Указа Совета Труда и Обороны и лично товарища Сталина приговорил. Оставь пропуск. Мне его фамилие вовсе без надобности. Потом, надо быть, впишешь. Так. Приговорил к высшей мере социальной защиты – расстрелу. Приговор этот уже окончательный и обжалованью не подлежит. Приводится в исполнение немедленно. Капитан Сиротин подошёл к осуждённому, до сих пор так и не поверившему в жуткую реальность происходящего, резко и точно ударил его ногой под колени, а когда тот упал, выстрелил два раза ему в голову. Зал в ужасе замер. Внезапно погас свет. А через минуту, когда он зажёгся вновь, капитана милиции Сиротина в зале не было, а на полу, в подтёках крови, лежал убитый. Я лично, так думаю, что временные континуумы просто перехлестнуло, а длинный язык, да в тяжёлое для страны время, самый короткий путь к пуле.

А вы говорите, говорите…!

© Copyright: [битая ссылка] Михаил Буканов, 2014

Свидетельство о публикации №214111200261

Огромный парусный корабль, в борту которого зияла рваная пробоина, размером с кузов Камаза, медленно шёл параллельным курсом. Пиратский «Чёрный Роджер» развивался на грот-мачте. Огни Святого Эльма пробегали по реям, а затем вантами достигали палубы и весело взрывались. Все пушечные порты были открыты, пушки вели огонь, и ядра красочно летели во все стороны. Каронады переднего и заднего боя не отставали. Нос и корма были надёжно прикрыты. Команда этого линейного корабля, одетая в экзотические лохмотья, состояла из скелетов и остатков того, что некогда было людьми. Лишённые рук, ног и голов, члены экипажа ничуть этим не тяготились, и даже исправно выполняли свои функции, то есть, вели бой, управляли парусами и готовились к абордажу. И что из того, что это всё происходило в местах, откуда до никакого моря менее чем за сутки и на поезде не доедешь? Предгорье Саян для линейного парусного гиганта, явно, было не тем местом, где он мог бы и обязан был находиться. Да и сам его вид, состояние команды, и полная тишина при орудийной пальбе плутонгами, навевали мысли о чём-то весьма далёком от моря, а гораздо ближе стоящем к чертовщине. Плавали, знаем, – сказал бы любой мало мальски сведущий в морских делах человек, – «Летучий голландец» опять хулиганит. Нет ему угомону. Но, не было у малого степного костерка ни знающих, ни вообще взрослых людей. А сидел там двенадцатилетний местный паренёк, отец которого спал сейчас в шалаше, а он сам, малость подзамёрзнув, ночами становилось уже довольно прохладно, и наблюдал прохождение этого странного явления. Николка, так его звали в семье, сам родом был из Горно-Алтайска, а сейчас с отцом гулял по просторам Саян, приноравливаясь к охоте, рыболовству и отдыху на лоне дикой природы. Уже светало, и при первых лучах восходящего солнца корабль стал таять в воздухе и скоро совсем исчез. День этот явно не задался. В Кингстоуне, пиратской столицы на Карибах, местный губернатор, назначеный на свой пост далёкой английской королевой, видимо не очень довольный темпами получения своего процента от продажи пиратской добычи, внезапно объявил карантин, и запретил выход в море. Красные мундиры рядовых и офицеров английской армии замелькали на причалах. Багинеты и сержантские пики-жезлы стояли у всех сходен вместе с их обладателями. Канониры в крепости зажгли запальные шнуры, и держали их наготове. Рожки играли тревогу, нагнетая атмосферу. И, как назло, именно в это время гигантский линейный корабль, под оранжевым флагом Нидерландов, по старой морской традиции запросил о праве войти на рейд, для пополнения запасов пресной воды и продовольствия. Последующее расследование показало, неправильно переведённая флажная команда о разрешении, в сочетании с ошибкой одного из английских пушкарей, привели к тому, что сначала одна пушка, а затем и все батареи открыли беглый огонь по голландцам. В ответ вся корабельная артиллерия одного из бортов ответила по крепости. Эффект был ужасающий. Совершенно не готовые к этой битве, а только лишь поднятые для устрашения пиратов, артиллеристы проветривали в это время крепостную крюйт-камеру. И первые же ядра с линейного корабля угодили туда. Взрыв разметал всю эту часть крепости. Досталось и кораблям на рейде. Правда, ещё до этого, одна из бастионных пушек разворотила борт голландского корабля. И в это время, при поднятых парусах, тот медленно погружался в голубую пучину Кариб. Стоящий на мостике капитан воздев к небу сжатые кулаки очевидно посылал проклятия англичанам. Очень скоро, лишь несколько голов, державшихся за обломки членов экипажа, было всем, что осталось от могучего и красивого корабля. И пока губернатор, с трудом пришедший в себя, проводил служебное расследование, спасённые были добиты багинетами морских пехотинцев, в целях сокрытия всей сущности происшествия. А английские моряки с тех пор часто видели погибший корабль, упрямо стремившийся на битву, но совершенно призрачный. Правда, после встречи начинали происходить разные неприятные вещи. Корабли попадали на рифы, на борту вспыхивали эпидемии, взрывались боеприпасы и бунтовали команды. Проклятия погибших моряков преследовало английский флот. В мгновение ока от большого морского охотника на воде осталось масляное пятно, да несколько обломков. Мина эта сработала, как и была рассчитана. Пропустив три или четыре корабля, она взорвалась от звука моторов следующего. И им оказался «Морской охотник», небольшой катер, имевший на вооружении пушку, пулемёты, да глубинные бомбы. Он стоял на ходовом мостике, а потому, сделав основательный крюк в воздухе, приземлился в воду, рядом с рулевым-сигнальщиком. Правда, тому повезло меньше. Осколок мины, или дюраля корпуса, почти отделил его голову от шеи. Николай Каренин первым делом развязал шнурки флотских ботинок, снял саму обувь, а затем, связав шнурки вместе, повесил ботинки на шею. При его сорок пятом размере, с обувью всегда были проблемы. Каренин воевал на Черном море второй год, и ничего хорошего от положения своего не ждал. Катер взорвался на траверсе мыса Форос. Берег был немецким, а до своих и на катере было идти чуть не половину суток, а уж так плыть… Тут и думать нечего. И чего тут делать прикажете? У него не было даже личного оружия. Ремень с пистолетом таинственно исчез во время взрыва и полёта за борт. Болел бок, и посмотрев вниз, Николай заметил тонкий кровавый ручеёк, сочившийся в прозрачные воды моря. Похоже, что тот ремень и спас ему жизнь, не дав чему-то острому полоснуть по живому телу достаточно глубоко! Китель и брюки основательно намокли и тянули на дно. Да и набравшие воды ботинки тяжёлыми гирями висели на шее. Пришлось от всего этого избавляться, предварительно отправив запазуху военный билет. Оставшись в тельняшке и трусах командир корабля почувствовал некое облегчение. Оставалось дожидаться какого-то дальнейшего развития событий. Выбор был невелик. Плен, или переохлаждение, с дальнейшим погружением в Чёрное море. Ни того, ни другого совсем не хотелось, да, как говорила его бабушка «в гостях воля не своя!» Оставалось уповать на чудо. И, как бы это ни было странным, оно произошло. Из ничего, просто из синевы моря и неба, соткался огромный парусный корабль, идущий под всеми парусами. Всё было так, как и в далёком детстве. Продолжая бой с неведомым противником, отстреливаясь из всех орудий, корабль проходил мимо, и кто-то из матросов, заметив погибающего на море, бросил ему спасательный круг. А сразу затем гордая белая птица морей, развернув ещё шире свои жутко рваные ветром и временем паруса, ушла в сторону родного моряку берега. Кровь продолжала идти. Слабость чувствовалась всё сильнее. Приходило время погибать. Последние силы были израсходованы на то, что бы продеть тело в широкий спасательный круг, и так и повиснуть на нём на руках! Крик чаек – это было то последнее, которое слышал командир Черноморского флота, падая в глухую тишину небытия. А очнулся он в Сухумском военном госпитале, с тугой повязкой после операции, и совершенно зверским аппетитом. Его лечащий врач рассказ, что подобран он был вечером того же дня летающей спасательной лодкой «Каталина», а затем доставлен в госпиталь и прооперирован. Начав ходить, старший лейтенант Каренин осмотрел с удивлением и тот спасательный круг, который позволил ему продержаться на воде до вечера. Сделанный из толстой просмолённой парусины, набитый резаной пробкой, он имел надписи названия корабля и порта приписки. Так вот название давно стёрлось от времени, а портом приписки была столица голландской колонии в Северной Америки, город Новый Амстердам!