Александр Сиваков - Лунные дети – 2. Полина. Часть первая

Сделаю небольшое отступление. Не знаю, насколько хорошо или плохо такое положение вещей (скорее минусов тут всё-таки больше), но у меня почти нет авторитетов. Только не нужно считать меня абсолютно асоциальной личностью: законы общества, в котором я существую, и писанные, и неписанные, мною соблюдаются безукоризненно. Высокое положение отца обязывает не давать повода окружающим в чём-либо меня упрекнуть.

Тем не менее, для меня авторитетов почти не существует – слишком мало я знаю людей, на которых хочется равняться.

Первым и бесспорным авторитетом для меня является папа. Это подразумевается само собой: глупо не прислушиваться к мнению человека, который сумел стать самым главным в обитаемой части вселенной, тем более если он – твой ближайший родственник.

Второго и последнего человека, который сумел заслужить моё доверие, я практически не знаю, как ни глупо это звучит. Я имею в виду, лично – не знаю. Но у меня такое ощущение, что мне он известен всю мою сознательную жизнь. И этот человек – Валькирия, самая обычная сетевая журналистка.

Само собой, Валькирия – это её псевдоним, настоящее имя женщины – Митникова М. С. Именно так – М. С. Даже сейчас, после её смерти, не представляю, как звали эту загадочную журналистку. Может Мария, может Марина, может – вообще Марфа (в последнее время в моде древнерусские имена. Отца дяди Бори звали Емелей и – представьте – мужик как-то выжил, даже потомством обзавёлся).

Первую статью Валькирии я прочла лет в шесть. Если честно, сначала меня заинтересовал необычный псевдоним; творческие люди зачастую любят эпатировать публику, но не настолько, чтобы на полном серьёзе в солидном сетевом издании называться именем существа, таскающего души убитых воинов в какой-то там их рай.

Без особенного энтузиазма я прочла одну статью Валькирии, вторую, третью, всерьёз заинтересовалась этими материалами; попыталась отыскать биографию журналистки – не смогла. Это ещё больше заинтриговало меня. Я попыталась отыскать все статьи, подписанные именем «Валькирия» – и тут меня ждала очередная неожиданность. В средствах массовой информации Валькирия работала не так долго, чуть меньше года, но успела опубликовать столько всего, что одно только чтение заняло у меня чуть ли не неделю.

О чём только она не писала! Трудно было найти область человеческих знаний, которую моя таинственная незнакомка не отметила бы своим бойким пером. (Анахронизм, конечно, жуткий в наш век компьютерных технологий, но как всё-таки здорово звучит – «бойкое перо»).

Особенное ударение, как я заметила, неведомая журналистка делала на особенностях внутренней политики близлежащих к Земле планет и на тонкостях межпланетных отношений земного конгломерата. Причём делала она это с лёгкостью, доступной только для человека, великолепно разбирающегося в искомых вопросах. Есть верная примета: усложнять просто, упрощать – сложно. Сведущий человек даже самую трудную проблему объяснит легко и просто, а дилетант долго будет путаться в своих объяснениях и в конце концов заведёт в тупик не только собеседника, но и себя самого.

Даже не знаю, чем меня заинтересовала Митникова, то ли недюжинным интеллектом, то ли особенным чувством юмора, который сквозил в любой, даже в самой серьёзной статье, то-ли поразительной работоспособностью (в сутки можно было отыскать две-три её новых статьи), но, скорее всего, совокупностью вышеперечисленного.

До сих пор не могу забыть ответ Валькирии на вопрос одной мамаши, которая поинтересовалась, что можно сделать, чтобы отвыкание от соски у ребёнка прошло быстро и безболезненно. Валькирия отреагировала с присущим ей чувством юмора: «Исходные условия: малыш умеет ходить, говорить, но до сих пор не может отвыкнуть от соски. Решение: соска закрепляется (прибивается или приклеивается) к дверному косяку на удобной для применения карапузом высоте. Результат: соску теперь никто не отнимает. Вроде как – на возьми и соси, но карапуз чувствует себя некомфортно и глупо. Да и не отойти никуда по своим делам! Результат: стремительное отвыкание от соски»

Я оформила подписку на все произведения Валькирии и каждое утро начинала – словно прилежный христианин – с молитвы – с внимательного чтения её опусов, которые были равномерно распределены по шести ежедневным газетам, трём еженедельникам и множеству мелких сайтов, где материалы, подозреваю, перепечатывались без всякого на то благословения автора.

Вскоре, благодаря правильно выбранному ежедневному чтению, я стала гораздо лучше, чем раньше, разбираться во многих вопросах, которые раньше считала для себя слишком сложными для понимания или попросту скучными, чтобы обращать на них своё внимание. К их числу относилась политика, статистика, экономическая астрономия и ещё некоторые узкоспециальные вопросы психологии. Очень скоро в Навигаторской кухне я стала ориентироваться как рыба в воде и зачастую поражала папу осведомлённостью в некоторых весьма щекотливых вопросах.

Не прошло и полугода, как я заметила, что начинаю думать, как Валькирия, отношусь к происходящим вокруг событиям как Валькирия и даже в повседневной жизни оперирую ранее непривычными для себя категориями.

Я в очередной раз потратила несколько дней своей единственной и драгоценной жизни на розыск информации о гиперактивной журналистке, но всё, что мне удалось выяснить, уложилось в тринадцать печатных знаков – одиннадцать букв и две точки – фамилия и инициалы. Фамилия Валькирии оказалась весьма тривиальной – Митникова, а инициалы ещё более тривиальными – М.С.

Больше я ничего отыскать не смогла.

– Папочка, – спросила я отца, потерпев очередное фиаско в сетевых изысканиях, – ты знаешь, кто такая Митникова Эм-Эс?

Папа редко демонстрировал свои чувства – он считал это признаком плохого тона. Но именно после этого вопроса чуть ли не единственный раз в жизни я увидела на его лице гримасу откровенного неудовольствия. Это было тем необычнее видеть, что отрицательные эмоции оказались обращены в мой адрес.

– Тебе-то это зачем?

– Нашла кое-что в Сети, стало интересно.

– Я бы не советовал тебе увлекаться её писаниной.

– Почему?

– Она плохая тётя.

(Не нужно удивляться, что отец оперировал такими категориями, всё-таки мне в то время едва исполнилось семь лет, иногда он относился ко мне словно к обычному ребёнку)

– Почему – плохая тётя?

– Потому что глупая.

Это была настолько неожиданной интерпретацией ответа на вопрос «может ли гений быть злодеем», что я на секунду запнулась, потом с настойчивостью, достойной лучшего применения, продолжила допытываться:

– Почему – глупая?

– Была бы умная – ей бы не нужно было прятаться от Навигаторов! – С неожиданной злостью ответил папа.