Александр Малашкин - Форексмен

– Тебе сколько? – поинтересовался Костя.

– Двадцать два.

– Студент?

– Студент. Эконома.

– Завидую. В свои двадцать два я не мог подобным похвастаться.

– Наверное, это было еще в девяностых?

Костя кивнул. Филипп отсек вилкой кусочек куриной ножки и с аппетитом попробовал. Нежное ароматное мясо растаяло, едва коснувшись языка. Вкус глотка виски после этого приобрел глубокий оттенок.

– Третье условие – специальное образование. Если оно есть, то не повредит, если нет, его отсутствие не станет решающим. А вообще, скажу по личному опыту: самообразование и непрерывное самосовершенствование важнее, чем диплом финансиста. Если не дано, человек и с корочками останется на уровне барана. В общем, образование как таковое играет важную роль, а то, как ты его получил, уже нет.

Костя пресыщенно отодвинул пустую салатницу.

– По интонации чувствую, это еще не всё.

– Условия закончились, остался маленький пунктик. Назвать его лишним нельзя, в некоторых случаях он даже важнее перечисленного, но о нем почему-то принято забывать или, по крайней мере, не всегда брать в расчет. Этот пункт называется «вероятность». Как человек, разбирающийся в цифрах, твердо заявляю: даже если у решившегося стать трейдером будут наличествовать все перечисленные условия, заработка это ему не гарантирует. Его элементарно может постигнуть череда неудач. Цифры на время станут врагами. Такое бывает редко, но бывает. Однако у этого пункта есть и оборотная сторона. Без капитала, без выдержки, без знаний простая удача может сделать человека богатым. Случается это еще реже, и, как правило, такие люди с верой, что они, дескать, фартовые, начинают откровенно наглеть. А фортуна такого не прощает.

– Я так понимаю, в этом бизнесе сложностей больше, чем каком-либо другом. Проще, я не знаю, строить дороги, создавать корпорации, податься в деревню разводить скот…

– Совершенно верно. Биржевиков напрасно считают счастливыми лентяями: они-де сидят себе, покупают, продают, чего сложного? Но знающие трейдеры в курсе, как тяжело даются деньги на этом поприще. Допустим, ты едешь на реальный рынок и вступаешь в обычные рыночные отношения. Там имеешь дело с одним человеком – продавцом/покупателем: хитрый он или прямолинейный, жадный или готов уступить, есть у него в кармане деньги/качественный товар или он создает видимость – все эти качества ты наблюдаешь, глядя ему в лицо. Играть на бирже – все равно что иметь дело с миллионом неисправимых хитрецов одновременно. Никогда нельзя предугадать, как они поступят дальше, когда, казалось бы, поступать нужно именно так. Движение цены создается совокупными действиями всех участников рынка, и даже если ты предугадаешь общий настрой, нельзя сказать, какова его степень и, соответственно, сила воздействия. Если трейдеру начинает казаться, что он может предугадывать, ему нужен немедленный перерыв – он заигрался. Никто никогда, вопреки теориям заговора, не может дать определенный прогноз по рынку. Его определяют миллионы факторов. Нужна сверхмощная вычислительная машина, хотя, мне кажется, даже она будет давать сбои.

– Может, у правительств или крупных корпораций есть такие машины?

– И они потихоньку гребут деньги с участников рынка… – Костя подхватил мысль.

– …тем самым регулируя финансовую стабильность, – дополнил Филипп.

Костя пожал плечами, отодвинув тарелку.

– Маловероятно, но не исключено.

В кармане Филиппа коротко завибрировал телефон. Пришло сообщение:

«Филя, ты оставил включенной торговую прогу. Сейчас здесь вылезла табличка: „зафиксирована прибыль $19“. Надеюсь, это хорошо?»

Прочитав, он убрал телефон и широко улыбнулся. Это была какая-то необычайно сильная улыбка, Филипп не мог ее подавить.

– Очевидно, что-то радостное? – спросил Костя.

– Моя первая сделка закрылась с прибылью. Я заработал целых 19 долларов! От стодолларового депозита это 19 процентов!

Костя полез в карман, достал пачку сигарет. Потом суетливо спрятал обратно, вспомнив, что здесь курить нельзя.

– Поздравляю, – тихо сказал он, поднимая стакан. – Теперь я не смогу тебя остановить.

Выпили. Филипп чувствовал себя хорошо, но понимал: больше нельзя. Он предпочитал сохранять контроль во всех ситуациях. В это время приглушили свет, заиграла музыка. Люди со всех столиков посмотрели на сцену. Там заиграл квартет инструменталистов. Очень красиво, тихо и ненавязчиво. В помещении стало уютнее. Официант обходил столики, зажигая свечи.

В зал вошла девушка в черном платье. Футляр – ну кто придумал такое название? Его нижний край заканчивался гораздо выше колен, а на груди имелся широкий вырез. По мере приближения девушки, Филипп сумел разглядеть в этом волнующем вырезе золотистый кулон в виде большой буквы «К».

Костя проследил за взглядом Филиппа и, едва заметив девушку, бросился к стулу. Это была Кира. В вечернем туалете Филипп её не узнал. Шикарная темноволосая сероглазая кошечка, оказавшись напротив, заставила неискушенного столь открытой красотой парня сходить от нее с ума. Хорошо, что в зале сменился свет, иначе все бы заметили покрасневшие щеки Филиппа.

– Ну как, Костя уже рассказал обо всех недостатках Форекса? – спросила она.

– Полагаю, что да, – преодолевая робость, сказал Филипп. – Хотя, на мой взгляд, недостатки Форекса можно перечислять бесконечно.

Костя усмехнулся, сделав глоток виски.

– И что ты намерен делать? Продолжить или все-таки остановиться? – допытывалась Кира.

– Я намерен превратить каждый недостаток в достоинство и не останавливаться, – патетично ответил Филипп. – Как ни странно, отговаривая, Константин не учел, что запретный плод сладок. Лучше бы он начал настойчиво восхвалять, это бы навеяло хоть тень подозрений.

С появлением Киры разговоры о Форексе прекратились. Вечер проходил замечательно. В машине Кира показалась Филиппу молчаливой, излишне холодной, но за ужином её словно подменили. Здесь она была открытой и разговорчивой. Однако холодок в ней остался – словно тонкий ледяной ветерок, его он и чувствовал. Это незнакомое чувство волновало. Позже, когда лед обратится в пламя, он поймет, насколько непредсказуемы женщины и как неоднозначны чувства.

Квартет продолжал играть. Шел первый час после полуночи. Костя был хорош. Сытый, довольный и пьяный, он сидел и улыбался. Кира к спиртному не притронулась, хотя сказала, что иногда может позволить себе бокал вина, но только у себя дома или в гостях у подруги. Завтра ей предстоит проехать пятьсот километров по загруженной восточносибирской трассе. Она сказала, что в виде исключения вполне могла бы выпить и сейчас, но – чувство личной ответственности и всё такое. Мужчины не настаивали, и официант подал к столу заварник, от которого исходил аромат превосходного чая.