Полина Ребенина - Жар-птица (сборник)

Хотя её счастье не было безоблачным. Характер у Свена оказался очень нелёгким. Он мог быть весёлым и ласковым, но мог внезапно впасть в ярость, когда его что-то не устраивало. Как и во всех семьях, в которых швед брал в жены иностранку, чувствовал он себя хозяином положения и беспредельно властвовал над ней и её детьми. Он требовал от них безусловного подчинения. Он чётко показал им ту черту, за которую переступить никому не позволял – не позволял иметь своё, отличное от его мнение, не позволял ослушаться его просьбы или, точнее, приказа. Свен требовал от них полного и безоговорочного послушания. Если же кто-то осмеливался поступить против его воли, то Свен немедленно выходил из себя, становился неузнаваемым, злым, сверкал бешеными глазами, и все в страхе разбегались в разные углы дома.

И за любое неповиновение или проступок следовало неминуемое строгое наказание: её сына он заставлял стоять часами в углу, а саму Татьяну сажал насильно в кресло и начинал методично отчитывать. Он мог держать её по полночи в таком положении, не позволяя подняться и пойти спать. Она должна, обязана была покаяться и признать свою вину. Он часто повторял им: «Я здесь хозяин, и здесь все будут мне беспрекословно подчиняться!» Но через некоторое время гроза проходила, и он опять становился тем Свеном, которого они любили – весёлым, добрым, игривым. Но он всегда соблюдал незримую дистанцию. Таня называла его в шутку и всерьёз «мой тигр».

Она всё ему прощала, всячески оправдывала, думая: «Ну, он же просто устал! Ну, может быть, мы действительно были в чём-то виноваты, нужно было внимательнее прислушиваться к его словам, угадывать его желания». Но однажды Тане позвонила мать Свена и произошёл между ними очень странный разговор:

– Ну, как вы живёте? – поинтересовалась мать.

– У нас всё хорошо, – поспешила ответить Таня.

– Н-да, я всё размышляю, как долго может продолжаться эта ваша идиллия. Мой сын – человек очень тяжёлый, это нам всем известно. Но ты должна знать всю правду: до твоего приезда у Свена были тяжёлые галлюцинации, бредовые идеи.

На этом разговор оборвался. До Тани дошло не сразу значение всего услышанного. Мать хочет сказать, что её Свен – психически больной человек? Нет, она не хотела этому верить. Эта пожилая женщина просто решила помешать их счастливой жизни! И Таня постаралась как можно скорее забыть, выбросить всё услышанное из головы.

Вскоре У Тани появилась русская подружка, Ирина, которая жила со своим шведским мужем далеко в лесу, километров в пятнадцати от той деревни, где жила Таня. Ирина приезжала почти каждый день, она сильно скучала в своей лесной глуши. Эти посещения вначале радовали Татьяну, но постепенно она стала замечать, что они отнимают всё больше времени и нарушают стройное течение её жизни. Ведь день у Тани был расписан буквально по часам. Ирина приезжала, когда она уже сидела над учебниками, в результате занятие срывалось. А ещё надо было погулять с сынишкой, проверить уроки у дочерей, прибрать, приготовить что-то особенное, вкусное на ужин, накрыть на стол в ожидании Свена.

Но Ирина оставалась всё дольше, часто засиживаясь до позднего вечера. Ей не хотелось возвращаться в своё лесное логово, но была и ещё одна веская причина – она нарочно затягивала свои визиты до вечера, чтобы встретить Свена. Или же являлась нежданно-негаданно разодетая и расфуфыренная в выходные дни и оставалась до позднего вечера. Ей молодой Танин муж очень нравился, она хотела полюбоваться на этого красавца-мужчину и пококетничать с ним. Ведь она была молода, хороша собой и считала себя неотразимой.

Татьяна не знала, как объяснить зачастившей к ним Ирине, что у неё своя чётко налаженная жизнь, и она должна уделять в первую очередь внимание своей семье. И Свен со своей стороны раздражался, говорил: «Я люблю тебя, Таня, и хочу проводить с тобой как можно больше времени, я устал от её постоянного присутствия. Мне надоело быть объектом её беззастенчивого кокетства. В свои выходные дни я хочу быть только с тобой!» В конце концов Таня решила написать Ирине письмо, так ей казалось легче всё объяснить. В этом письме она просила Ирину приезжать пореже и только по взаимной договорённости. Вскоре пришло ответное, крайне разозлённое письмо от Ирины, в котором она не только упрекала подругу в том, что та предпочитает ей своего мужа, но и издевалась над её бедной жизнью, над тем, что их семья с трудом сводит концы с концами.

В конце письма приложила она двадцать крон с язвительным комментарием: «Ведь у тебя, несчастной, наверняка нет денег даже на марку для письма! Впрочем, мой муж-профессор сказал, что ты никогда, понимаешь, никогда не сможешь работать врачом в Швеции! И не старайся, не сиди над учебниками! Твой русский диплом здесь никому не нужен!» Это было так глупо и оскорбительно, что Таня не стала ей отвечать.

Так эта дружба и закончилось, но Тане было некогда об этом размышлять и сожалеть. Их отношения с мужем становились всё более трудными, к сожалению, куда-то стало уходить то счастье, та радость, которыми была раньше наполнена большая часть их жизни. Ушёл праздник, который они ощущали, когда были наедине, и который им когда-то портила Ирина своими бестактными посещениями. Теперь им никто больше не мешал, но и праздника больше не было. Чем можно было это объяснить? Может быть, их всё более осложнявшимся экономическим положением?

К этому времени Таня поняла, что Свен никогда не был предпринимателем, как когда-то уверял в своих письмах. У него за плечами была лишь неоконченная средняя школа, да безалаберная молодость стокгольмского хиппи. А позднее, женившись, прижился он со своей семьёй в отцовском доме, где существовали они в основном на деньги, зарабатываемые родителем. Сам же Свен перебивался лишь случайными заработками – то почту разносил, то занимался подвозом немощных стариков и инвалидов, то разные поделки продавал, а в последние годы ремонтом и наладкой компьютеров подрабатывал. Но узнала всё это Таня лишь значительно позже, а сначала она лишь замечала, что жить им становится всё труднее. Если в первые месяцы они всё-таки могли покупать не только еду, но и одежду детям, то позднее уже на это денег не было совсем, и Таня «паслась» в религиозном секондхэнде, где была возможность купить одежду подраставшему сынишке и дочкам, да и самой себе, буквально за несколько крон.

Надо признать, что Свен перед приездом Тани взялся за голову и всерьёз задумался о том, что ему хотя бы первое время, пока Таня не получит работу, надо кормить свою русскую семью. Он впервые за многие годы обратился в бюро занятости и получил направление на курсы по сборке мобильных телефонов. Пособие за прохождение курса было очень небольшим, но ещё полагались пособия Таниным детям, да у отца была пенсия, которую Свен забирал в общий котёл. Так удавалось им кое-как сводить концы с концами. Таню это особенно не напрягало, она и в России жила трудно, тоже иногда бегала к соседям, чтобы занять денег до получки. Главное, что наконец-то у них была семья, и что они любили друг друга.