Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе. Цикл квинзитивной прозы

– И тебя рисовал?

– Рисовал. Я сохранила все его портреты.

– А я их не видела. Ты не показывала мне.

– Теперь покажу. Обязательно!

– Он, наверное, известным стал?

– Нет. Он к этому не очень-то стремился. Работал инженером. И творил, творил, творил – не для славы, а для души, для полноты жизни.

– И как же он успевал всё это делать?

– Я тоже задавала себе такой вопрос. И думала: ну, вот выйду за него замуж, семейные заботы лягут на его голову – времени для творчества будет меньше. К тому же себя, как это теперь говорят, презентовать, продвигать он не умеет и в глубине души всё-таки не удовлетворён своей невостребованностью, неизвестностью. А тут ещё я с ребёнком. Вот и решила, что мы не пара. Удивлялась, что же во мне такое особенное есть, что привлекает его внимание? Замечала, что и меня в его натуре что-то привлекает. Но не могла освободиться от комплекса перед его непохожестью на других, нестандартностью, вычурностью, яркостью. Милиция в городе его часто останавливала, подозревая в нём то фарцовщика, то неформала, то иностранца-нелегала. В то время таким людям не было места у нас, за железным занавесом, в Советском Союзе.

И ещё была одна причина, которая отдалила меня от Витольда – его неуверенность в себе. Она проявлялась часто, в том числе и по отношению ко мне. Но он мог быть и сильным… Кстати, человеком, уверенным, спокойным и весёлым Витольд чаще всего был в периоды творчества: от момента вдохновения идеей до её воплощения. А когда не творил, то и не жил – мучился. В работе инженера он уже исчерпал творческий потенциал, приходилось выполнять каждый день одно и то же. Одно и то же по отработанному алгоритму. Это его угнетало. Но и бросить уже нелюбимую работу не решался. Просто не умел зарабатывать своим творчеством… Иногда мне казалось, что его внешний антураж – всего лишь прикрытие противоречивой натуры.

К этому времени бабушка и внучка сделали большой круг среди новостроек и подходили к своему дому.

– Жаль, слишком поздно я поняла, что Витольду просто не хватало поддержки со стороны. Всего лишь опоры на более практичного, более уверенного в себе человека, который смог бы взять его, как маленького, за руку и повести вперёд, через преграды – к созданию условий для самореализации. А я… Я не смогла стать для него такой опорой. А он надеялся, что смогу…

На глазах Галины Андреевны появились слёзы. Глядя на бабушку, Галочка сама чуть не расплакалась.

– А потом, что произошло потом? Вы расстались? Навсегда?

– Мы разуверились друг в друге, встречаться стали очень редко. В это время у Витольда умерла мама, единственный его близкий родственник. Он сильно был к ней привязан, хотя она в его судьбе принимала пассивное участие. В общем, остался Витольд один. Как-то сник. Даже перестал со своими многочисленными приятелями по концертам, да, как это говорят сейчас, по тусовкам ходить. А вскоре заболел – слёг дома, к врачам не обращался. Так во сне и… умер. Легко ушёл в мир иной.

– Ушёл в мир иной?.. Значит, смерти нет? Я об этом недавно видела триллер.

– Я чем больше живу, тем лучше понимаю, что душа не умирает вместе с телом. О бессмертии души, о духовном богатстве человека и Вселенной, очень хорошо, очень тонко было сказано во многих стихах Витольда. В то время, в семидесятые годы такие стихи и опубликовать-то было практически невозможно. Странным образом после смерти Витольда все его рукописи ко мне на глаза попали. Прочитала я и… Пожалела, что раньше его стихов не понимала и как-то поверхностно воспринимала его личность. Две строчки из его стихотворения об одиночестве до сих пор каждое утро повторяю, когда просыпаюсь. Очень помогает.

Галина Андреевна тут же и прочитала эти строки:

Внучка повторила строки несколько раз, а бабушка продолжала свой рассказ.

– А когда на сорок дней пришла на кладбище, к его могилке, впервые подумала о том, что это и был тот самый МОЙ человек – единственный. И с каждым годом убеждалась в этом сильней. Полюбила его, можно сказать, заочно. Вот такая у нас с ним история любви… На годовщину смерти Витольда пыталась издать сборник его стихов – наверное, единственное, что смогла бы сделать для него тут, на Земле. Но не получилось, цензура не пропустила. Только через лет десять, когда в стране перестройка была в разгаре, смогла я сборник в издательство сдать.

Они уже стояли у подъезда, когда Галина-старшая обняла внучку и повторила:

– Вот такая необычная история любви… Не упусти же ты своего Витольда.

Галочка подняла на бабушку вопросительные глаза.

– Да, Галюня. Надеюсь, вскоре ты поймёшь лучше, что мы с тобой во многом схожи. А то, в чём разные… Всё это, как одуванчик. Ветер подует раз, подует два – и останется… Останется основа. Но у тебя есть одно, очень важное преимущество передо мной.

Тут бабушка сделала паузу, словно подбирая нужные слова.

– Какое же, какое? – торопила внучка.

– У тебя теперь есть шанс не повторить мои ошибки.

Первой книгой, которую Галочка прочитала в начале учебного года, был сборник стихов Витольда Туманцова, подаренный ей бабушкой.

Первой мыслью, с которой внучка просыпалась, стало:

« У тебя теперь есть шанс не повторить мои ошибки…»

А затем как напутствие:

«Не упусти же ты своего Витольда».

Степень просветления, достигнутого здесь,

предопределяет быстроту восхождения,

совершённого там.

Когда моему сыну исполнится шестнадцать лет, я дам ему в руки ту самую книгу, которую вы, дорогие читатели, держите сейчас в своих руках… А когда он дочитает до этого места – до истории шестой, – я скажу ему:

– Эта история особенная. Она, наверное, самая поучительная. А ещё… Многое из того, что тут изложено, произошло со мной. Она отчасти автобиографична. А учитывая, что наши характеры с тобой во многом схожи, читай с особым вниманием, сынок, будто готовишься к самому главному экзамену в своей жизни…

Витольд

Я никогда не видел моего отца, хоть он и умер, когда мне, судя по словам мамы, было два года. Мама вышла замуж за другого мужчину, я называл его своим папой. В нашей семье родилось ещё двое детей. Мы жили дружно, жили в достатке.

Когда мне исполнилось шестнадцать, а было это ещё в советское время, мама удивилась:

– Как же ты, Витоша, стал похож на Витольда! Такой же красавчик! Да и по характеру становишься всё ближе к его натуре. Видать, тебе в наследства от отца досталось не только его имя.