Олег Белоусов - Спасти пасика

Между тем, Печников, пройдя через зал к раздевалке, отыскал мужскую туалетную комнату. Неожиданно при заполненном посетителями баре в четырех кабинках, дверцы которых были распахнуты, не было ни души, и только у настенных писсуаров стоял один мужчина с хвостиком седых волос на затылке. Печников подошел к стене и, расстегнув спешно от нетерпения ширинку, приготовился справить нужду. Однако переполненный мочевой пузырь никак не хотел опорожняться, так как боковым зрением Виталий видел, что рядом стоящий человек следит за ним, и это мешало расслабиться. Повернувшись к соседу, Печников действительно заметил, что тот смотрит на него и улыбается. Незнакомцу по возрасту было за пятьдесят. Вдруг он подмигнул Печникову, не теряя непонятной улыбки.

– Мы знакомы? – спросил Виталий раздраженно из-за внимания к себе именно в такой неподходящий момент.

– Давай я тебе помогу, – не отвечая на вопрос, сказал вдруг вкрадчиво и по-свойски чужак. Он подошел и потянулся рукой к промежности Виталия. По глазам мужчина казался нетрезвым. Печников не успел быстро отстраниться и что-либо возразить. Никак не ожидая такого поворота событий, Виталий с запозданием подался грудью вперед, а задницей назад. Странный незнакомец все же успел едва коснуться Виталия рукой. На мизинце и безымянном пальце Виталий заметил у него несколько колец.

– Дружище, ты чего?! – искренне возмутившись, воскликнул Печников, шокированный чудаковатым поведением человека. Виталий вдруг предположил, что перед ним, возможно, захмелевший гей.

– Я хочу тебе только помочь, – не переставая глупо улыбаться и нисколько не смутившись, сказал мужчина.

– Помочь?! Я что, по-твоему, инвалид первой группы – без рук, без ног?! – изумленно спросил Виталий высоким голосом, подчеркивая тем самым абсурдность слов гея, и неожиданно для себя добавил: – А может, ты в рыло хочешь?! – Тотчас Виталий почувствовал несоответствие между словом «рыло» и по-женски гладким лицом представителя сексуального меньшинства. Это несоответствие на секунду смутило Печникова и потому еще сильнее обозлило. Он, поднимая сжатые кулаки до уровня плеч, решительно пошел на веселого наглеца. Виталию на мгновение стало жаль ровного носа противника, потому что у самого нос был сломан в давней драке, и он чувствовал иногда по равнодушным женским взглядам ущербность своего лица. Однако гей сам спас положение: он, как ни в чем не бывало и нисколько не опасаясь получить удар сзади, повернулся пренебрежительно к Виталию спиной и направился к выходу. У дверей незнакомец еле слышно и презрительно произнес:

– Бычье гомофобское! – Печников униженный не только словами ушедшего, но и запоздалым сохранением комичной боксерской позы, которая вовсе не пригодилась и не напугала обидчика, на миг забыл, зачем он пришел в туалет. Виталий был потрясен и некоторое время, будто не знал, что делать. Подобное бесцеремонное приставание мужчины произошло впервые в его жизни, и омерзение от противоестественного желания, исчезнувшего человека – одетого в стильный пиджак, c воротом, плотно прилегающим к шее, как у всех дорогих пиджаков – пришло незамедлительно, как только он понял, кто перед ним и чего добивается. В юношестве Виталий слышал от друзей, что пожилые педерасты иногда пристают к молодым людям в общественных туалетах, но сам с этим не сталкивался. Обидным для Печникова было то, что гомосексуалист при выходе посмел еще и оскорбить его. Было бы не так чувствительно для самолюбия, если бы его обозвали только гомофобом, но презрительное слово «бычье» и отсутствие боязни, а также язвительная насмешка с каждой секундой наполняли душу Виталия все возрастающей злобой. Он вновь повернулся к писсуару, руки у него дрожали от внезапной стычки, но на этот раз Печников легко мощной струей, как у всех молодых людей, облегчился. В туалет зашли двое пожилых мужчин, громко разговаривающих между собой, и Виталий, помыв тщательно с жидким мылом руки, ушел в зал к другу. Печников, не торопясь, продвигался к своему столу и украдкой смотрел по сторонам, отыскивая человека с хвостиком волос, но тот – как в воду канул. «Я где-то видел подобного типа или очень похожего на него… Но где? – спросил себя Печников. – Нет, не вспомню… Как я должен был повести себя, чтобы не получить обидного прозвища?.. Мне надо было позволить этому затейнику взять мой член в руки и ждать, что он будет делать с ним дальше?.. Но это мерзко для меня, как… как инцест!» – говорил себе взбешенный Виталий, и все ощутимее в нем накапливалось желание отыскать гея и побить за оскорбление. Хорошие боксерские способности, – которые Печников ежедневно поддерживал на высоком уровне, избивая дома нещадно огромный кожаный мешок, – и легкое опьянение уже придавали ему достаточной безрассудности.

– Все-таки немцы знают толк в коммерции! Большие сиськи и пиво дополняют друг друга идеально! У всех официанток национальные немецкие наряды, из которых груди почти вываливаются, а это подталкивает нас все больше и больше пить пива! – поделился Зубов с пришедшим из туалета другом.

– Сейчас в сортире пьяный педик попытался схватить меня за муди! Я обомлел от неожиданности… Воистину справедливо сравнение, когда говорят, что человек наглый, как пидор!

– И где он?! – с искоркой интереса в глазах спросил Зубов.

– Я не вижу его в зале. Может, после туалета он ушел из бара, – предположил Виталий. – Поразительно, но он еще посчитал нужным обозвать меня бычьем гомофобским за то, что я полез на него в драку!

– Так вы подрались?! – шире округляя глаза, растерянно спросил Зубов.

– Нет! Я только кулаки успел сжать, но он тут же развернулся и ушел, – ответил Виталий.

– Ну, не расстраивайся! Надо было расслабиться и получить удовольствие! – рассмеявшись, сказал Владимир Зубов. – Я должен заметить, что гомики всех нас, кто спит только с бабами, считают бычьем. Геи с показным возмущением говорят, что как можно трахать бабу с ее безразмерным влагалищем, где мужской член, как карандаш в стакане, когда имеется тугой задний проход друга. Мол, баб в наше время трахает только дикое мужичье в глухих деревнях.

– Лучше нет влагалища, чем очко товарища?! – спросил, хохотнув, Печников и затем серьезно продолжил. – По-моему, они бравируют. Голубой статус тревожит их и пугает потому, что именно в России, где при Сталине одна половина населения сидела в лагерях и тюрьмах, а другая – их сажала и охраняла, и обе эти половины одинаково презирали (а их будущие потомки еще несколько поколений будут презирать) гомосексуалистов. Повсеместная гомофобия не дает нашим гомикам уверенности и покоя. Я так думаю. По этой причине они и хотят предстать в выгодном свете по сравнению с натуралами. Почему мне было неприятно его приставание? Да потому, что для нормального человека это мерзко по ощущениям, а значит, в этом есть что-то противоестественное! Почему я не испытываю враждебных чувств, когда меня иногда домогается пьяная женщина, пусть даже некрасивая?