Александр Гусаров - На изломе. Роман и повесть

– На жизнь благополучную посмотрел, значит, – произнёс Кулагин.

– Со стороны всё больше, Саня, со стороны. А так, как и в Союзе: два выходных один – летом, второй – зимой. Вырываемся иногда, но редко. Больше служба, служба. Ну и то, что дури, намного меньше, чем здесь – это факт.

Разговор Жене до конца дослушать не удалось, пришло время его смены. Но мысли у него промелькнули невесёлые. Офицеры с детства представлялись ему праведниками и героями, чуть ли не ангелами, спустившимися с небес. А тут, судя по разговору, впереди его могло ждать немало трудностей. Получается, что и в армии без связей никуда не денешься. Информацию о профессии военного он черпал из кинофильмов и книг и даже мысли не допускал о несправедливости при получении очередных званий и должности. Маршальский жезл был у него можно сказать в кармане. Надо было лишь достойно служить, а уж родина отблагодарит каждого по заслугам. Ещё больше его расстроила новость о том, что Кулагина могут перевести. Тот пользовался большим авторитетом среди курсантов, но как это чаще всего бывает – не у начальства.

Он погрузился в воспоминания: месяца два назад перед выездом на «учебку», где с ними проводились полевые занятия, и боевые стрельбы Женя со своими друзьями Лерой, Серёгой и Володей решили остричься наголо. Он отважился первым. Остальные ребята, посмотрев на его подстриженную макушку повторить эксперимент передумали. Так и сверкал он своей поблёскивавшей головой в гордом одиночестве. Но это его и выручило во время стрельб.

Женя заступил в наряд по учебному центру. Когда почти вся рота уже отстреляла, его вызвали на огневой рубеж прямо от тумбочки. Он выхватил из пирамиды первый попавшийся автомат, расписался в получении и побежал на стрельбище. Получив перед огневым рубежом боеприпасы, поспешил отстрелять упражнение. Но автомат у него был чужой, так что все патроны он успешно выпустил мимо цели. Выполнив упражнение, зашагал на доклад к командиру роты. Не дожидаясь его слов, Кулагин встретил Женю весёлым голосом:

– Ну, что Холодов, в белый свет, как в копеечку!

– Так точно! – уныло ответил он.

– Понятно. Ладно, за твою лысую голову ставлю тебе три балла. Иди, неси службу.

– Есть! – бодро ответил Евгений нисколько не обиженный на шутку ротного. Тоном она был произнесена весёлым и уважительным. Да и знал он, что Женя стреляет неплохо.

С этих пор он зарёкся стрелять из чужого оружия. За своим автоматом стал ухаживать с настоящей любовью. Научился пристреливать его по себе, смазывать, чистить и обращаться, словно с живым.

В очередной раз Женя встал к тумбочке поздней ночью. Рота крепко спала. Он прошел мимо мирно посапывающих товарищей с лёгкой завистью. Как же хотелось забраться под одеяло, прижать голову к жесткой подушке и спать, спать….

Постояв у тумбочки, он ещё раз прошёлся по направлению к рядам курсантских кроватей. Но соблазн завалиться в тёплую постель был слишком велик и он вернулся. У доски документации Женя в очередной раз бездумно пробежал строчки обязанностей лиц суточного наряда и подошёл к окну. За ним царила подаренная природой тишина, лишь иногда через открытую форточку доносился шорох ведущих на своём языке беседу листьев. Ветер налетал на кроны деревьев, заставляя шевелиться. Поначалу они замирали, казалось, будто набирали полную грудь воздуха, а потом, трепеща листвой с шумом выдыхали. Временами они шумели ещё сильнее, словно о чём-то с возмущением рассуждали.

Находиться в одиночестве становилось жутковато. Второй дневальный Гриша Яковлев упал между матами в спортзале и уснул. По воле всё того же жребия для дежурства им выпало время, когда больше всего хочется спать. В эти минуты он мог точно сказать, почему сон называют сладким: как же было бы сейчас приятно сомкнуть веки. И они у него неожиданно сомкнулись, и он на несколько секунд отключился. Евгений тут же с усилием открыл глаза и бодро передёрнул плечами. Нет, уснуть никак нельзя сотни товарищей доверили ему свои жизни.

Часы с круглым белым циферблатом висели у него над головой и размерено постукивали. Он как можно реже старается смотреть на них, чтобы не видеть почти не подвижные стрелки. Чем чаще Женя поднимает глаза на циферблат и отмечает время, остававшееся до смены, тем медленнее оно идёт, но его всё равно что-то так и тянет поднять голову и посмотреть на часы снова и снова.

Читать он даже не пытается, какой-бы интересной не была книга, заснуть можно прямо за ней всего за мгновение. Впрочем, пока нет офицеров, у него есть возможность походить по коридору, посидеть на табурете, спрятанном за дверью, ведущей в спальное расположение. А каково сейчас ребятам в карауле? Особенно на посту у Боевого Знамени. Там с автоматом надо простоять два часа неподвижно, можно лишь ослабить правую или левую ногу. И так через каждые четыре часа в течение суток. Поговаривают, что отчаянные головы умудряются спать с открытыми глазами. Женя приваливается к стене и пробует заснуть, не закрывая глаза. Ничего у него не получается. «Врут, наверное», – подумал он и чтобы уйти от наваливавшейся на веки свинцовой усталости стал вспоминать что-нибудь смешное.

Прошлым летом на учениях они решили напугать стоявшего на посту у палатки с продуктами Юрасова Андрея. Ребята называли его Юр. Позиции курсантского батальона проходили по берегу узкой речушки. Почва оказалась песчаной, и они довольно быстро выкопали окопы в полный рост. Подступала темнота. Звёзды в эту ночь не пленяли сердца лирикой, из-за сплошных облаков их попросту не было видно. Тьма была полная, с трудом можно было различить фигуры людей, точнее их силуэты. Витя Хаустов спал в окопе. Как дежурный пулемётчик он то и дело строчил холостыми в сторону другого курсантского батальона, занявшего позиции на противоположной стороне реки. Его рука выглядывала из окопа, указательный палец находил спусковой крючок пулемета, что стоял на бруствере, после чего следовала очередь ярких вспышек, сопровождаемая характерными для выстрелов звуками, и снова наступала тьма. Порою взлетали сигнальные ракеты, те тоже ненадолго вносили разнообразие в кромешную мглу. Так продолжалось несколько часов. И вдруг вышла ясная луна. Стало как-то спокойнее пусть и таинственнее. И звёзды, звёзды заискрились, рассыпавшись в недосягаемой глубине, навевая мысли о тайнах мироздания.

Улавливая моменты, когда луна скрывалась за тучки, Женя и Володя Каширин растянув плащ-накидку как сеть, двинулись к посту возле продуктовой палатки. И вот неожиданно они возникли из темноты напротив Андрея. Часовому у палатки боеприпасы не выдавались, но Юр действовал строго по уставу. Родом он был с берегов Волги и слова произносил с выговором на «о». Он звонко крикнул двигавшемуся на него чему-то черному и большому: «СтОй! КтО идёт?!». Не придавая никакого значения грозному окрику, ребята широкой тенью продолжали неумолимо надвигаться. «СтОй стрелять буду!», – громко повторил очередную команду Юр и передёрнул затвор незаряженного автомата. Продолжая видеть перед собою двигавшуюся на него тень, он начал отступать к палатке. Внезапно споткнувшись на ровном месте, он упал. Храбрость оставила Андрея и он жалобно закричал: «Чиряй! РОбяты, у меня чиряй!». Володя и Женя давясь от смеха накинули на него плащ-накидку. Юр под ней сжался в комочек и затих, а они резко сдёрнули накидку и канули с ней в темноте.