Элена Томсетт - Проклятье рода Ротенбургов. Книга 4. Суженый

Я прошла в ванную и с удовольствием приняла душ. Когда я вернулась в спальню, ночник все так же сиротливо горел на ночном столике у изголовья кровати. Юлька спала, уткнувшись носом в подушку. Из комнаты мальчиков не доносилось ни звука, свет был потушен. Неслышно ступая босыми ногами по пушистому ковру на полу, я прошла к ночному столику, выключила ночник и легла в кровать. Я уснула сразу же, как только моя голова коснулась подушки.

Я проснулась внезапно, словно вынырнула на поверхность. Какой-то странный звук разбудил меня. Несколько секунд я лежала, прислушиваясь, пока не поняла, что это был звук тихих голосов, раздававшихся с балкона, примыкающего к спальне. Я тихо встала и подошла к балконной двери.

Судя по всему, оба балкона, наш и в детской комнате, в которой расположились Марк и Луи, были соединены между собой, ибо, стоя у балконной двери своей комнаты, я слышала каждое слово их разговора. Они оба, видимо, не смогли заснуть и теперь, тихо беседуя, стояли на балконе.

– Значит, она тебе нравится, папа? – прозвучал в тишине голос Луи.

Марк не ответил.

– Почему ты не захотел отдать ей бабушкино кольцо? – помолчав, снова спросил Луи.

– Это кольцо должно принадлежать жене наследника рода, – помолчав, на этот раз отозвался Марк. – У меня нет жены. И никогда не будет. Я передам его тебе. Им будет владеть твоя жена, женщина, которой ты отдашь свое сердце, и которая станет твоей женой.

– Элена знает историю этого кольца, – тихо сказал Луи. – Она рассказала мне историю основательницы нашего рода, дочери князя Острожского, когда говорила о битве при Танненберге, которую она называет Грюнвальдской битвой. Она не знала, что мы, Ротенбурги, тоже знаем ее. Она очень похожа на мою бабушку с портрета в замке. Даже дядя Тео назвал ее девушкой с портрета, а Аманда рассказала ту знаменитую историю про тебя и Элену в Париже, которую упоминают все, когда говорят о таинственной любви барона фон Ротенбурга. Папа, ответь мне честно, Элена – это моя мать?!

Я застыла у балконной двери безмолвной статуей, как легендарная жена Лота.

– Что она тебе сказала? – в голосе Марка прозвучало откровенное страдание.

– Элена? – Луи вздохнул. – Ничего. Я сам догадался. Вы все еще думаете, что я ребенок. Помимо тебя, Аманды и Тео, о моей матери много говорят в семье за твоей спиной. Тетя Кристина упоминала, что она красивая, русоволосая, с голубыми глазами, очень похожая на бабушку. Я видел ее фотографию в твоем альбоме и твоем бумажнике.

– Это Элена! – через минуту обвиняющим тоном закончил он.

Некоторое время они молчали, а потом снова заговорил Луи, не по летам развитый красивый семилетний мальчик, мой сын.

– Ты ведь не смог удержаться, ты не смог отпустить ее, когда увидел в бассейне. Почему ты на ней не женился, папа?!

– Когда я встретил ее, я был женат, – наконец, тяжело роняя слова, сказал Марк. – А она была невестой твоего дяди. Это очень длинная и сложная история.

– Хорошо, – помедлив, сказал Луи, так и не дождавшись продолжения. – Все говорят, что ты отнял меня у Элены и выкинул ее из Германии. Почему?!

– Кто говорит? – повысил голос Марк. – Снова тетя Кристина?

– Папа, – все также рассудительно сказал Луи. – Я только хочу знать, что случилось. Мне очень нравится Элена. Кроме того, она моя мама, – его голос дрогнул. – Я хочу ее получше узнать. Я хочу, чтобы у меня была мама! Я хочу, чтобы мы все вместе собирались на Кристмас и дарили друг другу подарки. Я хочу, чтобы у тебя не был такой страдальческий взгляд, когда ты смотришь на нее. Я хочу, чтобы мы все были счастливы!

– Замолчи, Луи-Себастьян! – тихим страшным безжизненным голосом сказал Марк. – Ты сам не знаешь, о чем говоришь. Она замужем. И она не любит меня. Она меня никогда не любила. И тебя тоже.

– Неправда, – твердо сказал Луи. – Если бы она тебя не любила, ты бы так не страдал. Я знаю, Элена любит меня. Я это чувствую.

– Иди спать, Луи, – в голосе Марка на этот раз прозвучала усталость.

Я тихо отошла от раскрытого балконного окна и вернулась в постель. Юлька уютно сопела у меня под боком, но я не могла спать. Проворочавшись в постели еще около полчаса, я накинула на плечи ночной халат и вышла на балкон.

Некоторое время я просто стояла на балконе, любуясь видом, открывавшемся на море. Прохладный морской бриз внезапно бросил прядь волос мне в лицо, и в тот же миг я услышала какой-то странный звук, словно кто-то всхлипнул. Я обернулась и осмотрелась кругом, стараясь определить в предрассветной тьме, есть ли кто-то еще на балконе. Звук повторился. Я прошла в ту часть, которая прилегала к комнате мальчиков и увидела в дальнем углу скорчившуюся фигурку Луи. Он сидел на полу, обняв колени руками, уткнувшись лицом с коленки, и плечи его сотрясались от плача. Сама чуть не заплакав от жалости, я подошла к нему, села рядом с ним на пол и, притянув его к себе, обняла его за плечи рукой, прижала к себе, стараясь его согреть. Он поднял на меня заплаканное лицо, шмыгнул носом и, не говоря ни слова, позволил себя обнять. Нашептывая ему на ухо милые глупости, я гладила его волосы, прижимала к себе его хрупкое тельце, и мне казалось, что я никогда не была так счастлива.

Внезапно что-то словно подтолкнуло меня поднять голову. По другую сторону балконного окна, в комнате мальчиков, стоял Марк и безмолвно смотрел на нас. Заметив, что я его увидела, он сделал было движение по направлению к нам, но я молча отрицательно покачала головой, он кивнул и отошел от окна вглубь комнаты.

– Луи, – я наклонилась к мальчику и шутливо чмокнула его в нос, вызвав тень слабой улыбки на его лице. – Ты совсем замерз! Пошли, я возьму тебя в нашу теплую постель, и ты согреешься.

Луи отстранился и изумленно посмотрел на меня.

– В вашу постель?

– А что? – спросила я, изображая дурочку. – Мамы никогда не берут в свою постель маленьких мальчиков, которые замерзли и ужасно расстроены?

– Я не маленький мальчик, – шмыгнув носом, сказал он, и, помедлив, тихо добавил, с каким-то странным вызовом взглянув на меня: – И вы не моя мама, Элена.

– Ты просил меня называть тебя мамой, пока мы на «Агриппе», – возразила я, поднимаясь на ноги и увлекая его за собой, стараясь не показать, как задели меня его слова. – Так что давай не спорь со мной. Со мной даже Юлька не спорит, когда я рассержусь! Пошли.

К моему удивлению, он пошел. Я нашла в шкафу дополнительное одеяло, закутала Луи в него, а потом, спеленатого, как ребенка, забросила на нашу огромную по размерам постель, и прямо в ночном халате улеглась в постель сама, стараясь не разбудить Юльку. Притянув к себе Луи, я положила его голову себе на плечо и тихо спросила:

– Хочешь, расскажу тебе сказку?

– Сказку? – он вдруг тихо рассмеялся. – Это уже немного слишком. Расскажи лучше какую-нибудь историю.