Виталий Листраткин - Дом Ра. Приключенческий роман, написанный предпринимателем о предпринимателях

Гера же разруливал вопросы с конкурентами, кормил ментов и «решал темы на верху». Кое-каким знакомством я тоже обзавелся – местный «гэбэшник» Вилкин. Кажется, он зашел скопировать какую-то бумажку. Наверное, не особенно секретную, поскольку ничуть не таился. Разговорились, познакомились.

Невысокий шатен в звании лейтенанта ходил в штатском. Лицо у него было словно стёртое: попадись такой в толпе раз десять подряд – не заметишь. Он обожал сладкое: всякие тортики, пирожные. Удивительно, как они не сказывались на его фигуре. Был повёрнут на своей машине – чёрной тонированной «бэхе». Утверждал, что свет панели приборов немецкого производителя действовал на него возбуждающе.

Относительно Геры высказывался уважительно:

– Необычный человек!

Действительно, необычный. Однажды вручил странный подарок – «Стечкин» из чистого золота, такие по спецзаказу делали во времена Джохара Дудаева. Каким образом он достался Гере – неизвестно. Но почему-то подарил пистолет именно мне.

– Бери! – говорил. – А то обижусь!

– На кой он? – отбивался я. – Я же не стрелок.

– Бери, говорю! Память от меня будет!

К оружию прилагалась коробка с патронами – пять штук. Маловато, но с другой стороны – зачем больше? Если перевести «Стечкин» в автоматический режим, любая из свинцовых блямб поставит финальную точку в расчетах…

К занавесу приватизации на счетах бюро скопились очень приличные суммы. В последний день жизни ваучера оборвалась и жизнь Геры, о чем меня известил телевизор:

– Сегодня в десять часов утра возле собственного дома был расстрелян известный преступный авторитет Георгий Афанасьев. На месте преступления работает следственная группа…

Черт возьми!

Я понимал, что меня выпотрошат до нитки, отберут всё – я не питал благородных иллюзий относительно дружков Геры. И обязательно пустят слух, будто я же и проплатил киллера. Это прекрасно укладывалось в теорию «крысоедства»: в роли морального стержня выступал авторитет Геры, но стоило боссу умереть, каждый стал за себя и одновременно против всех. Какие на фиг «свои»? Все – потенциальная пища.

Пока бандиты трезвели после поминок, я успел перегнать деньги бюро на резервный счет. У этого счета было три завидных качества: открыт в соседнем городе, про него никто не знал, контролировал его только я. Заскочил к нотариусу, оформил дарственную моей доли в ломбардах на жену Геры. Вложил дарственную в конверт, добавил акции из «копилочки» и отправил ей заказным письмом. Полиэтиленовый пакет со «Стечкиным» залил маслом и закопал в лесу – от греха подальше…

На могилу уже бывшего делового партнера прокрался поздно вечером, как вор. Зацепила эпитафия на гранитной плите: «Я никогда не перестану любить жизнь».

Возле дома купил водку в ларьке – помянуть босса. Устроился на кухне, но выпить не успел – послышалась возня в замке входной двери. Хотел было посмотреть в глазок, но дверь открылась сама. Снаружи оказался парень с исколотыми синими перстнями – «старшак» по кличке Сиплый.

– Здорово, рыжий! – лучезарно улыбнулся он и неожиданно всадил кулак в солнечное сплетение.

Я задохнулся, захрипел. Крепыш прошёл внутрь, притворил за собой дверь. Бесцеремонно потащил меня на кухню, толкнул на стул и посягнул на початую бутылку.

– Георгий умер, – сообщил он и взял в другую лапу кухонный нож. – И теперь жилплощадь придется вернуть.

– Какую?

– Да вот эту… Жизнь, как сам понимаешь, дороже.

– Чья жизнь?

– Твоя, дубина! Сейчас поедем к нотариусу, напишешь дарственную.

– На кого писать? – не понял я.

– На меня, лох. Иначе…

Он погладил лезвие ножа.

– Нет у меня документов.

– Будем искать… Я не тороплюсь, если что.

И полез за пачкой болгарской «Стюардессы». Достал неудачно – сигареты посыпались с открытого конца на пол. Бандит выругался, наклонился, предъявив мясистый затылок.

«А что, если…» – родилась вялая мысль.

Руки оказались быстрее – семисотграммовая емкость опустилась бандиту на затылок, рассыпалась миллионом стеклянных брызг.

Затылок оказался словно бронированным – пока связывал руки-ноги, Сиплый очухался.

– Ах ты сука! – хрипел он. – Крыса!

– Я не крыса, – залепил ему скотчем рот. – Я – крысобой, понял? А квартира эта вообще съемная…

Взял сумку с вещами и вышел в ночь.

Помянул, блин.

Я спешил, поскольку бандиты уже пытались прищемить хвост. На ходу осваивал азы конспирации: избавился от машины, перемещался на такси. Перед окончательным исчезновением оставалось вернуть важный долг.

Ирина, жена дяди, была дома. Голубоглазая женщина выглядела сильно постаревшей.

– Юра умер…

– Я привез деньги.

– Какие деньги?

– Юрий Валентинович одолжил мне деньги. Пришел срок вернуть…

Когда выложил пачки, глаза её стали круглыми.

– Откуда? – повторяла она. – Откуда у Юры такие деньги? Не возьму!

Она потребовала объяснений. Но мне меньше всего хотелось рассказывать про ворованные радиодетали.

– Не нужно мне ничего! – повторяла она. – Живу хорошо, всё слава Богу!

Она даже попробовала меня накормить. Из вежливости согласился на яичницу с колбасой, но кусок не лез в горло… Деньги она так и не взяла.

Я старался путать следы: на автобусе уехал в райцентр, оттуда, на перекладных, с оглядкой, перебрался в город, где находился резервный банковский счет. Заказал деньги, а на следующий день обналичил счет полностью, «вышел в кэш». Рисковать не стал, сразу конвертировал в доллары. Сложил в большой чемодан и сел на поезд.

Я оставлял много следов. Но криминальная шушера так и не смогла организовать качественную охоту. Я же преспокойно высадился в Анапе, снял лачугу на берегу моря и осел там на два года – натурально, как литературный персонаж Корейко из известного романа.

Я очень ответственно подошёл к добровольному затворничеству, словно к своеобразному экзамену. И до сих пор удивляюсь, как сумел выдержать, не засветиться по глупости или случайно. Будто какой-нибудь граф Монте-Кристо, я изготовил настенный календарь на семьсот дней и ежедневно зачеркивал день за днем, ставя на календарных клеточках жирные фломастерные кресты.

Бизнесмен не всегда синоним слова «богач». Если дела идут хорошо, меняешь машину на получше. Если никуда не идут, пересаживаешься на что-то попроще. Я бы не сказал, что это какой-то адский ад, нормально. Еще важно уметь безжалостно резать все расходы. Если надо: снять рекламу, сократить штат до минимума, сменить офис на более дешевый. Оптимизироваться. Жизнь идет полосами, и полосы эти постоянно меняются: большая, маленькая, черная, белая…

Тик-так, тик-так… День долой, живём дальше. Подобно пресловутому графу я хранил одиночество: гулял по набережной, читал книги. И вообще, избегал лишнего общения, особенно с туристами – мало ли кого северным ветром принесет…