Алексей Каздым - Рассказы геолога. Археологические бредни. Рассказы и эссе. Воспоминания автора о работе в геологии и археологии

Проснулся Лёня очень рано, не как обычно, хоть и был любитель поспать, ночная тяжесть тревоги не исчезла, она сидела где-то внутри, и что-то тупо долбило в мозгу – «Опасность, опасность, опасность!» Такое у него бывало и раньше, он чутко чувствовал опасность, однажды не полетел, не сел на рейс, долго пытался уговорить летчиков подождать, от него отмахнулись, опять мол, чудит, а вертолет разбился, в тумане налетев на скалу, погибли все; в другой раз, вплоть до страшной ругани с начальником и всем отрядом, отказался ставить лагерь в намеченном месте, настоял на своём, и оказался прав – ночью обвал снес половину горы, чудом не зацепив палатки, которые он, по мнению всех, поставил в «самом неудобном месте». Но сейчас он «чувствовал» не за себя, а за этих двух пацанов, затерявшихся в дожде и тумане.

…Володя с трудом поднял голову, было очень холодно, его знобило, он стал шарить по карманам рюкзака, ища аспирин (незаметно от других взял из аптечки), но неупакованные, второпях засунутые в карман таблетки, совершенно размокли. Грустно посмотрев на месиво обертки и аспирина, Володя все-таки решился проглотить это «лекарство», запив невкусной дождевой водой. С трудом поднявшись, он понял, что заболел окончательно, ноги были ватные, голова кружилась, бил озноб. Кряхтя и морщась от боли в мышцах, вдел лямки рюкзака, и тяжело опираясь на молоток, пошел по склону к первой точке опробования…

…Он проснулся бодрым, развел костер, вскипятил чай. Даже непрекращающаяся морось дождя не могла испортить его рабочего настроя, сегодня третий день, опробуем максимальное число точек, а завтра можно и домой, к избе, передохнуть день, и снова за работу… Если таким темпами, то всё успеем в срок… Вот только бы Володька не подвел, увалень, спит на ходу, всё по два раза надо повторять, всё проверять, всего боится, всегда не уверен. Хоть и знает его много лет, с детства, со школы, и жили в одном подъезде, и именно он уговорил его идти в геологоразведку, но в последнее время Володя его просто раздражал, и он уже жалел, что затащил его с собой, в этот Район, на Базу, вынужден был нянчиться с ним, решать вопросы с начальством, которое весьма косо смотрело на этого «молодого специалиста», ничем себя не проявившего за почти два года работы. «…И где ты выкопал это «столичное чудо», из рук всё валится, спит на ходу…», – частенько шептали ему. Он как мог, пытался помочь другу, который постоянно ничего не успевал – ни написать отчет, ни сделать карты, да и просто разобрать образцы.

Ладно, подумал он, сейчас работа, а вся остальная «лирика» потом. Работа пошла, привычный, быстрый, механический отбор проб, где возможно он проводил опробование даже через 50 метров, хотя это и не входило в планы, дождь почти перестал, да и туман рассеялся, стало светлее, корявые стволы лиственниц стали из черных коричневыми, а кедровый стланик, приобрел, наконец, весёлый зеленый цвет, яркими красными шариками светился шиповник. Через пару часов он вкарабкался на каменистую вершину сопки, с ещё лежащим снежником, снял рюкзак, разогнул усталую спину, и огляделся… Внизу, из тумана, торчали лишь верхушки деревьев, но погода явно налаживалась. Ветерок отгонял надоедливого гнуса, и ему стало весело – работа шла как надо, натренированный спортом (как-никак кандидат в мастера по скалолазанию!) организм не давал сбоев, дышалось легко. Он не думал о Володе и Лёне, разберутся и без него, не маленькие, надо спешить, спешить, во имя плана, во имя славы и удачи!

Надо было пройти через снежник, спуститься в лощинку, но «путь к славе» перегородила небольшая расщелина, её можно было бы обойти, он самоуверенно прикинул расстояние, отошел на один шаг, оттолкнулся и прыгнул, нога соскользнула, он понял что падает, привычно попытался сгруппироваться, однако тяжелый рюкзак перевесил, он даже не почувствовал удара, только красная вспышка в глазах. Оставляя за собой следы крови из пробитой головы, он ещё несколько десятков метров катился по каменистому склону.

…Лёня вздрогнул, выпрямил затекшую спину и огляделся. Тяжесть тревоги стала непереносимой, явно что-то случилось, и надо было идти выручать ребят. Он положил мешочки в рюкзак, взял лоток и почти бегом направился к избушке, сбросил пробы, быстро собрался, взял компас, карту, повесил на плечо «тулку», сунул в карман патроны, подпер дверь бревном, чтобы росомаха не забралась, закурил, и быстрым шагом пошел по направлению к тригапункту.

…Володя с трудом брел по склону, болезнь брала свое, застилала глаза, он чудовищным усилием воли заставлял себя работать, ему хотелось одного – лечь на холодные мокрые камни и уснуть. Рюкзак неимоверно давил плечи, он ковылял, опираясь на молоток, с трудом держа направление по компасу. «…Главное не сбиться, главное не сбиться…», – повторял он как заклинание. Туман рассеивался на глазах, дождь прекратился, но Володя даже не заметил этого, он автоматически отбирал и отбирал эти злосчастные пробы, он не мог, не мог подвести друга, Лёню, геологов, аналитиков, начальство, Главного. Дойдя до последней, намеченной на сегодня точки, Володя свалился на землю и потерял сознание…

…Леня почти бегом добрался до старого, покосившегося тригапункта. «Уф, дыхалка уже ни к чёрту, надо бы курить поменьше, и куда ж теперь идти? Ребят ещё нет, и явно что-то случилось…». Он подумал, привычно намотал бороду на палец, закурил, ухмыльнувшись мысли, что надо бросать курить, и направился налево, вверх от тригапункта. Он шёл интуитивно, не зная, куда идет, но зная, что идет правильно, шёл, и почти не сверяясь с компасом, держал направление, обходя заросли кедрового стланика, поваленные стволы лиственниц, скользя и спотыкаясь на скользких камнях курумника… И чем дальше шел, тем больше становилось чувство тревоги, но приходила и уверенность, что путь он выбрал правильно.

…Володя очнулся, с трудом сел, не понимая где он. Туман опять начал сгущаться, заморосил дождь. Он не мог вспомнить, как дойти, как спуститься к месту встречи, как дойти до избы, какой азимут был, решил посмотреть на компас, но его… не было, видимо ремешок порвался. Отчаяние охватило его, он болен, совсем без сил, не знает, не помнит куда идти. Володя упал на мокрую землю и заплакал.

…Боль была во всем теле, больше всего в голове, он попытался открыть глаза, но увидел лишь красно-черные пятна. Неужели ослеп? Он протер лицо и глаза, попытался ощупать голову и взвыл от боли, волосы были слипшиеся, вся рука в крови. Разодранный рюкзак валялся неподалёку, пробы рассыпались, молоток исчез, вдоль склона по камням темнели пятна крови…. Здорово меня шандарахнуло, допрыгался, «спортсмен», одна секунда решила всё, перевернула всю жизнь… Он попытался встать, но боль пронзила тело и голову, дышать было больно, видимо были сломаны ребра. Руки сильно разбиты, в ссадинах, щегольская энцефалитка превратилась в лохмотья, даже сапог умудрился порвать. Хорошо еще ремень выдержал, хороший офицерский ремень, цел и нож, и «ТТ». Послышался шорох, он с трудом оглянулся – из зарослей стланика и шиповника показалась бурая туша. «Медведь!» – подумал он и потерял сознание.