Миланна Винтхальтер - Из Британии с любовью. from Britain with love

– Хорошо, – продолжает Аксель. – А теперь возьми себя в руки, встань и выполняй все в точности, как я скажу. Быстро и без истерик.

***

23/10/2016

Кухня

Холл

Половина четвертого утра, но до рассвета еще далеко. Свет в кухне приглушен и, кажется, слегка вибрирует, окрашивая охрой деревянные панели стен. Аксель сидит за противоположным краем стола, в бесконечных милях от Эррена, недосягаемый, но взгляд его так тяжел, что равняет с землей. Тишина висит напряженная, будто накачанный воздухом шар, будто готовый разорваться нарыв, будто аорта, переполненная грязной кровью. Эррен опрокидывает миллионный уже стакан скотча, захлебывается, потому что раздраженное спиртным горло нещадно саднит. Аксель разбивает молчание коротким «Прекрати это».

– Что? – Эррен вскидывает голову и сдувает влажные волосы со лба. Его по-прежнему трясет и бросает в пот. Руки ледяные, а на запястьях розовеют следы собственных зубов. Когда напряжение выходит за рамки терпимого, он всегда кусает или царапает себя, чтобы как-то отвлечь.

– Что прекратить? – рычит Эррен и наливает еще. – Ты не должен был так поступать. Это нечестно. Мне надо было ехать с тобой!

Аксель уже переоделся, после своей жуткой поездки в компании мертвого Джошуа Коула, и теперь сидит чистый и отглаженный, будто ничего не случилось. Эррена он еще до отъезда заставил снять окровавленные вещи, засунул их в пакет и увез с собой. Куда – да черт его знает.

В холле тоже идеальный порядок, половицы вымыты до блеска, до скрипа. Эррен оттирал их целый час, старательно, даже увлеченно. Стоило ему на секунду прерваться, и он скатывался в истерику. Дабы не потерять рассудок, до боли кусал свою руку и вновь хватался за тряпку. Как пережил эти полтора часа без Акселя, в гробовой тишине дома, наедине с запахом крови, он не знает. Мерещилось всякое: то вой сирен, то собачий лай, то голоса, странные, будто искаженные помехами в эфире. Едва увидев за окнами свет фар акселевой машины, Эррен рванул к двери и замер в тревожном ожидании. Как собака. Сам понимал, как глупо выглядит, но с места не сдвинулся, пока Аксель не пересек порог. В себя Эррен пришел только на кухне, после первой порции виски.

– Куда ты его дел? – Эррен уже кричит, наплевав на спящую сестру. – Теперь я должен жить, каждый день опасаясь, что за мной придут? Да? Куда ты спрятал этот чертов труп?

Аксель встает, бесшумно подходит, отбирает у Эррена стакан и бутылку, ставит их на полку над раковиной. Говорит:

– Ни к чему тебе этого знать. Поверь, тебе будет, чем занять и себя и свои мозги. Например…

Аксель не договаривает, потому что в прихожей хлопает дверь, и теперь это уже наверняка Элжбет. Эррен сжимает кулаки и поднимает на Акселя испуганный взгляд: вдруг она заметит? Вдруг он плохо убрался и оставил пятно крови на полу? Что, если она учует запах моющего средства и начнет задавать вопросы? Аксель кивает и легонько сжимает пальцами эрреново плечо – успокойся, мол, я все проверил. Шепчет: «Пойдем, встретим ее. Расслабься, улыбнись ей, обними и проваливай спать».

– Я больше никогда не засну, – бурчит Эррен, но со стула поднимается и вслед за Акселем идет в холл.

Обычно Эррену безразличны мамины нежности с Акселем, да и отношения в целом тоже не волнуют. Лишь бы не орали и не крушили мебель, как с отцом. Но сегодня он смотрит очень пристально, будто боясь пропустить что-то важное. Сам близко не подходит, не хочет дышать на маму спиртными парами. Стоит, притаившись в тени у подножия лестницы, вцепившись пальцами в перила и натянув нервную улыбку. Элжбет тоже улыбается, но удивленно: «Почему это вы не спите»?

Непринужденно и вальяжно помогая Элли снять пальто, Аксель, мастер маскировки, рассказывает ей, что сначала они смотрели фильм…

– «Малхолланд Драйв», – говорит. – Ну, ты сама знаешь, у него бесконечный хронометраж. Эр задремал посередине фильма, а в финале, как обычно, ничего не понял.

«Как обычно», конечно. Как же всем нравится думать, что он ни черта в этой жизни не смыслит. Аксель целует Элжбет в шею и говорит, что ближе к ночи они решили выпить чаю, да так и засиделись на кухне за разговорами. Сами не заметили, как наступило утро. Эррен кивает, хотя на него никто не смотрит. Он знает, что легенда сработала, и мама осталась довольна. Она без ума не только от самого Акселя, но и от того, как он ладит с ее детьми, даже с неуправляемым старшим. Иногда Эррен думает, что Аксель заменяет им с Бетани не только отца, но и маму, вечно занятую, вечно отсутствующую. Элжбет понятия не имеет, как дела у Эррена в школе, зато Аксель в курсе всех мелочей. Остин Пирс потянул лодыжку на физкультуре, историк мистер Горовиц заглядывается на новую библиотекаршу, в тесте по геометрии будет шестьдесят четыре вопроса, Сара Эйбрамсон – анорексичка и сука, а Натали Льюин не носит белья. Аксель все выслушивает, все запоминает, но с советами не лезет, пока не попросишь. Как и подобает хорошему психологу. Как и подобает хорошему отцу.

И, разумеется, от него не ускользнуло то, как сейчас тяжело Эррену изображать спокойствие и радость. Аксель забалтывает Элжбет милой ерундой, обращая максимум ее внимания на себя. Предлагает ей вина, кофе, ужин или уже завтрак, спрашивает о сделке, рассказывает о ком-то из своих дневных пациентов, и уводит ее в кухню, подальше от бледного, взмокшего, провонявшего спиртным сына-убийцы. Эррен провожает взглядом свою мать и человека, который сотворил для него чудо. Страшное, дикое, неправильное, преступное чудо.

В своей комнате он, не раздеваясь, падает на кровать и старается отключить все мысли. Ничего не выходит, и перед глазами вновь возникает бледное, словно восковая маска, перекошенное лицо отца, вязкие кровавые разводы на полу, пенящаяся от моющего средства багровая вода в ведре, тревожное мерцание кухонного светильника, вспышки молнии. «Ничего», убаюкивает сам себя Эррен. Эта ночь вот-вот кончится, а когда в окне забрезжит свет, все не будет казаться таким уж безобразным. Если Аксель говорит, что все будет хорошо, значит, так оно и будет. Или нет.

До самого рассвета Эррен лежит, уставившись в окно, чтобы не видеть, как извиваются дымчатые тени по углам его спальни.

23/10/2016

Гостиная Ребекки Уолтер

Ребекка даже кофе нормально сварить не может, ну, ей-богу. Бурая муть, и по фарфоровой кромке чашки что-то плавает, налипает. Эррен принимает напиток из ее рук выраженным, чопорным омерзением, но вовремя, осекается, вспоминает, что виду подавать нельзя. Прежний Эррен опасен – так говорит Аксель. Прежнего Эррена надо уничтожить – так говорит Эррен.

Реббека же говорит: «У нас сантехника сломалась». Говорит:

– В подвале постоянно болото, на втором этаже протекает унитаз, а в комнате Ноа не работает смеситель.