Сергей Латышев - В плену Черноруссии. Вместе, навсегда

– Стоит ли рисковать ради не пойми чего – вновь обратился сам к себе – там может быть какая-то еда и даже оружие. А может оказаться стопка бумаг, которых охраняет не особо слышащий «зомбак».

Поразмыслив ещё немного, всё же принял решение, обследовать второй этаж. Но уже не с голыми руками. Я медленно вышел обратно на улицу через парадный выход и подобрал колун. С подобным небольшим инструментом убеждения вести переговоры с администрацией гораздо легче. Да и не только с администрацией.

Обхватив его двумя руками я уверенно зашагал по коридору обратно к лестнице. Прижавшись к перилам, ногами уже старался наступать только на боковой край ступенек, чтобы они не прогибались в центре, привлекая своим жутким скрипом лишнее внимание. Почти дойдя до середины, голова оказалась на достаточной высоте и удалось заглянуть на верхний этаж. Свет, исходящий с дверей первого этажа, слабо отражался от грязновато-жёлтых обоев на верхний. Пришлось даже под напрячь зрение. Через какое-то время в полумраке стали видны очертания трёх дверей, расположенных по одной на каждую стену, а также шкафа, стоящего сразу за той, что справа. На полу лежал ковёр, непонятного из-за тьмы цвета. А на потолке висело две люстры, гамму которых так же не удалось определить. Враг в этом помещение может быть только за шкафом или в нём самом.

Зажав в руках колун ещё сильнее, я медленно поднялся наверх, не спуская глаз с этого единственно представителя мебели, в одиночестве стоявшего посреди комнаты не пойми для чего. Глаза пытались уловить хоть какое-то движение, но безуспешно. Хотя это даже радовало. Лучше не вступать в бой, чем вступить и, ещё не известно с каким результатом, выйти из него. Я боковым шагом вдоль левой стены передвинулся к двери. За шкафом тускло стали прорисовываться очертания чего-то непонятного. Левой рукой повернул ручку и потянул на себя. Дверь поддалась и я дёрнул её так, чтобы она полностью распахнулась и осветила подозрительный участок. За шкафом и правда кое что было. Но то лишь металлическое ведро, с накинутой на него тряпкой, да швабра, прислонённая к стене.

Облегчённый вздох прошёлся на пару с небольшим сквозняком, потянувшим из комнаты. Это помещение оказалось неким кабинетом с двумя небольшими шкафами по дальним углам, письменного стола в центре и обычных скамеек, расположенных углом справа и слева от входа. В ящиках ничего хорошего не обнаружилось. Когда отворил дверь на противоположной стороне у шкафа, взору представилась практически пустая комната с ободранными обоями, грязной стремянкой и парой белых пластиковых вёдер. Судя по всему, здесь собирались делать ремонт. А вот последняя дверь блестела табличкой с надписью – директор. Внутри это оказался хорошо обставленный кабинет. По середине на покрытом ковром полу, стоял красивый письменный отполированный стол. За ним, судя по всему, кожаное кресло. Перед ним, чуть повернут под углом примостился обитый деревянный стул. С лева, вдоль стены, тянулись серванты. В которых находились всевозможные предметы, от изящных рюмок, до всевозможных фигурок и настольных украшений. Справа, в дальнем углу, стояла книжная полка, немного подгнившая внизу из-за дождей, поливающей её через большое и разбитое окно. Возле него, прислонившись к стене, размещался чёрный кожаный диван. А завершал всё это великолепие, находившийся в правом ближнем углу, чахлый цветок с коричневыми листьями, свисавшими вниз с голубого горшка. На стене же висело множество грамот и похвал, ещё советского образца, с изображением Ленина. Я медленно подошёл к ним и, на случайно выбранной, прочитал – «Товарищ Киров А. И. – директор колхоза посёлка Хельм, от райкома КПСС Северной Загории награждается почетной грамотой Обкома КПСС и Совета Министров Чернорусской АССР за получение высоких урожаев, увеличение производства и успешное выполнение плана заготовок зерна хозяйствами района в 1988 году. Секретарь Чернорусского обкома КПСС Ф. Митищев».

Из описания этой грамоты наконец удалось узнать название посёлка, в котором я нахожусь – Хельм. Но это не на много прояснило ситуацию. Карты у меня не было, да и расположение мелких поселений я не знал. Однако ясно одно – это точно не Берёзино.

Ящики были наполнены самым всевозможным хламом. В подавляющем большинстве макулатурой конечно-же. Где-то разнообразными запчастями, не представляющие интерес в данный момент. Я тогда не мог определить, для чего предназначается даже треть из них. В других канцелярскими принадлежностями, только более специфическими. Под стать директору. В иных фигурками и другими бесполезными вещами. Даже коробку с шахматами нашёл. Но играть самому с собой не очень-то хотелось, по этому трогать не стал. А вот украшение в виде золотого колечка с тремя небольшими изумрудами всё же забрал. На нём проба была, значит точно золотое. Если мир ещё существует по ту сторону границы, то, когда выберусь, оно, возможно, мне пригодится.

– Если выберусь – промелькнуло в голове, но я тут же отогнал эти мысли фразой, произнесённой в слух – когда выберусь!

На мой возглас ответил только шелест ветра. В этих заброшенных краях только он был моим единственным незримым спутником.

Среди хлама ещё нашёлся фонарик. Увесистый и вроде целый. Но на щелчки выключателя не отвечал. Поверхностный обзор не определил никаких дефектов или повреждения маленькой лампочки. Отвинтив крышку и перевернув фонарь, на пол выпало четыре батарейки крупного размера. Немного помяв их колуном, я засунул мякиши обратно и проверил выключатель. Лампочка загорелась тусклым желтым сиянием. Значит дело было в батарейках – просто сели. Я всё же решил взять его с собой на случай, если найду подходящие аккумуляторы. Но старые и помятые высыпал на пол, чтобы хоть немного облегчить груз.

Выйдя на улицу и глотнув воздуха, я забрал свои пожитки и направился к дому, в котором сейчас и сижу. Он был единственным на весь посёлок, который имел кровать на втором этаже. А значит для ночёвки самый пригодный.

На тот момент было около четырёх часов дня.

– Да, было бы не плохо обзавестись работающими часами – подумал я.

Свеча сгорела уже примерно на четыре пятых.

Пора на боковую. Подготовив лежанку на ночь, я задул остаток свечи и тут погас единственный огонёк света во всём посёлке, отдав его без остатка во власть ночи.

Снежная вьюга неслась бесконечным потоком белых пушинок, то и дело врезавшихся в лицо с левой стороны. Поднятый вверх воротник рубашки создавал лишь иллюзию согревания. Снег, своими липкими пальцами, цепляясь за одежду и волосы. Некоторые слетали от ветра, другие срывались комьями под такт качки тела во время движения. Я шёл в сторону терминала. Он был там, где-то в тумане. Всего в пятидесяти метрах. К звукам ветра и ударяющегося в ухо снега, добавился чёткий гул от ударов по металлу где-то впереди. Шаг за шагом, пробираясь сквозь снежную стену, холодный ветер как будто усиливался. Вот уже стали заметны очертания серого двухэтажного строения с темными, словно глазами, окнами. Шаг. Ещё один. Уже заметна одна из дверей, возле которой находился человек. Он производил непонятные, в этом тумане, движения. Подойдя ещё ближе, стало заметно, что тот бьёт рукой наотмашь по двери, пытаясь её проломить. С каждым шагом образ становился всё отчётливее. Вот уже видно полысевшую голову, клетчатую рубашку, штаны и единственный сапог, надетый на ногу. Второй, вместе со штаниной, утопал по щиколотку в наметённом снегу. По мере приближения гул стуков всё усиливался. До входа осталось метров десять, как вдруг кто-то сверху открыл окно во внутрь и женским голосом крикнул – «Помогите!» Я на секунду замер, шокированный происходящим. Человек, молотящий дверь обернулся на меня, показав серую кожу лица с чёрными пятами и потёками из всех щелей. Остекленелые глаза в купе с агрессивным оскалом коричневых зубов, смотрели лютой злобой. Сверху вновь раздался крик о помощи. Я было хотел двинуться вперед, но ноги замерли столбом. Зомби, почему-то отвернулся обратно к двери и стал молотить с удвоенной силой. Крики с верхнего этажа стали перемежаться с плачем. Я сильнее и сильнее дёргал ногу. Кажется поддаётся. Обхватив голень руками, дёрнул со всей силы…