Ирина Кир - Орден Ранункулюс

– Уж не они ли, Арнольдий, разнесли Ниневию? – спрашивает отец.

– Они, Юхан Захарович, они самые. В 612 году до нашей эры вместе с мидийским царем Киаксаром.

– А что это такое Ниневия? – спрашиваю я и нарываюсь на гневный отцовский взгляд.

– Неуч! Срамота! Ниневия – древняя столица Ассирийского государства! Наша с тобой историческая родина! В ней жили айсоры-ассирийцы!

– А где она тогда находится? – не унимаюсь я.

– Уже нигде, – миролюбиво отвечает Арнольд Иванович. – Юхан Захарович, не обижайся на ребенка. Он же не может знать, где находится государство, которого уже не существует. Кстати, приблизительно с того самого 612 года до нашей эры.

– Скажите, Арнольдий, – вмешивается мама, – а что, в этот раз вы нашли что-нибудь стоящее?

– Нашел! Целый скифский курган! Уникальное место!

– Курган – это горка такая? – влезаю я, и отец тягостно вздыхает – зря меня, видать, кормит.

– Горка, только погребальная, – отвечает археолог, – могильник, одним словом. Захоронение амазонок. Потрясающие красавицы! Сколько силы и женственности!

Мама морщится. Она не понимает, как трупы могут быть красивыми. Арнольдий замечает ее гримасу и объясняет:

– Красивы с археологической точки зрения. На амазонках бусы, золотые украшения, расшитые пояса. Рядом лежат зеркала, инкрустированные гребни, луки, колчаны со стрелами, ножи, дротики. Сразу представляешь себе эту женщину в полном облачении – высокую, длинноволосую, в бусах, сарафане и с натянутой тетивой в руках!

– А бусы красивые? – спрашивает мама.

– Не то слово! – радостно откликается Сухарев. – Да ты сама, Женечка, посмотри. Вот фотографии.

– Боже! Какая прелесть! Я тоже такие хочу! Арнольдий, а их можно… ну… купить, к примеру?

Лицо Арнольда Ивановича темнеет, и он становится невероятно серьезным:

– Дорогая моя, запомни это раз и навсегда – ничего, что находится на покойнике или принадлежит ему, ни в коем случае нельзя брать или, тем более, на себя надевать. Даже в мыслях нельзя себя в вещах покойного переставлять! И любой археолог тебе это подтвердит. Никогда! Запомни это.

В своей жизни я не видел людей более суеверных, нежели археологи! Парадокс – при великолепном знании религии они по большей части атеисты. Не верят ни в бога, ни в черта, но суеверны до фанатизма! И Арнольдий был именно таким. Он не носил часов и переходил улицу, если видел черную кошку. Женщину с пустой сумкой трактовал как женщину с пустым ведром и делал соответствующие выводы. Перед важным разговором по работе клал пятак под правую пятку, а перед деловым – под левую, радовался встречам с горбуном и всегда собирал полотенцем (не дай бог рукой!) крошки, чтобы скормить их птицам! Взрослый, образованный человек!

Ромка безумно расстраивался, когда проигрывал. В карты ли, в домино, в лото, в шашки. В шахматы играть принципиально не учился – знал, что в ближайшее время отца ему не переиграть. Зачем же тогда заранее и попусту расстраиваться? В тот вечер он всухую продулся Петьке в переводного дурака – пять раз залезал под стол и кричал «кукареку!». Совершенно подавленный поражением, Раман ввалился в квартиру и даже не заметил поначалу ботинка с пятачком. Потом обрадовался – Арнольдий в гостях! Судя по детским туфелькам и папиным башмакам, родители тоже вернулись домой. Значит, сегодня его ждет что-то вкусное и интересное! И точно – Колавна стояла спиной к кухонной двери и отбивала на подоконнике антрекоты – блюдо для неожиданных гостей. Грохот стоял такой, будто тетка собралась выколотить из подоконника душу. Только бы мясо не сильно испортила. Появление племянника Колавна не услышала. Дверь в большую комнату была закрыта, но слышался разговор:

– Как Зоя? – спросил Юхан Захарович и отхлебнул чай.

– Да все так же – великолепно! – отвечал Арнольдий, помешивая ложкой сахар. – Ремонт собралась делать. Второй этаж создавать.

– Ой, это же так муторно, – вставила мама, – разрешения получать, согласовывать…

– Да, да… – рассеянно согласился археолог. – Юхан Захарович, не могу молчать… Я к тебе, как к человеку опытному и надежному, хочу обратиться с очень необычной просьбой.

– Мне выйти? – спросила мама.

– Нет, нет, Женечка, оставайся, если хочешь. – Сухарев откашлялся. – Ты, Юхан Захарович, меня знаешь хорошо и давно. И для тебя не новость, что золото я не люблю. С него одни проблемы и неприятности.

Ромка навострил уши.

– Тут совсем недавно, в мае, в Феодосийском заливе работали водолазы. Один из них, молодой и зеленый, уцепил юным взглядом монетку и заныкал ее… С кем, как говорится, не бывает… К тому же речь идет о презренном металле, который и с более опытными людьми играет в такие игры, что и говорить порой не хочется. А водолазик-то наш (руки ему поотшибать) пришел домой и давай монетку чистить. Чуть ли не наждачкой или кислотой, а когда понял, что имеет дело с ценным экспонатом, то испугался. Куда теперь с ней? В скупку не отнесешь – это тебе не золотой червонец, который прабабушка в наследство оставила. К барыгам тоже – и сдать могут, и опасно все это. Как милиции объяснить наличие блестящего византийского солида?

– Что, серьезно византийский солид? – подал голос Юхан. – Откуда он в Феодосии?

– Откуда – дело третье. В Крыму и не такое при желании и изрядной доле везения найти можно. Я не большой специалист, но испорченная монета еще сохранила черты солида… Нумизмат нужен.

Арнольд Иванович замолчал. Антиквар тоже не подавал голоса, и сквозь удары молотка по подоконнику Раман слышал тиканье берлинских часов – выходил занятный ритмический рисунок.

– Просьба у меня к тебе будет, Юхан Захарович… помню, был у тебя некто Филонов, если я не путаю, такой крученый-верченый человек по монетам. Я к нему через тебя пару раз обращался. Вот ему бы солид показать, а еще лучше пристроить. Себе ничего не прошу. Весь интерес – твой.

Отец отбивал сильные и слабые доли пальцами по столешнице. По размеру походило на «Тореадор, смелее в бой!».

– Скажите, Арнольдий, – наконец нашелся антиквар, – а почему вы взялись решение этого скользкого вопроса? Сколько вас знаю, вы этими… ну, делами, балансирующими на грани, не занимались. Не думаете, что и вас могут подставить?

– Это муж Зоиной любимой племянницы Ариадны, – грустно ответил Арнольд.

– Я все понял, – по-военному четко ответил отец. – Монета с вами? Я сегодня же свяжусь с Геной Филоновым. Сколько вы будете еще в Москве?

– Огромное тебе спасибо, Юхан Захарович. У меня до отъезда целая неделя.

– Арнольдий, – спросила мама, – а можно на монету посмотреть?

– Да, конечно, я вам ее оставлю.