Александр Рафаилов - Полузащитники Отечества

– Четыре!

Да, сержанты умеют считать не только до двух…

– Пять!

…Прошло пять минут.

– Шестнадцать!

…Ещё пять минут.

– Двадцать один!

…Ещё пять.

– Двадцать четыре!

…Ещё десять.

– Двадцать четыре!

…Ещё пять.

– Двадцать четыре!

…Ещё полжизни.

– Двадцать пять! Встали!

Все с трудом поднялись на ноги и принялись считать погибших.

– Внимание! Слушай команду! Рота, отбой!!!

Все поплелись к кроватям. Прошло сорок пять секунд.

– Вы чё, олени, даже лечь за сорок пять секунд не можете?! Рота, подъём!!! Ничего, мы сделаем из вас солдат! Рота, отбой!!!

На этот раз все действовали проворнее.

– Играем в три скрипа!

Все затихли и не шевелились.

– Раз скрип!

По казарме шёпотом пронеслось несколько матерных слов.

– Два скрип!

Все в ужасе зажмурились.

– Три скрип! Рота, подъём!!!

– Товарищ сержант, а почему у вас погоны рядового?

Бах! Товарищ сержант дал подробный ответ на поставленный вопрос. Ответ был дан в форме добротного удара в душу обнаглевшему солдату. Душа у солдата если и есть (в чём я сильно сомневаюсь), то расположена она где-то в области грудной клетки. Туда-то в основном и направляются превентивные удары сержантского состава – в воспитательных целях, разумеется.

А между тем погоны, в отличие от совести, у сержантов, действительно, чистые. Просто эти тринадцать человек находятся на сержантских должностях, а вот звания им дать как-то не удосужились. Однако чтобы управлять таким вот стадом в триста голов, авторитет надо поддерживать. А как проще всего завоевать авторитет? Разумеется, дать понять воспитуемому, что он, простите, говно на палочке – солдат, то есть, – а перед ним тем временем целый сержантище красуется – и только попробуй ему не подчиниться. И что же – срочники пыхтели, сопели, тихо ненавидели своих мучителей, строили планы жестокой мести на гражданке – и послушно выполняли все указания. Я было попытался поначалу подбить массы на акт массового неподчинения с последующей забастовкой, но не нашёл понимания. Действительно, куда проще заявлять, что «попадись он мне на гражданке, вот тогда бы я его…», чем попробовать что-то сделать здесь и сейчас.

Однако стоит отметить, что сержанты всё же заслуживали уважения. Так, среди них был мастер спорта по плаванию и кандидаты в мастера по гиревому спорту, лёгкой атлетике и вольной борьбе. Некоторые с высшим образованием.

Чувство юмора у парней тоже было отличное. Армейское такое. Чего стоит, например, одна команда «Йогурты!». По этой команде строй дружно басом произносит: «M-м-м… Danone!». Звучит.

Или вот, например: стоит строй, и тут ему с интервалом в одну секунду начинают подаваться команды:

– Равняйсь!

– Отставить!

– Равняйсь!

– Отставить!

– Налево равняйсь!

– Равняйсь!

– Отставить!

– Равняйсь!

– Смирно!

– Отставить!

– Налево равняйсь!

– Смирно!

– Отставить!

Слаженность строя неизменно нарушается на третьей секунде, после чего все вращают башкой в разные стороны. Восстанавливается слаженность только после подачи команды «Вспышка с фронта».

А один из сержантов как-то раз решил, что солдаты-кинологи будут ежедневно платить ему дань. На самом деле они ничего не платили, а он ничего всерьёз не требовал, но на правах прикола это работало. Поэтому когда кинологи в очередной раз пришли в роту со стажировки, он их тормознул:

– Ну-ка, стоять! Как ты мне доложился?

– Товарищ сержант, кинологическая группа в количестве семи человек со стажировки прибыла! – повторил старший.

– Вы знаете, что каждый из вас должен мне полтинник?

– Так точно, товарищ сержант! – заулыбался старший.

– Значит, как ты должен докладываться?

– Товарищ сержант, кинологическая группа в количестве трёхсот пятидесяти рублей со стажировки прибыла.

– Во, правильно! Так всегда и докладывайся.

И с тех пор боевые единицы кинологов при докладе неизменно переводились в денежные единицы.

Офицерский состав тоже иногда спускался с Олимпа и являл себя миру.

Был, например, в учебке такой капитан Удобный. Известен он был двумя вещами: крутой фамилией и крутой тачкой. Фамилией он особенно не щеголял. А вот на машине своей любил продефилировать. Причём прямо сквозь строй. Выстроятся срочники на дорожке для построений – и тут вдруг Удобный сигналит. Изящно заруливает на дорожку – и въезжает в ряды Вооружённых Сил. Все уважительно расступаются (оно и понятно, задавит ведь), а кэп паркует своё авто прямиком возле здания казармы. Ещё бы, не переть же сюда пешком от самой стоянки, это ведь целых двадцать метров!

Близок к народу был и старший лейтенант Овечкин. Он был любителем провести телесный осмотр личного состава. Дело в том, что солдаты дружно жаловались на мозоли нижних конечностей. И под этим предлогом отказывались выходить на зарядку. Всё бы ничего, вот только в один прекрасный день из двух взводов – то есть более чем из шестидесяти человек – на зарядку вышло… восемнадцать. И тогда доблестный командир взвода решил лично проверить, чем же болен его личный состав. После отбоя все в одних трусах выстроились в две шеренги. Старший лейтенант, нахмурив брови, двинулся вдоль рядов. На всех солдатах, за исключением самых дисциплинированных, красовались синие следы сержантского воспитания. Однако старлея это не особенно волновало. Мозоли – вот на что было нацелено его внимание. И что же – действительно, нашлись люди, нуждающиеся в медицинской помощи. Таких оказалось… аж три. Их фамилии внесли в книгу записи больных и приказали после завтрака, прихрамывая, маршировать в санчасть. Остальным было велено завтра принять активное участие в утренней физической зарядке. На следующее утро все хромые, кривые, косые и убогие вышли на зарядку и принялись наматывать круги по территории части. Жертв не было.

Но больше всего личный состав любил сам командир учебной роты – великий и ужасный майор Гой. Например, он талантливо проводил воспитательную работу среди молодёжи. Как-то раз по всей части неожиданно объявили общее построение перед зданием батальонов. Ну, все, понятно, построились. Перед развёрнутым строем неспешно вышел майор Гой. Прошёлся вдоль рядов. Прокашлялся. И заявил:

– Значит так! Слушаем все сюда! Наркотики! Это! Плохо! Все меня слышали?

– Так точно!

– Там галёрка слышала?

– Так точно!

Гой удовлетворённо обвёл взглядом строй.

– Беседа проведена.

Ещё Гой любил травить анекдоты и вообще общаться с солдатами. Тоскуя по настоящим военным учениям, он сетовал на окружающий его частный сектор:

– Под Питером плохо. Только выехал на учения – выйдет тебе навстречу какой-нибудь дед с ружьём, которому на кладбище прогулы давно ставят, и говорит своим голосом скрипучим: «Здесь частная собственность, сюда нельзя!» – и вся армия, с танками, с машинами боевыми, разворачивается от этого деда и возвращается обратно в часть. Куда это годится!