Владимир Удод - Статист

– Приходили.

– Ну?

– Что «ну»? Задали кучу вопросов и ушли. А мои вопросы тупо проигнорировали. Правда, пообещали продолжить беседу в другом месте, если я от них что-то скрыла.

– А ты скрыла?

– Так, кое-что. – Жанна в нерешительности замялась, и отец, заметив это, вопросительно заглянул ей в глаза. – Ну, что смотришь? Ромка просил никому не показывать.

– Быстро показывай! – строго сказал Петрович и добавил: – Кому сказано? Что вы там за моей спиной…

– Ой, да ничего такого, не волнуйся. Просто он принёс мне на хранение свой семейный фотоархив. Вот и всё.

– Давай-давай, тащи живо. Надо надёжно спрятать. Видать, чувствовал он, что придут за ним, потому и не хотел, чтобы фотографии попали в чужие руки. Ты их смотрела?

– Смотрела. Ничего особенного – обычные семейные фотографии. В детстве он смешной был, лысый и кривоногий. Армейских фотографий мало. Зато бывшей жены больше чем надо. Ладно, сейчас принесу, можешь сам глянуть.

– Делать мне больше нечего! Просто спрячу надёжно, и всё. Придет Рома из тюрьмы – отдадим.

Девушка вышла и, вернувшись через минуту с альбомом, спросила:

– Теперь ты расскажешь, что случилось? Какое такое убийство вешают на Ромку?

– Да ещё и сам толком не знаю. Думаешь, мне эти менты что-то рассказали? По новостям смотрел, что какого-то большого чиновника застрелили и в этом обвиняют нашего соседа, дескать, он бывший спецназовец, а теперь работает киллером. Даже арест показали.

– Вот это да! – воскликнула Жанна с явным сожалением. – Вот так всегда, пропускаю самое интересное. Ну ничего, в Интернете поищу – там наверняка есть все подробности.

– Кому что, а вам, молодым, только бы на шоу поглазеть. Иди лучше на стол накрой. Я голодный как волк.

Дочь повернулась, чтобы уйти, но заговорившее в Кулибине тщеславие заставило изменить решение.

– Стой! – произнёс он. – Я тебе сейчас кое-что покажу. Ну-ка, глянь в монитор. Что видишь?

– Ух-ты! – воскликнула Жанна, увидев себя на экране попеременно в четырёх окошках, когда Петрович включил повтор записи. – Когда ты успел?

– Да уж успел, – напустил на себя скромность мастер, довольный произведённым впечатлением. Затем он взял со стола электрошокер и спросил: – А это знаешь, что такое?

– Хм, удивил! Шокер. У моих подружек есть такие, даже получше – с выстреливающими электродами.

– Как это?

– А я там знаю! Вылетают две штуковины на проводках, вонзаются в тело, жертва получает разряд в несколько тысяч вольт – и падает как подкошенная. Как-то так. Сама я не видела – знаю только по рассказам. Но если тебе интересно, то я возьму у Наташки и покажу тебе.

– Обязательно принеси, не забудь. А теперь марш на кухню! Я через пять минут приду, и чтобы стол был накрыт.

Жанна вышла на кухню и принялась хлопотать над плитой, пытаясь реанимировать блюда трёхдневной давности. Вдруг сквозь звук скворчащей сковороды она услышала непонятный шум в комнате отца. Вбежав в комнату, дочь увидела сидящего на полу папашу, потирающего правое бедро, и валяющийся на полу шокер.

– Вот, решил на себе попробовать, – виновато произнёс Кулибин.

– Ты что, сдурел?! – воскликнула испуганно девушка.

– Да ерунда этот ваш шокер, – поспешил успокоить дочку отец. – Меня 660 вольт на подстанции не так шарахнуло, и то только кожу на пальцах обожгло. А эта хрень чуть сильнее батарейки. Помоги лучше подняться старику.

Жанна, помогая ему встать, ворчала:

– Совсем уже соображать перестал. Заглянул бы в Интернет, погуглил, почитал бы, как оно действует, а то удумал на себе испытывать. Тоже мне лётчик-испытатель! Ну и как, понравилось катапультироваться пятой точкой на пол? Надо же, такой худой, а тяжёлый, будто монумент чугунный.

Став на ноги, Петрович отстранил дочь и попробовал пройти. Это у него получилось без особого труда.

– Слабоват конденсатор, – сделал он вывод. – Я на свой поставлю помощнее. – И далее без всякого перехода добавил: – А у тебя что-то горит на плите. – Жанна всплеснула руками и выбежала на кухню. – А вот идея с выстреливающими электродами мне нравится. Любопытно будет взглянуть, – произнёс мысли вслух Кулибин и поковылял на кухню.

Савелий Иванович Гусев, вор с многолетним стажем, известный в криминальной среде под кличкой Гусь, славился не столько тем, что ни разу за свою воровскую карьеру не попался с поличным, сколько тем, что бесполезно было прятать от него в квартире материальные ценности. Как ни изощрялись обыватели, придумывая хитроумные тайники, Савелий без труда находил их и делал девственно чистыми. Работал всегда один. Жертву выбирал по известным каждому вору признакам: внешний вид, район проживания, машина, любовница. Последнему моменту Гусев придавал особое значение. Во-первых, содержать молодую красивую любовницу может позволить себе далеко не каждый мужчина, а во-вторых, это обстоятельство иногда значительно упрощало задачу. Определившись с клиентом, Гусь долго следил за ним, изучал все стороны его жизни, распорядок дня, слабости и пристрастия. Даже на заре своей деятельности Савелий проявлял максимальную осторожность и сдержанность, твёрдо помня народную мудрость «жадность фраера сгубила». Поэтому выходил на дело нечасто, не зарился на габаритные и тяжёлые вещи и на те, которые было трудно сбыть. В основном добычу составляли деньги и драгоценности. Однажды он не удержался и прихватил уникальную антикварную статуэтку, которую отдал для реализации знакомому перекупщику. При перепродаже барыга попался и сдал Гуся. От уголовной ответственности Гусеву удалось уйти благодаря заключению тайной сделки со следователем: Савелий обязался выполнять деликатные поручения, соответствующие его воровской квалификации. С этого времени пришлось работать и на себя, и на того парня.

Деятельность, связанная с нервным напряжением, не могла не сказаться на здоровье Савелия Ивановича. Инфаркт свалил его во время разработки очередного клиента. Он выжил, но, посчитав это знаком свыше, принял твёрдое решение отойти от дел и жить жизнью обычного пенсионера. Кое-какие запасы обещали ему безбедную старость, тем более что ни родных, ни близких у престарелого вора не было, как не было вредных привычек и пристрастий, требующих существенных затрат. Самой большой статьёй расхода являлись театр и филармония, к которым Гусев был неравнодушен с юных лет. Но теперь эту слабость он мог себе позволить ровно настолько, насколько позволяло здоровье.

Лёжа на любимом старинном кожаном диване, укрывшись тёплым ласковым пледом, Савелий дремал под приглушённый звук огромного телевизора, висевшего на противоположной стене, и не сразу услышал трель дверного звонка. Он давно уже никого не ждал и давно никому не радовался. Вставать не хотелось. «Позвонят и уйдут, – решил он. – Наверное, кто-нибудь из коммунальщиков». Но кто-то настырный за дверью не собирался отступать и продолжал упорно давить кнопку звонка. Нехорошее предчувствие закралось в сознание хозяина квартиры. «Не иначе – мент? – подумал он. – Придётся открывать – этот не отвяжется». Шаркая тапочками, Савелий побрёл к двери.