Сергей Минутин - Никто мне ничего не обещал. Дневниковые записи последнего офицера Советского Союза

Время шло, он окончил школу и поехал из маленького волжского городка на Урал поступать в военное училищё. С поступлением в училище особых проблем для него не должно было быть. В науках он хоть и не дерзал, но все экзаменационные предметы знал на твёрдые «четвёрки». Он уверенно набирал проходной бал. Но чем ближе была мандатная комиссия, тем понятнее становилось, что это не главное. Многие абитуриенты, ещё не сдав ни одного экзамена, знали, что они уже курсанты. Это были многочисленные внуки ветеранов Великой Отечественной войны, конечно, ветеранов живых, которые и привезли в училище своих внуков. Не менее многочисленными были и ряды детей действующих офицеров. Эти ребята были веселы и утешали «залётных» провинциалов частушками на тему «хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь…».

Сергей понял, что направление он выбрал верное, а вот училище – нет. Училище было военно-политическим. Сергей поразился откровенному хамству и какой-то патологической ненависти к Родине со стороны этих людей. Кто-то где-то опять слукавил, описывая историю политического корпуса. Возможно, что замполитов расстреливали первыми, но были они в последней шеренге и всегда сыты и пьяны. Большинство из них выжило и теперь делало карьеру своим внукам. А внуки к семнадцати годам уже набрались от дедов и отцов знаний о номенклатурной жизни и «борзели», ничего и никого не стесняясь. Сергей ничего не знал о «золотой молодёжи» до поступления в училище. И лучше бы не знал и дальше. «Героические» деды, став после войны номенклатурой, вовсе не стремились прожить жизнь честно в памяти о своих погибших товарищах. Они передавали своим внукам совершенно иной опыт. Опыт хамства и стяжательства. Так выходило, что призванные в Красную армию 8 мая 1945 года, эти ветераны к 9 мая 1945 года, ничего не увидеть, не понять так и не смогли, но партийному активу нужны были «герои». Они ими и стали. А те, кто погиб или был взять в плен, начиная с 1941 года, считался либо без вести пропавшим, либо предателем, но семьи и тех, и других были изгоями в государстве СССР.

Конечно, вчерашние мальчишки – провинциалы, воспитанные такими же провинциальными учителями на пионерских линейках, сборах металлолома и макулатуры, в этой внучатой среде чувствовали себя отвратительно. Всё было лживо насквозь. Человек с открытой и честной душой просто не мог поступить в военно-политическое училище страны атеизма. Это бы просто нарушило все законы природы и божьи заповеди. Бог не фраер, и уж точно не генеральный секретарь, он готовит и бережёт свои кадры. А если ребёнок дорос до юноши и смотрит на мир открытыми глазами, значит это его, Бога, кадровый резерв.

Но Сергей хотел поступить в военное училище. На одном из вступительных экзаменов он чем-то «зацепил» гражданского педагога-экзаменатора. Какой-то фразой. Ему поставили «хорошо». А после экзаменов преподаватель сказал Сергею, что его место не в этом училище. Здесь его форма существования всегда будет находиться в противоречии с самим существованием. Есть другое военное училище – училище тыла. Там всё честно. Там никто не закатывает глаза к небу, рассуждая о советской власти и её светлом будущем. Там всё устроено так же, как и во всём СССР. Те же взятки, те же детки, тот же «блат», но это по определению и название училища не вступает в противоречие с нравственностью. Политическое училище готовит «проституток» и «сутенёров», а училище тыла «авантюристов» и «пройдох». От проституток удовольствие кратковременное и сомнительное, а авантюристы развивают этот мир вечно.

Сергей запомнил этот разговор.

Весь следующий год он усердно готовился, чтобы взять это училище «в лоб» и искал обходные пути, чтобы взять его и «с тылу».

Год прошёл в тяжёлом труде на местном заводе. Все слухи и сплетни подтверждались ежедневно. Оказалось, что действительно, лучше всех на заводе жила группа офицеров из военной приёмки. У них был самый что ни на есть здоровый образ жизни. Три раза в неделю физическая подготовка на местном стадионе и бассейне, три раза в неделю политподготовка и прочие занятия. Дистанция от них до гегемона Советской власти была огромна.

Завод сделал руки Сергея жилистыми, а глаза злыми. Цех чугунных деталей превращался во вторую смену в пьяный бедлам. Грязные, зачуханные работяги, в ряды которых влился и Сергей, сначала гнали план, кое-как шлифуя диски сцепления. Главным было количество в обход всех технологий. Последний плановый диск плавно перетекал в первый налитый стакан. Пили быстро, почти не закусывая, затем все падали возле своих станков и спали до утра прямо на грязном, промасленном железном полу. Это был рукотворный ад, который открылся Сергею после того, как у него до локтей облезла кожа с рук. Он грешил на заводскую эмульсию, но оказалось, что она была сильно разбавлена мочой. Работягам было лень ходить в туалет, и они ссали прямо в станки.

Россия переживала не только «застой», но и очередной пик платоновского социализма в его знаменитой формулировке: «элита, армия, рабы».