Александр Воронецкий - Халявные баксы

«Желаете еще что-то?» – со знакомой улыбкой задала очередной вопрос.

Я с сожалением вздохнул – принятые сто грамм не помешают, но заказывать еще, когда экскурсия по Москве только начинается, совсем ни к чему. Да и вечер впереди, рюмку придется не раз поднимать с сыном, его женой, их друзьями. Пришлось ответить соответственно ситуации:

« Спасибо, хватит. С утра вредно и наедаться и напиваться ».

« Очень вы серьезный мужчина », – опять же с улыбкой и некой интимной ноткой ответила девушка и положила на стол счет за съеденное и выпитое. Я полез в карман за бумажником, и доставая его, не мог, ну просто не мог не задать вопрос:

«Объясните мне, незнайке: почему вы, такая молодая и красивая, работаете простой официанткой? Неужели в Москве не можете найти места получше?»

Улыбка на лице девушки не исчезла, но в ней пропала знакомая лучезарность и проявилось некое сожаление, может быть волнение. Но ответить она все же решилась, начав с вопроса:

« А почему вы, такой представительный мужчина, посетили наше заведение, а не ресторан? Одеты отлично, и деньги есть», – ну да, есть, только халявные, честным трудом не заработанные, – «хотя и не в Москве живете, а где-то под солнышком – вон как загорели! И фигура у вас спортивная!» Я приятно удивился прозорливости красавицы и подтвердил ее суждения кивком головы. А она продолжила: « Вот и я не москвичка, приехала из маленького городка. А устроиться непросто, если нет желания выполнять сразу две работы».

« Как это две?» – удивил девушку наивностью.

Красавица подняла вверх очи и покрутила головой, демонстрируя ущербность в моих знаниях особенностей столичной жизни.

« Что, мужики на работе пристают?» – решился я на предположение.

« Если бы», – девушка вздохнула, – « мужиков можно послать куда подальше, а хозяина, к кому нанимаешься, как? На дверь сразу покажет».

Пришлось прискорбно вздохнуть мне. Конечно, и в старые времена начальники пользовались положением и красивых женщин без внимания не оставляли. Но все в рамках обоюдного согласия, чтобы не дай бог дама не возмутилась и не подняла шум – за такое можно было и с хорошей должности полететь. Теперь же, когда бывшие начальники превратились в законных хозяев тех же предприятий, кого и чего им бояться? Некого и нечего, что девушка мне и подтвердила. Правда, многие из них сейчас скромниц из себя не строят, а секс с хозяином считают необременительным способом дополнительного заработка. Но не все же – очаровательная официантка к таким дамам точно не относится, за что симпатии мои к ней сразу же выросли. Но все, что я мог – это ограничиться советом, если не просто отговоркой:

« Понимаю и сочувствую. Но мужики не все паскудники. Главное – не спешить, вас обязательно хороший человек заметит, и работу предложит достойную».

«Ждать такого, как вы?» – улыбнулась моя симпатия.

« Можно и такого,» – согласился с приятным для меня выбором, уже поднимаясь из-за стола, – «только помоложе.»

Мы еще раз улыбнулись друг другу, кивнули головами в знак расставания, и я с сожалением забегаловку покинул, с невольно пришедшими в голову мыслями на тему соотношения продемонстрированных мне здесь, сейчас, приятных и отвратительных черт новых для страны капиталистических отношений. Много раз я к этим мыслям возвращался, но окончательно для себя так и не решил: капитализм для нас благо, или же рано или поздно выродится в уродину, в какую страна превратилась при коммунистах?

Полного спокойствия, уверенности в будущем, лично у меня нет. Как никто в мире мы можем опошлить и извратить все, что там для нас капитализм, принесшей Европе комфорт и процветание! Мы же другие, у нас всегда и во всем свой путь! За что нас никто не понимает, а многие на всякий случай не перестают опасаться.

Как объяснить, почему в семнадцатом году самодержавие и основы капитализма уничтожались малограмотным народом в гражданской войне несколько лет, а в наше время такой же процесс, только обратный – из социализма в капитализм – прошел быстро и гладко? Причем с полным падением моральных устоев большинства? Мы что, перекушали братства и равенства, честности и верности, а принцип один за всех и все за одного, позволивший победить в Великой Войне, как уж плох? Трудно согласиться, но перерождение в худшую сторону прошел каждый из нас. В том числе и я, и шло оно неумолимо, по воле обстоятельств, а никак не по собственному желанию.

В эту жуткую молотилку в числе первых попали организации чисто бюджетные, конечный продукт которых невозможно реализовать на рынке. Неинтересными стали и геологи, ненужными, даже лишними, и финансирование урезалось с каждым годом и при любой возможности. А в камералках по всей стране шли бесконечные споры на тему что делать и что ждет впереди. Не знаю, как в других, но в нашей партии никто увольнялся не хотел, и новое местечко не подыскивал. Да и бесполезным было делом – в геологических организациях свободные вакансии давно отсутствовали, а уходить на сторону большинство побаивалось, все на что-то надеясь.

Я понимал, что ситуация вот-вот изменится, и пора уже не думать, а действовать – договариваться, куда в случае форс-мажора податься. Конечно, куда-то с близкими к геологии условиями существования. Выбор был минимальным: только в рудодобывающие организации, при которых всегда ведутся разведочные работы. Таких в ближнем окружении нашлось несколько, в том числе две привлекательные: занимались добычей золотосодержащей руды, очень нужной для страны, а потому имели отличные перспективы существования при любой смуте. Но, оказалось, и там работников хватало своих, а стало быть, с моими надеждами получался полный облом.

Честно говоря, мне повезло. Как-то в конце апреля я зашел в кабинет к Игорю Георгиевичу, главному геологу. Как один из руководителей партии, он раньше подчиненных узнавал о новых веяниях в вышестоящих организациях, о последних издаваемых там директивах. И всегда пытался использовать эти знания на благо. Вот и сейчас мы в очередной раз поговорили на тему трудоустройства полевиков и меня в их числе, и он поделился своим мнением:

«Геологам пора переучиваться, менять профессию. Для государства мы превращаемся в обременительную обузу».

«Но кто-то же должен искать руду? Ладно, с десяток лет добытчики продержатся на разведанном, а потом что? И их закроют?» – влез я с собственным убеждением.

« Не закроют», – не согласился Игорь Георгиевич, – «не дойдет до такого. С десяток лет мы, конечно, помучаемся, а потом все потихоньку образуется, не может смута длиться вечно!»

Так вот меня успокоил. Но переучиваться, как предложил, для меня, да и для ребят из моей группы поздновато, возраст не тот. Соглашаясь, что делать это кое-кому все же придется, для себя лично я не мог представить другой профессии, кроме геолога. Пришлось у Игоря Георгиевича попросить совета: