Александр Воронецкий - Халявные баксы

«За Доку ручаюсь, специалист классный», – лишний раз заслуженно похвалил приятеля, уже понимая, что не поинтересоваться обстоятельствами смерти его предшественника я просто не в силах, – «Если не секрет, то как погиб ваш механик?»

Сергей молчал, пока проскакивали разбитое и колеястое место и заговорил, когда выскочили на относительно ровный и в одну колею проселок:

«Упал в карьер, с верха до дна летел метров пять. Уступ отвесный, ухватиться не за что, а на дне – монолит коренных. Ударился головой, сразу насмерть.»

«А зачем полез на край карьера? Что там мог делать?» – как всегда, остановиться я не мог, пока не выпытаю все детали заинтересовавшего события.

«То- то и оно», – хмыкнул мой новый начальник, – «делать было точно нечего. Но ведь полез за чем-то!»

«Может, столкнул кто?» – предположил я худший вариант.

«А за что?» – не согласился Сергей, – «Мужик был хороший, технику знал отлично, и с работягами отношения тоже были отличными. Ну с начальством иногда спорил – принципиальностью отличался ко всему прочему. Так за это в карьер не сталкивают!»

Это как сказать! Принципиальных и честных как раз и недолюбливают – мешают проворачивать дела не всегда законные, но денежные именно они, а вовсе не те, кто смотрит начальнику в рот и безропотно выполняет любые указания. По крайней мере, в моей родной партии не очень и давно горного мастера убили именно за честность и принципиальность. Но убеждение свое высказать Сергею поостерегся, исходя из правила, что в чужой монастырь со своим уставом, то бишь мнением, лезть нельзя. Однако в памяти факт подозрительной смерти человека отложил, и конечно решил попытаться разобраться с этим делом на месте.

До лагеря добрались засветло. Два ряда домиков из досок и фанеры, в каждый можно затолкнуть максимум по четыре кровати, два притянутых по снегу или привезенных позднее балка из квадратного бруса, старенький полевой вагончик-столовая, дизель электрообеспечения – все эти атрибуты полевого комфорта выстроились по краю узкой протяженной равнинки, впритык к гряде мелкосопочника, ограничивающей ее с одной стороны; с другой она постепенно и плавно переходила в бугристую возвышенность. За дизелем, подальше от жилых построек – несколько емкостей под горючку, там же рядом место ремонта техники – валяются железки, отработанные детали. С другого конца лагеря, метрах в трехстах от крайнего домика, на стыке равнинки и мелкосопочника проглядывал карьер, где и добывалась золотосодержащая руда. От него доносился звук работающей техники, мелькали фигуры рабочих, рядом бугрились отвалы поднятой породы,

Подъехал Сергей к одному из балков, и по тому, что не прихватил с собой из машины сумку с вещами, я понял: это жилище начальника. Попросив жестом подождать, геолог прошел в балок, и через минуту пригласил меня зайти, так же махнув рукой.

Зашел, демократично поздоровался пожатием руки с представительным мужчиной начальственного сословия – Николаем Игнатовичем, представился как Юрий Васильевич, занял место на предложенным стуле. И тут же выслушал, что я обязан делать, и что не должен делать ни коим образом, после чего подписал пространную бумажку с зафиксированными на ней моими обязанностями, без упоминания каких-либо прав. Все, теперь я законный член старательской артели. На этом официальная церемония трудоустройства закончилась, мне предложили балок покинуть и подождать Сергея пару минут на свежем воздухе. Определенно начальник решил поговорить с геологом на запретную для меня тему.

Толкался я возле балка не пару минут, а целых десять. Наконец Сергей из помещения выскочил, бросил мне: «Садись», и полез в Уазик. Я не заставил ждать, и проехав вдоль ряда домиков, мы остановились возле крайнего. Сергей заглушил двигатель, и не вылезая из машины, дважды меня порадовал: во-первых, домик я занимаю пустой, и если мои друзья в артель приедут, то будут жить в нем же; во-вторых, начальник не против принять моих друзей на работу, но Евдокиму определит испытательный срок дней в десять – убедиться в его должной квалификации. После чего провел меня в жилище, из которого с писком выскочили в приоткрытое окно две птички, и где ждала кровать с матрасом, подушкой, одеялом и простынями. Предложил устраиваться, осмотреться, а завтра выходить на работу – к семи утра из вагончика столовой подойти ко второму балку рядом с уже мне известным, и там подождать работодателя, то-есть его же. После чего домик покинул и зарулил не знаю куда. Наверное, к своему жилищу, куда я должен завтра явиться.

«Ну что, дружище», – сев на кровать, повернулся я к лохматому другу, – «будем здесь жить. Так что устраивайся!» – на что Чапа завилял своим обрубком, поставил передние лапы мне на колени, и лизнул в лицо.

Утром птички разбудили писком – две ласточки в ускоренном темпе сооружали гнездо, прикрепив его над окном к щитку с электропробками. Я зашевелился, и они начали на меня посматривать, но дело не бросили, даже когда с кровати поднялся и расхаживал по домику. Чапа посматривал то на них, то на меня с явным вопросом: как он должен поступать. Погрозил ему пальцем – трогать птичек нельзя. Подошел к строительному объекту вплотную и в упор внимательно рассмотрел красавицу и красавца. Они ответили тем же, на секунду замерев и уставясь на меня бусинками глаз. Подумал, что зря стараются, придется искать для гнезда новое место – не держать же все время окно открытым. Но птички согласиться с этим не захотели, и продолжили работу, на меня больше внимания не обращая. Я махнул рукой – делайте что хотите, в крайнем случае, если придется окно закрывать, можно из рамы вынуть одну стекляшку вместо форточки. И вскоре побежал в вагончик-столовую с пустой миской в полиэтиленовом пакете, приказав собачухе оставаться в жилище.

Пока завтракал, успел с несколькими работягами познакомиться. Точнее, им представиться, поскольку народ оказался неразговорчивым, и калорийную вкусную пищу поглощал молча, быстро, словно на завтрак каждому отпущено по несколько минут. Закончив с едой, все так же быстро вагончик-столовую покидали, без лишнего трепа и перекуров на выходе. Никто не поинтересовался, откуда я, чем буду заниматься. Впечатление создавалось всеобщей жуткой занятости. Мне оставалось не казаться белой вороной, то-есть, от других действиями не отличаться. Когда рядом оказалось свободное место, одна из двух поварих, молодая и симпатичная пампушечка, на минуту присела за мой столик, улыбнулась и чисто по женски поинтересовалась:

«Давно у нас интеллигентные мужчины не появлялись. И откуда вы такой чистенький, свеженький?»

Я улыбнулся, услышав лесную характеристику в свой адрес, и открыл рот, что бы ответить комплиментом. Не успел – меня опередил крепкий мужик из-за соседнего стола: