Мирраслава Тихоновская - Симфония до-мажор. Роман

Роме хотелось придумать какой-нибудь предлог, чтобы заговорить с ней. Случайно пойманный взгляд пробудил в нём неизвестное ранее чувство, какое-то смутное, но сладостное томление, и он хотел как-нибудь удержать его. Он вырвал из тетрадки последний листок, изрисованный с одной стороны танками, и на чистой стороне написал: «Пойдём завтра после школы в кино». И чтобы она ничего «такого» не подумала, рядом пририсовал рожицу.

Лене совсем не понравилась форма первого любовного письма, даже подружкам стыдно было бы его показать, но само предложение она приняла. Возможно, если бы она знала, что денег на карманные расходы ему не дают, а поход в кино оплачивается мелочью, сэкономленной на обедах, которую он тайком собирал в бутылку из-под шампанского, она смогла бы оценить его жертву и простить.

На другой день после уроков Рома стоял за воротами пришкольного участка, ожидая Лену и прикидывая, куда бы лучше пойти.

В летнем театре на вечернем сеансе шёл «Танцор диско», который постоянно крутили и крутили по многочисленным просьбам зрителей, очарованных блеском красок, чувств и душевной индийской музыкой. Каждый посмотрел фильм уже по нескольку раз. «Джими, Джими, Джими. Ача, ача, ача», – эхом отзывалось от окрестных домов, став привычным фоном. На более поздних сеансах шли фильмы «детям до шестнадцати». Хотя в паре с высокой Климовой они выглядели вполне взрослыми и могли бы пройти, сойдя за совершеннолетних, но в первый раз рисковать не хотелось.

В ДК «Строитель» на дневном сеансе шёл новый фильм, и у них в запасе было ещё полчаса. Билеты на дневной сеанс, конечно же, дешевле, но надо принять в расчёт ещё и посещение буфета. «Наверняка захочет пойти на „Танцора Диско“, но там же будет полно знакомых».

Климова что-то задерживалась. Может, вообще не придёт?

Десять минут ожидания Рому уже извели.

Тем временем Климова, зайдя в школьный туалет и убедившись, что её никто не видит, сняла галстук, запихнув его в портфель. Взамен вытащила оттуда чёрную прямоугольную коробочку с надписью «тушь для ресниц Ленинградская», поплевала туда и, глядя в карманное зеркальце, подкрасила щёточкой свои реснички, придав глазам ещё большую выразительность, при этом сразу повзрослев.

– Куда пойдём? – спросил Рома, когда она, наконец, подошла.

– В «Строитель». Только пойдём скорее, пока нас никто не увидел. – А сама подумала, что в следующий раз, чтобы не встретить кого-нибудь из одноклассников, надо будет сбежать с последнего урока.

В обширном фойе дворца буфет размещался прямо на подступах к кинозалу. За барной стойкой буфетчица в крахмальном венчике разливала соки из больших стеклянных конусов наполненных рубиновым вишнёвым, янтарным яблочным и густо-красным томатным. Лена захотела вишнёвый. Рома взял себе томатный. Отыскав глазами дежурный стакан с солью, подошёл и, по-мужски зачерпнув ложкой, бухнул её в свой сок. Размешав и попробовав, понял, что переборщил, но виду не подал, выпил залпом. Предложил: «По мороженцу?» Она выбрала крем-брюле, хотя он готов был разориться и на эскимо, а себе взял фруктовое, с кислинкой.

Чтобы как-то начать общение, Рома спросил, что это она постоянно записывает в толстую тетрадку с коричневой обложкой и тут же прячет её в портфель.

– Это дневник?

– Секрет! – Она смущённо покраснела; там хранились девичьи тайны, всё самое сокровенное, вопросы, на которые пока нет ответов, стихи Есенина, Эдуарда Асадова и совсем недавно появившиеся записи собственных стихов про одного мальчика, которому принадлежит её сердце.

– Ну ладно пойдём в зал, а то уже скоро сеанс начнётся.

Они уселись в последнем ряду. Свет стал тускнеть.

Фильм оказался детским, но это было даже к лучшему. Можно было, не отвлекаясь на содержание и сюжет, сидеть в темноте рядом, упиваясь до дрожи волнением от близости. Роман, решив, что от него ожидают следующего шага, потянулся влажной ладонью к её угловатой коленке.

Она стыдливо дёрнулась, как от вспыхнувшей спички, торопливо оттолкнула его руку и, защищаясь от наглых посягательств, натянув юбчонку как можно ниже, отвернулась от него. «Дурак, всё испортил! – Она захлюпала носом, оплакивая свою неудавшуюся первую любовь. – А я, дура, чуть не влюбилась в этого нахала. Не могу его видеть».

Рома был в замешательстве. Ему было непонятно, что такого обидного он сделал.

С трудом досидев до конца фильма, они молча вышли из кинотеатра, старательно отводя глаза друг от друга, чтобы не встретиться взглядами. «Ну и ладно, – решил про себя Рома. – Подумаешь, какая „крем-брюле“! Странная она какая-то. Не поймёшь, что у неё в голове. Представляю, что бы она устроила, если бы я решился поцеловать её».

– По-моему, она в тебя втюрилась, – сказал ему как-то между прочим Соловьёв.

– Кто?

– Климова.

– А ты откуда знаешь?

– Так все уже знают. Видели вас, голубков, в кино на последнем ряду. – Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Ромы. – Мне ничего не сказал, а ещё друг называется.

– Да нечего рассказывать. Ничего не было. Ну, пригласил её в кино, на этом всё закончилось.

– У тебя, может, и закончилось, а вот у неё нет.

– С чего ты взял?

– Смотри, какие муки из-за тебя принимает. Каждый день то классная, то завуч пропесочивают ей мозги за безнравственное поведение.

– Ты о чём?

– Обратил внимание, что она галстук не носит, типа из пионерок уже выросла. А вчера после уроков мы дежурили, столы переносили в актовый зал, входим в класс, а завуч говорит ей: «Стала краситься безбожно, ладно бы прыщик припудрила или как-нибудь незаметно ресницы подкрасила, а то уже и ногти! С завтрашнего дня возьмусь за вас. Имей в виду, буду стоять у входа в школу с ножницами и всех школьниц проверять. Поняла? Иди».

– Ну, а я-то причём?

– А кто же ещё?

Рома, Саня и Лёва жили в южном курортном городе, расположенном как в чаше в окружении гор, покрытых лесом, в роскошном благодатном месте, с домами, утопающими в садах и цветниках, в атмосфере, душной от аромата плетистых роз, увивающих ограды, притягательном для тысяч людей, прибывающих сюда, чтобы отдохнуть душой и телом.

Живя интересами отдыхающих, город пребывал в атмосфере нескончаемого праздника. Полный удовольствий и соблазнов, это был клондайк для музыкантов, приезжающих сюда вместе с приливной волной отдыхающих. Рестораны и танцплощадки, к вечеру наполняясь народом, своим весельем, музыкой и смехом были притягательны и для ребят, которые, втроём слоняясь по улицам, вдыхали густой воздух южных ночей, напоённый чувственным томленьем. Под заезженный излюбленный мотивчик кружащие в сладостном дурмане в обнимку пары будоражили просыпающиеся молодые натуры, тревожа тайные желания. Волнующие стенанья бас-гитар, изнемогающих от страсти в руках музыкантов, задевая потаённые струны, нашёптывали бредовые обещания, и звуки тарелочек ударников рассыпались мурашками по коже.