Анна Кирьянова - Доктор Жизнь. Психологические эссе о жизни

включал в себя витамины в виде тертой моркови с яблоком. И пышные печеные пирожки с мясом. Или бутерброд с колбасой и сыром. Коган был хулиган и плохой ученик, очень плохой. Поэтому с ним каждый вечер отдельно бабушка занималась. И орала на него хриплым, сорванным на войне голосом. А может, она в школе его сорвала – она же учительницей работала. А завтрак Когану готовился отдельно – он был из неблагополучной семьи, мама – пьющая, папа – в тюрьме. Коган должен был хорошо питаться. Чтобы хоть что-то соображать на уроках, поэтому утром питание заворачивалось в оберточную бумагу – завтрак для Когана. В школьной столовой ели те, кто платил, а малоимущим давали молоко и булочку, но это как-то унизительно было. «Я убью тебя, Коган, – сообщала бабушка громко после занятий. – Застрелю из наградного дедушкиного пистолета. Пей кефир, Коган, ты меня в гроб сведешь. И будь как Вика Тобиас! Она всегда опрятная, аккуратная, в бантиках. И учится на „отлично“. А ты неряха и грязнуля. Давай я пришью тебе пуговицу и штаны зашью». Коган вертлявый такой, худенький, грязноватый и вруша – совсем не похож на полную красивую Вику Тобиас. Но завтраки готовились именно ему. А потом передачи ему в тюрьму посылались. И поучительные письма. С судьбой трудно что-то поделать, даже хорошему учителю. Но завтрак готовился, да. И седой, весь в наколках, пожилой мужик приходил в гости, когда бабушке уже под девяносто было. И она все так же орала на него и порывалась пришить пуговицу. И смягчившись, говорила, что Достоевский тоже сидел в тюрьме, но исправился и взялся за ум. И в книжечке, которую после бабушки я нашла, был список, за кого молиться – она втайне молилась, оказывается. Там все родные, я – «любимая внучка Анечка» и Коган. Как его звали – не знаю, не могу сказать. Плохой ученик Коган, для которого готовился завтрак. Это непедагогичный рассказ, но такой – человечный. И это важнее все же…

а нынче все косится в сторону!», – это про мужчину, который бросил женщину. Охладел. И она все спрашивает: «Мой милый, что тебе я сделала?». Ничего не сделала. И надо радоваться, что и он ничего не сделал, просто бросил. Хотя еще вчера бурно признавался в любви и душу раскрывал. Равнял с китайскою державою. Да, психически больные люди склонны к таким метафорам. И бурному проявлению эмоций. Есть такое дело и такой диагноз, уточнять не буду. А потом, действительно, без всяких причин человек проявляет удивительное равнодушие. И с трудом вспоминает, как нас звали по имени-отчеству. Это диагноз, знаете ли, и особо переживать не стоит – гораздо хуже, если у вас на шее окажется психически больной с диагнозом и небольшой пенсией. Впрочем, эти люди умны, социализированы и работают вполне нормально, только в личных отношениях могут проявить такие милые странности. А вы себя мучаете и ночами не спите… И в бизнесе на таких нездоровых людей нельзя положиться – он работает, работает, генерирует идеи и даже вкладывает средства. А в один прекрасный день теряет интерес к проекту и прекращает им заниматься. Полностью саботирует. И завывать: «мой милый, что тебе мы сделали?» – не надо. Человек не виноват в своей болезни, и одно состояние закономерно сменилось другим. И вы теперь ему абсолютно безразличны, хотя он просто горел идеей и других зажигал. Внезапное прекращение отношений и утрата интереса – нехороший признак, вот я о чем. И вы здесь совершенно не виноваты, вы растаяли в нездоровом сознании, как парус одинокий и скрылись за горизонтом. И хватит себя мучить и ломать голову. Радоваться надо, что с вами не случилось то, что с одним господином, который путешествовал с поэтом Хлебниковым и в голой степи заболел. И умирать начал. А Хлебников собрал мешок с припасами и ушел. А на мольбы товарища не оставлять его и хотя бы похоронить ответил: «Степь тебя отпоет!». Больной выздоровел и как-то выполз. И Хлебников довольно добродушно с ним потом поздоровался, едва узнав; конечно, он же называл себя Председателем Земного Шара. И имел диагноз, на который я намекаю. Так что не стоит слишком многого ждать от людей, которые равняют нас с Китайскою державою, восторгаются и проявляют удивительную любовь. А себя считают Верховными Главнокомандующими или еще кем. Конечно, так не всегда бывает, но бывает. И хорошие люди переживают и мучаются. Но не в голой степи, к счастью, – хотя бы это радует…

Объяснить причины. Подтвердить свою позицию фактами. Но лучше не надо. Не надо спрашивать за столом у гостя: «Почему вы не пьете? Сухое вино не повредит!» и предлагать выпить бокальчик. И обижаться, что гость сухо отвечает, что вообще не пьет. А почему? Да потому, предположим, что он только от алкоголизма вылечился. Или принимает лекарство, о чем не желает прилюдно сообщать. «Возьмите тортика! Почему вы так мало съели тортика?». «Спасибо, я наелась, очень вкусно!» – «Но вы все-таки возьмите вот этот кусочек, с розочкой! Съешьте! Не отказывайтесь!». И что теперь, даме прилюдно рассказывать, что у нее диабет? Или что она в весе прибавила два килограмма и теперь боится крошку лишнюю проглотить? Почему вы не танцуете? Давайте танцевать! Я не умею. А я вас научу! Туфли натерли ногу. Живот болит. Я хромой, но не хочу, чтобы все это знали. И человек так сухо и сдержанно отвечает иногда – но до поры, до времени. Пока его не доведут до бегства или крика, как героя Мопассана, которого возлюбленная все спрашивала, почему он не желает идти в кафе. И обижалась на отказы. Пока он не заорал: «У меня нет денег! Вообще нет! Я весь в долгах!"… Отказался человек тихо и спокойно – не стоит настаивать на объяснении причин, можно разрушить все отношения и человека унизить. Тех, кто заставляет оправдываться, люди не прощают никогда – так уж человек устроен. Оправдываться или лгать. Надо научиться принимать чей-то отказ спокойно; основания всегда есть, уверяю. Захочет человек – потом наедине расскажет, в чем дело. Не захочет – не расскажет. Может, дело и не в диабете или алкоголизме: торт отвратительный, вино дрянное, а танцевать именно с вами не хотят. Но из вежливости не говорят об этом. Такое тоже возможно. «Нет» – это означает просто «нет». И пояснения излишни…

Айседора Дункан полюбила художника Крэга; вопреки всему свету и людскому осуждению. На заре двадцатого века очень осуждали незамужних девушек, сошедшихся с художниками. Да ещё и танцовщиц! И этот Крэг был женат – но он этому не придавал особого значения, – свободный человек, без предрассудков! И Айседора родила ребёнка от этого прекрасного мужчины своей мечты. Без брака – она была против мещанского брака, так она говорила. Но зачем-то разыскала все же жену художника и к ней поехала – поговорить и выяснить отношения. Возможно, втайне она все же надеялась замуж за него выйти и ребёнка узаконить; это было важно тогда. Да и сейчас… И вот любовница встречается с женой; возможно, заготовив речь и убеждения, аргументы и факты. Айседора увидела больную, одинокую, нищую женщину и хилого от недоедания ребёнка. Брошенных, несчастных, никому не нужных, умирающих с голоду в нищете. И отдала им все свои деньги. Все, что было. И потом стала высылать все, что танцами заработала – а танцевать после родов ей было невыносимо тяжело. Она очень страдала и болела. Но танцевала. И ещё приходилось содержать этого художника – он был гений и не работал. Не зарабатывал. С Крэгом ничего не вышло, и он ещё завёл немало детей от других женщин. На которых ему было совершенно наплевать, и ему, и его матери-актрисе, тоже гениальной. Но деньги Айседора высылала, да; пока та брошенная жена не встала на ноги. Хорошо ещё, что только ей… И это история про женское сердце. За которое многое простится, надеюсь. И про ошибки, за которые мы платим – в буквальном смысле слова… Женщины всегда платят.