Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север. Восхождение

Придя в общежитие, Юрка поставил воду для пельменей, нарезал хлеба, открыл консервы, покромсал сала. Ваня за подготовительной процедурой наблюдал, пуская слюну, как голодный пёс. Только он, гад, не жрать хотел, он выпить хотел. Но понял – Юрка ему нальёт, только если он что-нибудь съест.

Последние двадцать минут, пока варились пельмени, для чуваша были самыми тяжёлыми. Наконец, Юрка разложил пельмени, добавил в них томатной пасты, налил Ване полстакана водки и, держа его за руку, поставил условие: вторые полстакана тот получит после того, как всё съест.

Кажется, Ваня не жевал. Он пропихнул в себя горячие пельмени чуть не с тарелкой. И пока Юрка ел, следил голодными глазами – когда же Серов нальёт ещё. И Юрка налил. А Ваня выпил. Выпил, повеселел и стал собираться ещё за водкой. В бутылке оставалось грамм сто пятьдесят – Юрка себе тоже наливал. Когда он уже оделся, между делом, вслух рассуждая, у кого бы занять деньги – Юрка сказал, что потратил последние, – то обнаружил, что дверь закрыта на ключ, а ключа нет.

– Юрка-а-а-а! Ключ пропал… – сообщил он упавшим голосом.

Хотя, конечно, понял, что никуда ключ не пропадал…

А Юрка сидел и молча наблюдал, прикидывая: убьёт его Ваня за ключ или не убьёт? Не убил. Постоял пару минут у двери, вернулся к столу, постоял там, стянул куртку, бросил на кровать, посмотрел на Юрку глазами больной собаки – Серов помотал головой, – и упал на кровать лицом к стене, накрыв голову подушкой.

Юрка убрал со стола, спрятал бутылку с оставшимися ста пятьюдесятью граммами и лёг читать – телевизора у них не было. Часов в одиннадцать разобрал кровать и лёг спать. Ваня за это время ни разу не пошевелился – Юрка даже беспокоиться начал: уж не помер ли? Но когда он выключил свет, Ваня сбросил подушку с головы. Не помер… И Юрка заснул.

Проснулся Серов оттого, что кто-то копошился под его кроватью. Юрка посмотрел на часы – было начало третьего. Долго Ваня продержался – молодец!

– Вань. Ты чего?

Ваня под кроватью замер, потом выбрался, сел и, схватившись за голову, раскачиваясь из стороны в сторону, стал тихо подвывать.

– Ясно! – Юрка поднялся, включил свет, достал из рукава куртки бутылку и налил Ване остатки. Ваня осторожно подкрался к столу, аккуратно двумя пальцами взял стакан, почмокал, не спеша выпил, зашмыгнул носом и опять упал на кровать лицом к стене.

– До утра доживёшь?

Ваня интенсивно закивал головой.

– Ну и молодец! – и Юрка выключил свет.

Утром Ваня был уже более-менее. Юрка его сводил в столовую около Аэрокосмогеологии и накормил завтраком. Потом сам пошёл на работу, а Ваню отослал в общагу, взяв с него обещание, что тот «без Юрки ни-ни!»

Вечером они поужинали, распив бутылку водки. Ваня насилу дождался. Но дождался! Ночь прошла спокойно, а на следующий день Ваня ожил.

Ещё через три дня он устроился на работу, и Юрка стал его видеть совсем редко. Работать Ваня умел, и работал как ломовая лошадь. Они встречались, только когда тот приходил отсыпаться, при этом Ваня, раздеваясь в полудрёме, рассказывал, как на Сугмуте – километров двести от Северного – он кого-то спасал, кого-то вытягивал из снега, куда-то возил громадные катушки силовых кабелей… В общем, лошадь – она и есть лошадь. Добрая, всех спасает, всех выручает, водки только нельзя наливать. Юрка и не наливал.

До Нового года они только один раз вместе выпивали, причём с ними выпивал и их сосед Ильдар, которого откуда-то принесло. А точнее, это они упали Ильдару на хвост: тот в одну из пятниц сидел и пил в одиночестве. Но Ильдар опять надрался и завёл свою любимую тему – об избранности татарского народа. Причём тут же хотел это доказать, набив Юрке морду и приглашая для этого развлечения этнически родственного чуваша. Ваня его оттащил от Юрки, скрутил и, глядя в лицо, громким, зловещим шёпотом произнёс:

– Русские для чувашей стелали фсё! Они таже в космос чуваша сапустили. Ты про Николаева снаешь? Снаешь?! Я спрашиваю! – Ильдар утвердительно кивнул. – Он третий космонафт. Третий! Ты понял. А если ты, татарская морта, ещё путешь Юрку опишать, я тепя б… упью на х… Понял? – и, дождавшись ещё одного утвердительного кивка, он толкнул Ильдара на стул, взял свой стакан и выплеснул в мусорное ведро, громко добавив: – Пить с топой не хочу!

На том инцидент был исчерпан.

А в январе Юрка привёз семью и ушёл на съёмную квартиру.

Но и после они продолжали встречаться. Ваня помог Юрке достать доски для кровати, которую они со Славкой собрали уже для новой Юркиной квартиры – не продавалась в магазинах мебель. Он занял Юрке денег на подержанный цветной телевизор. Не продавались телевизоры в магазинах.

Ваня вообще никогда не жалел денег. Когда они у него были – раздавал налево и направо. Такая неуёмная щедрость как-то его подвела. Ване предложили поучаствовать в «бизнес-проекте»: привезти пива и водки из Сургута и продать в общаге подороже. Пиво и водку привезли, но Ваня устроил праздник на всю общагу, и все всё выпили, даже не удосужившись расплатиться с Ваней. Наварил Ваня денег…

Уже летом 93-го, Ваня по собственной инициативе предложил братьям съездить на его «лаптёжнике» за грибами. «Я, Юрка, шареной картошки с грипами хочу, как мамка телала, только не снаю, кте они растут, как они растут, вы со Слафкой покашите, а мы фместе съестием».

К тому времени он уже был знаком со Славкой.

Братья и рады бы показать, но на «лаптёжнике» в такие места не проедешь.

Они всё равно съездили – не в грибах, в конце концов, дело! И даже что-то насобирали. Возле Северного – и не в грибных местах, да и не в грибной год – всегда можно найти грибы. И Ваня насобирал, хотя, как оказалось, действительно совсем не разбирался в грибах – это десять лет-то прожив на Севере! Из леса они вернулись к Славке, нажарили общую «добычу» с картошечкой и лучком и употребили всё это под холодненькую водочку.

Потом они виделись всё реже… реже.

Совсем Ваня пропал осенью 94-го. Уехал в отпуск на Большую землю, на родину – в свою чувашскую деревню – и не вернулся.

Что больше всего обидно Юрке – он даже фамилии его не помнит…

В начале января 91-го Юрка возвращался из Куйбышева. Куйбышевым – Самаре оставалось быть не более трёх недель: такие были времена, всё везде переименовывали. Из Куйбышева-Самары он вёз на Север семью: жену Соню и пятилетнего сына Влада.

Студентка Аня осталась в Самаре. Она неожиданно для себя вышла замуж за Юркиного друга. Юрка, было, поехал, чтобы набить другу морду, но дело закончилось грандиозной пьянкой и всеобщей мировой. Аня сказала, что всех любит, заставила мужиков пожать руки, потом обоих целовала, а Юрке на прощание сказала: «Ты заезжай… Я буду ждать».