Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север. Восхождение

Осознав сложность ситуации, Юрка вытребовал себе жилплощадь в общежитии. Метил на комнату Вокарчука, но Игорь сам завис на неопределённое время. И в ноябре Серов вселился в «семиэтажку», в комнату, где уже было два жильца: татарин Ильдар и чуваш Иван.

Чем занимался Ильдар – не знал никто. Вроде бизнесом. Тогда модно стало «заниматься бизнесом», и это могло означать простую перепродажу всего чего угодно куда угодно. Вёл себя этот бизнесмен вызывающе: тогда, кроме бизнеса – в моду входил татарский сепаратизм, и у Юрки с Ильдаром из-за этого были отдельные проблемы. Хорошо, что Ильдар появлялся в общежитии редко, жил у какой-то своей подруги.

Другое дело – Ваня, простой рабочий парень, водитель «лаптёжника» («КрАЗ-225»). Юрка познакомился с ним ещё когда приходил смотреть комнату. Разговаривал Иван с большим акцентом: как потом Юрка узнал – родом он из деревни. Был Ваня крепкий, неуклюжий – весь какой-то похожий на медведя. Первые встречи, пока Юрка только заселялся и перевозил вещи, держался насторожённо. Никуда не сдался ему в простом рабочем общежитии очкарик и интеллигент Юрка. И потому не мог Ваня выстроить линию общения. А строить было нужно.

В день заселения Серов пришёл уже поздно, часов в девять. Ваня с товарищем сидели за столом и выпивали. Юрка поздоровался, сходил в ванную умылся, разделся и собрался ложиться спать. Ваня предложил Юрке выпить, мол, не по-людски: надо бы посидеть, познакомиться. Но у Юрки настроения не было, он без обиняков так и сказал: вернулся с полевых, сил нет… лёг и тут же задремал. Проснулся оттого, что Ваня несколько раз не по-доброму помянул его имя:

– Вот… б…ь, заселили очкарика… б…ь, пить он с нами не шелает… разговаривать не шелает… как же, интеллигенция! – говорил Ваня глумливым голосом, а собутыльник гадко хихикал.

Юрка повернулся в их сторону, глянул на стол, там стояли початая бутылка водки и два стакана, наполненных на треть. Пока он дремал, они успели ещё раз куда-то сбегать: в семиэтажном общежитии была куча точек, где можно разжиться водкой в любое время суток. И теперь, изрядно поддав, парни искали развлечения.

– Чего надо? – спокойно поинтересовался Юрка.

– Да так… стрёмно… Нет пы путылочку принёс тля знакомства или хоть пы выпил за компанию, – гнул свою линию Ваня.

Юрка вздохнул, скинул с себя одеяло, поднялся, подошёл к столу, взял пустой стакан, дунул в него, поставил, взял бутылку и, не глядя на Ваню и его друга, налил полный стакан, поставил бутылку, поднял стакан на уровень груди, вдохнул-выдохнул и, не отрываясь, выпил до дна. Последние глотки дались с трудом, но Юрка задавил тошноту. Поставив стакан, он взял кусок хлеба, занюхал, куснул, положил на стол и, жуя, отправился к себе в кровать.

– Ни х… себе! – оценил Ванин друг.

– Юрка, ты кте так пить научился? – обалдевший Ваня рассматривал пустой стакан.

– В авиационном, – присев на кровать, доложил Юрка, – на радиотехническом. А теперь, мужики, всё! Спать хочу. Бутылку за знакомство принесу завтра. Договорились?

– Пес пазара, – Ваня сгрёб всё со стола, и ушёл с товарищем квасить в другое место.

Вот так – классически, по-шолоховски – Юрка познакомился с Ваней. Но друзьями они стали позже.

В середине декабря Юрка вернулся из Тюмени, из Центральной партии. Вернулся и после пятидневного отсутствия застал Ваню в совершенно безнадёжном состоянии. Ваня тогда не работал… а русский мужик, даже если он чуваш, и если не работает – то пьёт. Особенно когда у него нет женщины. Женщины у Вани не было, а потому все пять дней он пил, не просыхая, и допился до того, что, когда Юрка вошёл, удивился: откуда это Серов так поздно? Юрка переспросил, в каком смысле? «Ну как же, сейчас же три часа ночи!» – бредил наяву Ваня. В декабре, конечно, темнеет рано, но на три часа ночи ситуация не тянула. Юрка присмотрелся и увидел красные глаза, одутловатое лицо, растрескавшиеся губы. И ещё, хотя Ваня лежал под одеялом, его била крупная дрожь.

– Давно бухаем?

– Как… ты… уехал, – икающим голосом признался Ваня.

– Ясно. Давно, значит… Чего-нибудь жрал? – на столе стояла пустая консервная банка, валялся засохший кусок хлеба и одиноко возвышалась пустая же водочная бутылка.

– Не. Неохота. Юр, а у тепя… чиколон есть? – последнюю фразу Ваня произнёс жалобным просящим тоном.

– Нет, – задумчиво произнёс Юрка. По пятницам в Аэрокосмогеологии была баня. Вести Ваню в таком состоянии в баню – опасно: мог и окочуриться. Но, с другой стороны, как-то надо было выручать дурака. Разве что – ещё купить водки? Но он же выпьет и через полсуток опять будет в таком же состоянии.

– В баню пойдёшь?

– В паню? – Ваня присел на кровати. Руки у него тряслись так, что если бы ему вручить барабанные палочки и барабан, то Ваня выстучал бы ритм не хуже Ринго Старра. – А мошно?

– Можно-можно. Только, смотри, не сдохни!

И Юрка стал собирать для бани вещи. Сосед продолжал сидеть, потрясываясь.

– Чего сидим? – Юрка бросил в него полотенце. – Собирайся!

Через полчаса они шли по улице в сторону бани, а Ваня всё забегал вперёд, заглядывал Серову в глаза и выспрашивал: выпьют они после бани или нет? «Выпьем-выпьем…» – успокаивал его Юрка.

В бане, увидев толпу очкастых и бородатых дядек, Ваня совсем растерялся – видимо, подумал, что попал в какое-то благопристойное место, поэтому потихоньку разделся и сел в уголочке, сложив на коленях свои заскорузлые с чёрными пальцами руки.

– Сосед мой. Ваня, – представил Юрка своего чуваша главному инженеру партии Нестору Богдановичу Полещуку.

Нестор внимательно посмотрел на кадра и покачал головой:

– Давно пьёт?

– Пятый день, – Юрка снял крестик и положил на полку в шкафчик. Всякий раз забывает его снять, а потом обжигается в парной.

– Хреново… Веди в парилку. Только следи, чтобы копыта не откинул!

Юрка махнул Ване и повёл париться.

Надо сказать, баню Юрка не любил. Вот как-то так он устроен. Он многое не любил из того, что любят другие. В баню Юрка ходил только так сказать «из корпоративного духа» – правда, и это не красило его белые вороньи перья. Но он знал, как люди любят баню, и видел, как могут они самозабвенно париться. Но так, как парился Ваня, Юрка видел впервые.

Сорок минут! Сорок минут тот не вылезал из парилки. Он поддавал и поддавал, разогнал температуру до 120, опять поддавал и, в конце концов, залил всю печку, гад. При этом, когда Юрка заходил – нет, забегал в парную, чтобы не ошпариться, – поинтересоваться, как он? – Ваня стегал себя веником, рычал и приговаривал: «Как я, п… ть, люплю паню! Ты, Юрка, претставить сепе не мошеш…»

Из бани они выбрались часам к девяти. Ваня шёл по тёмной морозной улице распаренный, расслабленный, но не умиротворенный – видно было: душа горит у него. Не доходя до общаги, Юрка завернул на стоянку такси и купил водки (90-й год – «сухой закон»). Потом зашли в круглосуточный магазин и купили каких-то рыбных пельменей, хлеба, томатной пасты, ржавого сала и банку рыбных же консервов в томате.