Валентин Маэстро - Между церковью и наковальней. Книга 2. История человечества, написанная по совести

В создании Западной цивилизации и взаимоотношений в ней важнейшую роль, на явном и неявном уровне, сыграла христианская католическая Церковь.

Она утверждала «Истину» и из нее выводили мораль, а из морали следовали установки поведения, ставились задачи…

Священники и сегодня являются одной из главенствующих составляющих в иерархии управления обществом.

Они из всех, владеющих богатством, виделись Саньку самыми добрыми и благожелательными передатчиками блага от Бога людям.

В нем, как и у многих, на бессознательном уровне господствовала установка: догмат о непогрешимости папы, преемника апостола Петра, представителя Бога на земле. Принималось верховенство церковной власти над светской. Догмат о Провидении, исполнении Господом Своего трансцендентального плана через посредников – священников, носителей ИСТИНЫ.

Решил пойти к ним с просьбой помочь начать нормальную жизнь. Решил попросить там пособие.

«Они – поймут, да и деньги, ведь, люди дают им… Они – помощники Бога».

Слабость в теле не позволила вскочить сразу и рвануться к цели.

Обхватил, крепко сжал пальцами доску скамейки. Перенес тяжесть тела на руки и, оттолкнулся от сиденья. Помог мышцам поднять тело.

Он встал. Повторно, завершающе, подумал:

«Надо быстрее к церкви. Там мне помогут…».

Часа через два Александр находит церковь. Не знает как поступить, стыдится просить о помощи.

Заходит в здание.

Здесь идет служба. На возвышенности стоит благообразный пожилой священник. Он проникновенно, спокойно журчащим голосом, говорит об эгоизме и противопоставлении ему любви к ближнему своему…

Сегодняшний день двадцатого века был наполнен доброжелательностью проповедника.

Священник, выступая с кафедры, дружески взывал к совести прихожан, братьев и сестер. Говорил, что часто люди проходят мимо тех, кому надо помочь. Помочь не трудно, но, чаще всего, многие, думая о своем, пробегают мимо ближнего своего.

Александр поверхностным уровнем сознания, умом, вникал в смысл понятий, которые провозглашал священник здесь, в зале. Большая же часть внимания и чувства его, продолжали единение с тем, что коснулось его, когда он на улице встал со скамейки. Повторно. завершающе, подумал: «Надо быстрее к церкви. Там мне помогут…»

Подумал тогда и вздрогнул от неожиданного, неимоверно громкого звона – удара в колокол!

«Призывный набат???»

Оглянулся. Прохожие, как и до этого: говорят, болтают, бегут, спешат, суетятся и ничего не слышат!

«Если так, то колокола гул – во мне? А может, все-таки, здесь? А может в прошлом далеком?»

Чтобы не потерять себя в многообразии ощущений, тогда, там, на улице он двинулся вперед. Это движение, шаги подтверждали, что он – здесь, но в то же мгновение…

Медленно передвигаясь, стараясь не выказывать преодоления слабости, он шел в надежде на помощь. Шел в поиске церкви, надеясь, что случайно выйдет к храму, где встретится с представителями Бога на земле.

Шел, но в то же мгновение новое мироощущение, состояние, как-то по-другому, показывало ему этот мир.

Тогда, там, в больнице, придя в сознание, он пробовал понять свои переживания и состояние во время нахождение себя под потолком в операционной. Непонятным образом, но этот вопрос втягивал его в какую-то другую реальность.

Да, да. Создавалось ощущение некой разделенности и, одновременно, единства, которое он чувствовал, но не понимал. Ощущение, новое, до того неведомое, которое он почувствовал в себе после соприкосновения со смертью телесной, когда очнулся в больнице.

Ощущение разделенного единства при одновременном нахождении в трех мирах и трех временных составляющих.

Он не понимал, но, странным образом, одним только желанием и направленностью мысли переносился из привычного, предметного в информационное поле миров ментального и духовного.

Переносился, в мгновение ока, будто в незримом полете из сегодня в далекое прошлое.

Вот и тогда, он подумал о церкви и, находясь здесь, в двадцатом веке, идя по улице в поиске, мысленно оказался в другом веке, тринадцатом, где тоже искал, но не церковь.

Искал понимание смысла существования себя, устройства общества, несоответствия меж видимым и желаемым… Внутренняя неудовлетворенность там, в то время, тоже вела к церкви, где должны были дать направление в жизни, дать пищу духовную и физическую.

Самообразование дало Александру знание о шумерской, ассирийской, хеттской и аккадской цивилизациях, о которых сохранились письменные памятники.

Знал, что религия существовала уже более двенадцати тысяч лет назад и что Шумер и Египет – две прародины религий, обладали тайнами великого, неизвестного ему, Посвящения.

Новое мироощущение давало ему радость одновременного охвата Всего.

Он чувствовал исходящих из Единства более десяти тысяч лет назад и Раму, и Кришну, и Патанджали, и Будду, и Лао-цзы, Заратустру – основателей Восточных религий. В том же единении с ними был Гермес Трисмегист. Об одной и той же Истине возвещал, три с половиной тысячи лет назад, фараон Эхнатон и затем, в Западной цивилизации, Моисей – основоположник иудаизма. О той же Истине говорил Иисус, две тысячи лет назад давший основу для возникновения христианства и Мухаммед, который тысяча триста лет назад положил начало мусульманству.

Все говорили, несли людям одну и ту же Истину о познании человеком мира и самого себя, о своем Богоподобии, о необходимости стремления к богоподобию…

До Эхнатона жрецы утверждали многобожие. Эхнатон – египетский фараон, реформатор – первый в известной мировой истории, кто утвердил поклонение единственному Единому Богу, который представлял основной принцип Мироздания – Свет. Себя он назвал сыном Бога. Говорил, что между Отцом и Его детьми не может быть посредников, а тем более имеющих материальную выгоду от этой роли.

«Вам не нужны священники. Бог внутри вас. Есть только один единый Бог и вы можете обращаться к Богу прямо изнутри самого себя».

Эхнатон, также как жрецы, обозначал путь человека на Земле как движение к совершенству…

После его смерти жрецы вернулись к многобожию.

Продолжил, из известных нам, монотеистическое вероучение Моисей, покинувший со своим народом Египет и создавший, на основе полученных Знаний, иудаизм.

У Эхнатона Бог – это Бог всего человечества, а у Моисея Бог, прежде всего – Бог Израиля.

– Разве может быть одно и то же явление различным у людей, – подумал Санек и вспомнил сказанное Эдуардом Шюре в книге «Великие посвященные»:

«Свет может быть более или менее сильный, но это тот же свет. Форма и подробности могут меняться до бесконечности, но основа, то есть принципы и цель – никогда».