Сергей Е. ДИНОВ - Выползина. Портал 55. Дневники 90-х. Роман

С другого конца коридора его окликнула нетерпеливая попутчица:

– Эй! Федор Придуркович! Че ты там ползаешь?! Окурки собираешь?!

Будто у тряпичной куклы, растрепанная головка брюнетки моталась в проходе и зазывно скалилась синими фарфоровыми зубками.

Невольный следователь долго соображал, почему на полу валяется аэрозольный баллончик с трубкой. Федор находился у приоткрытой двери купе, и его ноздри начало неприятно пощипывать, заслезились глаза.

– Фе-дя! Вернись! – зазывала беспечная попутчица. Ее перевернутая головка маячила в проходе и подметала черными волосиками испачканное полотенце половика.

Обескураженный Федор сидел в некоем бессилии на корточках, не в состоянии подняться, оперся плечом о стенку купе качающегося вагона. И только, ощутив жжение в гортани и ноздрях, ринулся на карачках в сторону купе с беспечной брюнеткой. Попутчица сидела на одеяле полуголая, кривлялась, манила призывно длинными пальцами рук с кровавым маникюром.

– Дура! – зашипел Федор в ярости. – Закройся!

Брюнетка впервые испуганно округлила глаза и натянула на голые коленки одеяло.

Внутренности Федора содрогнулись от ужаса с опозданием и, не понятно, отчего его затрясло: от брезгливости пред этой потной, похотливой смуглорозовой пупсой или вида торчащей трубки в щели двери купе и баллончика, из которого сочился газ, мешающий ему до сих пор видеть и дышать. Глаза слезились. Горло драло, будто при ангине

Федор бросился в туалет, благо отсек находился за стенкой купе. Промыл глаза, прополоскал ноздри и рот. Когда вернулся, повторил для притихшей попутчицы гораздо тише, зловещим шепотом:

– Теперь слушай, идиотка, – осторожно задвинул дверцу купе и пробормотал нервно, срываясь на хрип:

– Там, в нашем купе… К-кажется, усыпили… г-газом этих н-наших… с кем м-мы поменялись местами…

Федору не хотелось верить, что баллончик предназначен не только для ограбления. Перепуганная неожиданным переходом в настроении спокойного, уравновешенного попутчика, Вероника испуганно раздувала мокрые губы и моргала в недоумении глазами.

– Одевайся! Похоже, я видел тех типов. Они видели меня!.. Думаю, могут вернуться и замочить нас!.. как свидетелей! То ли ограбить они хотели тех двоих, с кем мы поменялись купе, то ли… не знаю…

– Что? – заныла Вероника. – Что случилось?

Больное воображение Федора разыгралось настолько, что он запаниковал, судорожно запер дверь на все защелки, принялся подвязывать ручку двери полотенцем к вешалке для брюк и тупо твердил:

– Ё мое! Вдруг там убийство?! Вот эт-то вляпались!

Дробный стук колес вагона теперь казался топотом ног людей, бегающих в панике по коридору вагона.

На удивление, Вероника быстро приоделась в свой розовый костюмчик и белые кроссовки, упаковала юбчонку, блузку и сапоги в яркий желтый пакет «Holiday». Похоже, жизнь научила перепуганную девицу ценить время. Федор напялил кроссовки на босую ногу, мялся в нерешительности, выставив багаж на постельное белье для бегства.

– Ну? Что? – прошептала Вероника. – Валим в другой вагон или спрыгнем на ходу?

– Дёрнем стоп-кран… А! – вскрикнул Федор от неожиданности. В зеркале купейной двери в отражении выглядывала из-за его плеча уже не брюнетка, а блондинка с черными глазами. Вероника успела нахлобучить парик блондинки и теперь пялилась, перепуганная еще и его воплем.

– Че ты орешь?! – спросила она.

– Над-до раз-збудить проводницу, пусть сообщит бригадиру, что у нее тут баллончик… с газом… и трубку вставили. И раскрошили коробок…

Какой баллончик?!

Вонючий.

– Может, так оно и было?

– Что было?

– Ну, это… баллончик!.. Да какой баллончик? Какая трубка?! Какой коробок?! Че ты несешь?!

На минуту Федор засомневался в правильности своего предположения, но вспомнил мерзкое ощущение на слизистой оболочке гортани и носа от газа, что явно сочился из купе.

– Воняет там паршиво… Баллончик – серый… и трубка торчит из двери того купе, где мы были…

Через полчаса Федор отважился выглянуть в пустой коридор. Мерно хлопала в другом конце коридора дверца титана. Вероника вышла следом за ним, держась сзади за его куртку. Они со страхом обошли баллончик, что по-прежнему лежал вдоль стенки купе. И пока Федор стучал кулаком в спальное купе к проводнице, бывшая брюнетка успела тронуть ногой трубку, и та выдернулась из щели. Вероника в тихом ужасе убежала обратно в дальнее купе.

– Чо?! Чо надо?! – гаркнули из закрытого купе проводников хриплым мужским голосом. При отправлении поезда на платформе толклись у входа в вагон две женщины в форменных шинелях, проверяя билеты входящих пассажиров. Голос из купе доносился мужской.

– Здесь у вас в двери купе… воткнули какой-то баллон, – промямлил Федор. – Надо бы милицию вызвать…

– Да пошел ты! – отозвался мужчина. – Не мешай!

– Ты сейчас, козел, откроешь или я взломаю с уголовкой! – дико заорал Федор и тут же испугался собственной смелости и громкости своего голоса.

В темной щели отодвинутой двери сверкнул выпуклый бычий глаз. Федор приложил к щели свой читательский билет в красных корочках, что так и оставался в нагрудном кармане спортивной куртки.

– Капитан Ипатьев! Питерское УГРО! Срочно вызывай, Маруся, поездную бригаду на место происшествия!

– Есть! Слухаю, товарищ капитан, – испуганно прохрипел мужчина. – Светик, тут Марусю спрашивают!

Минут через десять щекастая проводница Светик, босая, в черной комбинашке, обтягивающей бугристые телеса, вызывала по рации бригадира и наряд милиции. Кривоносый ухажер неопределенной национальности, с полосатых трусах и майке, трусливо улыбаясь, заблаговременно сбежал в третье купе и закрылся на все запоры.

Проводница Светик замаскировалась домашним байковым халатом у хрипящей матом радиостанции и ныла, чтоб Федор не проболтался о ее любовных утехах.

– Ага, – дрожал Федор от страха и перевозбуждения, – придут органы, а я, значит, должен молчать как рыба?

Когда в вагон с грохотом тамбурных дверей ввалились две перекошенные багровые рожи в милицейских фуражках, Федор успокоился и повеселел. Наши. Родные. Которые стерегут и берегут. Но «наши» повели себя странно, а именно – никак не повели, стояли и тупо спрашивали Светика:

– Осталось у тя? Осталось?

Рыжая небритая ряха под серой форменной фуражкой бригадира поезда выползла из тамбура со значительным опозданием и долго материла умирающего от испуга Светика. Старший из багровых, тоже сильно нетрезвый младший сержант, наконец, обернулся к свидетелю Федору и принялся уточнять факты его биографии: год и место рождения. Несколько раз переспрашивал фамилию, хотя она была, как пень, проста – Ипатьев. Для таких суровых персонажей у Федора даже актерских сравнений из кинематографа на тот волнительный момент не нашлось. Когда Федор дотащил не вполне трезвых милиционеров до баллончика у стенки купе, они изумленно успокоились. За то еще раз разволновался сам Федор. Вспомнил, как в это самое купе под римским номером «VI» он входил, уставший, но вполне счастливый, что скоро вернется домой.